Увлеки меня в сумерки (ЛП) - Брэдли Шелли - Страница 28

Фелиция тосковала по успокаивающему голосу Мейсона. Всякий раз, когда эмоции угрожали здравой логике, он всегда был рядом. Но она бы поспорила на то, что Мейсон не знал, кто его брат. Даже если бы он знал, как она могла попросить у него совета, прежде чем временно сблизиться с Харстгровом?

Мейсон никогда бы не понял.

Наконец Сабэль остановилась и открыла дверь.

— Прости, что так далеко от остальных. Брэм надеется, что, спрятав тебя глубже под землей, ты будешь достаточно далеко, чтобы не позволить нам использовать магию, если это станет необходимым.

Другими словами, если бы Матиас напал.

Чувствуя смутную вину, несмотря на то что она не могла контролировать силу, Фелиция кивнула и вошла в маленькую комнату, почти заполненную широким матрасом на простом каркасе, заваленном одеялами. С небольшой уборной рядом.

— Спасибо.

— Не за что. У нас не было времени добавить больше, чем нужно.

Ведьма пожала плечами с извинениями.

— Хочешь что-нибудь поесть? Выпить?

Фелиция покачала головой и скинула туфли.

— Просто дай несколько ответов, пожалуйста. Если у тебя есть информация о таких людях, как я…

— Как я уже сказала, я знаю не так много. Но начну просматривать записи деда и принесу тебе все, что найду о Неприкасаемых.

Сабэль подняла голову и послала ей изумленный взгляд.

— Я удивлена, что ты можешь чувствовать ложь, так как ты ослабляешь магию. Но есть некоторые расы, чьи черты являются генетическими, а не магическими. Вампиры, оборотни, феи и, полагаю, Неприкасаемые.

— Видимо.

Фелиция болезненно улыбнулась. Наступила тишина.

Время разобраться с очевидным: спаривание с Харстгровом.

Как это повлияет на ее отношения с Мейсоном? Справедливо ли было думать о женитьбе на нем теперь, когда она знала, что он любит ее, в то время как она никогда не полюбит его так же в ответ? Фелиция прикусила губу. Вряд ли. Но как она могла бросить своего лучшего друга?

Предать его?

В разгар этого потрясения она не могла выбросить Харстгрова из головы. Он пошел на многое, чтобы защитить ее. Но он был тем же мужчиной, который трахнул четырех женщин за одну ночь. Тем же самым, чьи таблоидные подвиги были легендой. Если они спарятся, как скоро он улизнет, чтобы удовлетворить свои сексуальные потребности с кем-то другим?

Насколько это будет больно?

Как от кровавого месива.

Беспокойство смягчило совершенное лицо Сабэль.

— Что бы ты хотела узнать?

Ничего. Все. Фелиция знала только то, что ничего не знала… и она понятия не имела, какие вопросы задавать правильно.

— Я…

— Я знаю, что ты не спрашивала моего мнения, — поспешила Сабэль. — И Бог знает, что мой брат дал тебе слишком много информации, чтобы думать о дне, но если ты хочешь выбрать кого-то, чтобы спариться этим вечером, то должна знать больше о своих потенциальных парах.

— Как тот факт, что Лукан все еще любит Анку, а у Тайнана, по-видимому, есть желание умереть?

Сабэль поморщилась.

— Именно.

— Нетрудно догадаться, на самом деле. Похоже, Лукан не хотел вмешиваться. И Тайнан безвозвратно влюблен в воспоминания. Кроме того, его здесь нет. Это ограничивает мой выбор.

Закрыв дверь за собой, Сабэль пересекла комнату.

— Я думаю, так будет лучше. В смысле романтики, Герцог…

— Пожалуйста, — перебила Фелиция Сабэль. Ей не нужно было слышать конец этой мысли. — Я не хочу знать о личной жизни Харстгрова.

Его эмоциональная путаница, должно быть, такая же, как и у Лукана или Тайнана. Но она просто не могла заставить себя услышать, что Герцог глубоко связан с другой.

— У Герцога ее не было. Сексуальная жизнь, да. Мы все любим заниматься сексом. В магическом мире мы должны иметь энергию для питания нашей магии или мы умрем. Секс — это самый действенный, целесообразный способ ее получить.

У Фелиции широко раскрылись глаза. Это звучало так безумно, но Сабэль сказала правду.

— Секс — это как… еда?

— В некотором смысле, да.

Так все сексуальные подвиги Харстгрова таблоидной славы… были просто средством, которым он питал свою магию? Был ли секс с кем-то, как обмен едой в магическом мире, случайным и обычным? А как насчет их поцелуя, он был для энергии? Или чем-то бОльшим?

— Ты все еще в замешательстве.

Сабэль выжидательно посмотрела на нее.

Действительно, для Харстгрова заниматься сексом было обязательным. Он должен утолить свою похоть и восстановить энергию, либо с ней, либо с кем-то другим. Она должна решить как. Любой выбор был чреват своими собственными опасностями.

— Размышляю.

— Герцог — отличный выбор как пары для тебя. Он будет заботиться о тебе во всех отношениях.

— Он брат моего жениха.

— Я знаю Герцога всего несколько лет, но…

Сабэль замялась.

— Кроме семейных отношений, какие возражения ты имеешь против него как пары?

Герцог Харстгров заставил ее хотеть. Чувствовать. Жаждать чего-то за пределами комфорта, дружбы и безопасности, о которых она знала, которые наладила. Странная связь с ним, ее тяга к нему — это может в конечном счете уничтожить ее, если она впустит его в сердце. Учитывая, что секс был для него пищей, она была бы сумасшедшей, думая, что будет единственной женщиной, с которой он когда-либо питался, так сказать. Хотя он и должен быть для нее ничем, Фелиция не обманывала себя. Его легкие перекусы раздавили бы ее. У нее никогда не было откровенной природы Дейдры или огненной силы, и посмотрите, к чему обман привел ее волевую сестру.

— Харстгров и я… — Фелиция поморщилась, — не очень мудрая мысль.

Но что она могла сделать?

Голубые глаза ведьмы разглядывали ее.

— Я не хочу вмешиваться, но… он тебя поцеловал?

Фелиция покраснела, удивляясь, как Сабэль догадалась. Поцелуй казался таким несущественным словом для обжигающего, всепоглощающего способа, которым он требовал ее рот и заставлял жаждать того, чего она никогда не должна была хотеть. Харстгров был из тех мужчин, которые могли легко забрать сердце женщины своей потрясающей внешностью, практиковали соблазнение и иллюзию заботы, а затем разрывали его на куски, когда решали двигаться дальше.

— Это была ошибка, — пробормотала она.

Улыбка вспыхнула на лице Сабэль.

— Нисколько. Спаривание между вами было бы блестящим. Я долго беспокоилась, что Герцог был слишком оторван от всех, от всего. Он никогда не отдавал предпочтение ни одной женщине. До тебя.

Сердце Фелиции остановилось. Шок, Лукан, а теперь и Сабэль — все, казалось, думали, что она принадлежит Харстгрову. Были ли корни его желания защитить ее глубже, чем просто возможность удержать Матиаса от победы над магическим миром? Разве его поцелуй был больше, чем выходка плейбоя или его потребность в перекусах?

— Между нами нет ничего романтичного.

— Нет? Тебе нужна защита. И Герцог готов отдать жизнь за тебя.

Готов, Фелиция это знала. Он уже многим рисковал, чтобы сохранить ее жизнь: своей семьей, скандалом, а теперь и волшебной холостяцкой жизнью.

— В этом нет никакого смысла. Он почти не знает меня.

Сабэль пристально посмотрела на нее.

— Если он поцеловал тебя, то знает больше, чем ты думаешь.

***

Герцог пытался сосредоточиться на разговоре вокруг себя, но он мог думать только о Фелиции.

За прошедшие двадцать четыре часа ей угрожал Матиас, ее похитили со свадьбы, крепко поцеловал брат жениха, познакомили с магическим миром, а затем сказали спариться с волшебником, которого она едва знала. Это было больше, чем кто-либо мог вынести за такой короткий период, и достаточно, чтобы пошатнуть даже самые крепкие души. Тем не менее, она вынесла все это шаг за шагом, доказывая снова, что она сильная женщина.

Ему хотелось бы сказать, что он тоже справлялся с ситуацией. В те же несколько часов он отнял ее у мужчины, которого она любила, и крепко поцеловал… в основном, против воли. Предложение Шока, что она может спрятаться с помощью спаривания, тайно взволновало его. Необходимость воззвать к ней проносилась по нему, вытесняя все остальное. Даже сейчас его руки дрожали, когда он подавлял желание взять Фелицию к себе в постель и заняться с ней любовью, пока она не призналась, что хочет его даже вдвое меньше, чем он жаждал ее.