1971. Агент влияния - Щепетнов Евгений - Страница 7

– Я не знаю, о чем вы говорите. – Мой голос был таким, как всегда. Наверное, таким, как всегда. Не дрожал, не охрип – голос как голос.

– Вы знаете! – жестко сказал Симонов. – Неужели вы думали, что вас не вычислят?! И что, вы решили, будто вас так просто выпустили из страны?! Что вам никто не помогал? За каждым вашим шагом наблюдали! Мы знаем о вас все!

– Надо же, – легкомысленно хмыкнул я. – А я вот не знаю о себе все. Ну хоть кто-то знает! Поделитесь знаниями? Или оставите в неведении?

– Хватит ерничать, Карпов! – оборвал меня собеседник. – Вы – «Шаман»! Вас давно вычислили и не трогали только потому, что вы проходите под грифом… впрочем, какая разница, под каким грифом? Главное, о вас знает только Андропов и ряд доверенных лиц рядом с ним. А еще знаем МЫ.

Я замер. Таак… получается, тут две группировки? И к какой же принадлежит этот человек?

– Мы – это кто такие?

– Неважно! – Симонов обвел глазами комнату и потрогал уши. – Главное, что вы должны знать, наша задача – вас сберечь. Не дать вас уничтожить. И потому… потому вы должны согласиться на охрану. Одному не выжить. А еще я не хочу, чтобы какая-то случайность лишила нас вашего общества.

Мы помолчали, и тут Симонов предложил:

– А пойдемте где-нибудь пообедаем? В ресторан? Я угощаю!

– Халява? – задумчиво протянул я. – Хорошо. А усладите мой слух веселой беседой? Расскажете какую-нибудь сказку? Ну… чтобы переваривалось лучше!

– Услажу. Будет вам сказка! – понятливо кивнул Симонов, в глазах которого блеснул огонек смеха. – Только если она будет страшной, не испугаетесь?

– Надеюсь, нет! – серьезно кивнул я и шагнул к шкафу с одеждой.

Мы вышли на улицу под палящее солнце. Пекло действительно по-летнему, асфальт плавился, над ним даже возникали эдакие микромиражи – казалось, что на тротуаре разлиты темные лужи воды. Я в этот раз надел светлые смесовые штаны и майку с надписью «Я люблю Нью-Йорк». Купил в ближайшем магазинчике. Другие майки там были еще хуже – с совершенно идиотскими надписями, даже и с нецензурными. Выбрал нейтральную, ну и вроде как влился в ряды жителей Нью-Йорка, на самом деле, как оказалось, очень гордящимися своим городишкой. «Нью-Йорк – город констрастов!» Это точно. Не нравится он мне. То ли дело какой-нибудь Хвалынск… там и Волга есть! А тут… пруд в Центральном парке вместо Волги.

Кстати, Рон мне сообщил, что вечерами в Центральном парке лучше не гулять – если не хочу огрести проблем наподобие той, что случилась в происшествии с полицейскими. И если в этот раз скорее всего пройдет нормально – благо, что оба полицейских живы и дали за меня самые что ни на есть замечательные показания – то в другой раз может и не прокатить. Опять же от удара по балде бейсбольной битой из-за кустика сирени (или что там у них растет – жимолость?) не застрахован никто. Даже такой крутой мэн, как я. Шпаны вечерами и ночами в Центральном парке – просто как блох на бродячей собаке.

Кстати – да, я помню, читал. Это уже в двухтысячные Центральный парк превратился в практически безопасную площадку для прогулок горожан, а в семидесятые годы это было место беспредела. Да я и сам видел, когда по утрам пробегал по его аллеям – пушеры продают наркотики практически открыто. Ничего не стесняются, мрази! Вот кого бы проредить, выкорчевать… как поганые сорняки! Ненавижу наркоторговцев – они у меня в списке потенциальных кандидатов на уничтожение идут следом за маньяками-педофилами. Я бы их просто на кол сажал, была бы моя воля!

Но пусть этим местные мстители занимаются. У меня и своих дел хватает. Когда пробегаю мимо пушеров на утренней пробежке, посматривают из-под дурацких наркоманских капюшонов, но не докапываются. Видимо, морда моя не располагает к докапыванию. Да и зачем им? Ну бежит мимо какое-то… хмм… белое дерьмо, и пусть себе бежит! Не коп ведь, да и ладно. А шума лишнего им не нужно.

До ресторана идти недалеко – всего квартал, но пока шел, взмок, как после пробежки. Жара в больших городах просто невыносима! Дома прикрывают от ветра, раскаленные стены и асфальт накапливают тепло и отдают его с эффективностью газовой печки. Чувствуешь себя багетом, только что посаженным в печь. Ты вроде бы еще жидкий, тестообразный, но корочка начинает уже хрустеть.

В ресторане – благодать! Кондиционеры по извечной американской привычке – на полную мощность, что для меня просто как бальзам на душу. Многие из моих знакомых в прежней жизни почему-то не терпели кондиционеров. Одни заявляли, что сразу болеют, так как в кондиционерах живут страшные ужасные бактерии, другие – типа сразу простывают. Третьим просто холодно, они любят жару. А я – пингвин. Мне бы градусов 15–17 тепла, и хватит. Если что – теплее оденусь.

Нас посадили (по нашему желанию) в отдельный кабинет (двух спутников оставили на улице). Принесли меню, и я, внутренне торжествуя, решил раскрутить Симонова на хорошенький обед, а потому взял стейк из самого дорогого мраморного мяса с жареной картошкой, ассорти из морепродуктов и отдельно – здоровенного омара. Ну люблю я раков, чего уж теперь!

Вина брать не стал – лучше холодного пива в такую жару ничего быть не может. Пиво тут не очень, это не чешское, и даже не крафтовое моих времен, но в общем-то вполне приемлемое, не хуже «Жигулевского» саратовского разлива.

Минут пять мы ели молча, а когда утолили голод и челюсти задвигались не так быстро, Симонов мне сказал:

– Вы же понимаете, что вас слушают? Вас не зря поселили в эту квартиру. И номер ваш прослушивался. Потому я и не мог вам сказать ничего дельного.

– Прекрасно понимаю, – пожал я плечами. – Ну вот теперь и говорите… дельное! Во-первых, давайте-ка играть всветлую. Хватит этих шпионских игр, товарищ Гоголь!

– Почему Гоголь? – удивился Симонов.

– Николай Васильевич, – ухмыльнулся я. – Взяли имя-отчество классика, присобачили к нему фамилию советского писателя – вот и получился эдакий Симонов-Гоголь! Ладно, ваше дело. К главному – кто вы и кого представляете?

– Кто я – вам не скажу. Симонов я… Николай Васильевич. Представляю… помните, кому вы еще писали письма?

– И кому? – Я насторожился, взял в руки бокал с пивом. – Мало ли кому я чего писал!

– Это Шэ. Вы ему писали, когда поняли, что с Андроповым и Брежневым каши не сварите.

– Как на меня вышли?

– Мы? Мы вышли на вас через окружение Андропова. А он как вас вычислил – это ему виднее. У нас в КГБ осталось достаточно верных людей, настоящих профессионалов, патриотов своей страны. Мы хотим изменить нашу страну! Сделать ее лучше! И вы нам нужны. Вы нам очень нужны! И мы боимся, что с вами что-то случится. Вот почему принято решение приставить к вам наших ребят. Это хорошие ребята. Они за вас жизнь отдадут, если понадобится!

Я задумчиво выкрутил клешню погибшего в цвете лет омара, взял щипцы и с хрустом проломил прочный панцирь. Достал нежное, вкусное мясо, присолил и с наслаждением пожевал. Проглотил и тут же отправил вслед добрую порцию ледяного пива – хорошо! Жить хорошо! «А хорошо жить – еще лучше!» – как сказал один забавный персонаж.

– Не вяжется! Не вяжется у вас, свет-Николай Васильевич! – вздохнул я, откидываясь на спинку кожаного дивана. – С какого рожна тогда Андропов выпустил меня из страны? И если выпустил – с какого рожна он теперь хочет меня убить? Или похитить! Если он все знал! Логика-то должна быть!

– Ситуация могла измениться, вы не находите? – Симонов посмотрел мне в глаза – Наверху все друг друга подсиживают, все подслушивают, подсматривают, норовят занять место повыше – идут обычные ведомственные склоки. Информация утекает – даже из кабинета председателя КГБ. Андропов знает, кто вы. Цвигун знает. А раз знает Цвигун – знает и Брежнев. И вполне вероятно, что он счел необходимым отдать приказ вас захватить или при невозможности захвата – уничтожить. Допускаете такое?

– А зачем ему это? Брежневу? Я бы сам приехал в страну, они могли меня взять и дома. Зачем им это делать здесь?!

– Здесь вас могут только убить. Один укол отравленной иглой – и вы не жилец. Как только узнают, что вы не собираетесь возвращаться – вас убьют. По одной простой причине – никто не отдаст американцам такой ценный источник информации! Вы знаете столько, что вас лучше убить!