Не по плану (ЛП) - Фантом Стило - Страница 64

И вновь наступила долгая пауза. Стоявший рядом мужчина нервно теребил автомат. Нависший над ней охранник не шевелился, хотя у него на лбу вздулась вена. Лили сделала еще один глубокий вдох, стараясь держать руку твердо. Пистолет начал дрожать.

— Пожалуйста. У меня нет цели вам навредить. Умоляю вас. Пожалуйста.

Тут мужчина схватился за автомат, и Лили вздохнула.

«Ну, почему всегда все так сложно».

ДЕНЬ ДВЕСТИ ДВАДЦАТЬ ПЕРВЫЙ

— Твою ж мать, ради всего святого, выключи это. Лучше пристрели меня, — взмолился Кингсли.

Марк напрягся, пытаясь освободиться.

— Заткнись, Лоу! Ты выберешься!

— Я выдержу пытку электричеством, — простонал британец. — Но только не эту кошмарную музыку. Пожалуйста. Лучше смерть.

Позади послышался смешок, и льющаяся из-за двери кантри музыка внезапно стала еще громче.

— Ну, что тут скажешь? Я поклонник Дикого Запада, — проходя между ними, объяснил Станковский.

Он крутанул переключатель на чем-то напоминающем самодельный генератор, а затем поднял вверх два провода для прикуривания. Станковский соединил зажимы, и в воздух взметнулись искры. Затем он снова направился к Кингсли.

— Стой, стой, стой. Последняя просьба, умоляю, — задыхаясь, проговорил британец.

— Хм-м, смотря что.

— Одну сигарету. Я бы сейчас жизнь отдал за сигарету.

— Ну, это довольно просто. Кто я такой, чтобы лишать человека простых удовольствий? — засмеялся Станковский и вытащил пачку «Мальборо».

— Нет, спасибо. Достань пожалуйста мои, они в переднем кармане, — попросил Кингсли.

— Какой привередливый.

— Они из Франции, их делают в одном маленьком магазинчике специально для меня. Просто восхитительные. После них я не возвращаюсь к массовым брендам.

— Надо попробовать.

— Не стесняйся, не думаю, что выкурю всю пачку.

Станковский снова рассмеялся, сунул Кингсли в рот сигарету и дал ему прикурить.

— Ты такой смешной! Жаль, надо было тебе идти работать ко мне.

— Нет. У меня пунктик — не работаю на пидоров. Это просто не мой стиль.

Станковский нахмурился и провел проводами по голой груди Кингсли. Тот вскрикнул и, когда его тело прошил электрический ток, стал корчиться в конвульсиях. Марк поморщился и отвернулся.

Он полагал, что их привезут в дом и расстреляют, закопают на заднем дворе или еще где-нибудь. Но Станковскому хотелось узнать, кто напал на его конюшню и испортил подготовленную им расправу. Естественно, ни Кингсли, ни Марку это было не известно, но Станковский им не верил. Кингсли раздели до пояса и пристегнули к прикованной к подвальной стене каталке. Очень удобно. Марка привязали к стулу и заставили смотреть.

Марка и раньше пытали током, и он мог поклясться, что видеть, как это проделывают с близким тебе человеком, намного хуже, чем терпеть мучения самому.

— Люди, я вас не понимаю, — вздохнул Станковский и отступил назад.

Кингсли уронил голову на грудь, но Марк слышал его прерывистое дыхание.

— У вас ведь ничего не осталось. Алмазы исчезли, девчонка мертва. Что вам защищать? Чего вы ждете?

— Да! — крикнул Марк, придвинувшись к нему на стуле. — Да. Это пи*дец как глупо. Ты прав — алмазов больше нет. Девушка больше не проблема. Так какого хрена ты тратишь наше время? Или отпусти нас, или вышиби мне мозги, потому что я уже слышать не могу твой мерзкий голос.

— Эй, постой, это он только про себя. Я еще немного послушаю, — вмешался Кингсли, хотя его речь была немного невнятной.

Марк расхохотался, но похоже, Станковского это только разозлило. Он явно был человеком, привыкшим внушать людям страх. Марк и Кингсли работали наемниками уже давно. Со страхом они справлялись каждый день, для этого им было достаточно просто переглянуться или попросту от души похохотать. Чтобы напугать такого человека, как Лоу Кингсли требовалось нечто пострашнее проводов для прикуривания и жутких подвалов. А Марк, ну, он был совершенно уверен в том, что ему уже ничего не страшно.

«Она не может умереть. Не может умереть. Я только ее вернул. Мне без нее не справиться, больше не справиться. Она не может умереть».

Станковский прорычал что-то по-русски и, прошествовав к хитроумному генератору, изо всех сил крутанул переключатель.

— Посмотрим, как ты посмеёшься после пяти миллионов вольт! — заорал он, кинувшись к Кингсли.

— Ну давай же, уёб*ще.

Но только Станковский собрался «дать», как вдруг раздался отчётливый звук. Два выстрела. Близко, но точно не в доме. Все трое повернули головы к расположенному в стене окну. Станковский бросил в него недовольный взгляд и вернулся к столу, на котором стоял генератор. Рядом с ним лежала рация, и он тут же ее схватил.

— Что происходит?! — рявкнул он. Из рации раздавался только фоновый шум. — Я спрашиваю! Что там происходит?! Отвечай!

На минуту воцарилось молчание. Марк мог поклясться, что слышит, как русский скрежещет зубами. Пробормотав несколько ругательств, Станковский переключил рацию на другой канал и попробовал еще раз. Потом еще.

Пока Станковский орал в рацию и мерил шагами комнату, Марк сидел неподвижно. Он закрыл глаза и весь превратился в слух. Слух у него был отменный, и сейчас он пытался воспользоваться этим по максимуму. Он слышал... движение. Где-то наверху, но не прямо над ними. Затем раздался грохот. Открылась и захлопнулась дверь.

— Похоже, приятель, тебя бросили, — усмехнулся Кингсли.

Но он ошибался. Марк был уверен, что практически все люди Станковского вернулись к конюшне. Здесь их осталось совсем немного. Кингсли и Марка притащили в дом всего четверо мужчин, и он был готов побиться об заклад, что на этом всё. К тому же, когда он напряг слух, то совершенно точно уловил шаги всего одного человека. Из дома явно не выбегал табун крупных охранников.

«Не может быть...».

Станковский снова схватил рацию и принялся возиться с кнопками. Он минут пять пытался хоть кого-нибудь найти, но ответа не было. Только он собрался переключиться на очередной канал, как всё вдруг погасло, и подвал погрузился в темноту.

Марк запрокинул голову и сделал глубокий вдох. До этого момента он сохранял спокойствие, но теперь почувствовал, как его охватывает нечто похожее на панику.

Он изо всех сил старался перевести дыхание, и, как ни странно, ему хотелось плакать. Вместо этого он рассмеялся. Гортанным, раскатистым смехом.

— Что, черт возьми, происходит? — раздался голос Кингсли.

— Заткнись! А ты! Хватит ржать! — заорал Станковский.

Но Марк не мог остановиться.

— Срань господня, — выдохнул он. — Я, бл*дь, знал. Я, мать вашу, это знал. Господи, когда мы отсюда выберемся, я женюсь на этой чертовой женщине.

— Это невозможно! — почти что взвизгнул Станковский.

— Скорее невероятно, — поправил его Кингсли.

— Заткнись нахрен!

Марк заморгал, стараясь привыкнуть к темноте. Окно было совсем крошечным, да и на улице уже стемнело. Растущие у дома деревья еще больше усугубляли дело. Он с трудом видел одетого в льняной костюм Станковского, правда уже грязный. Теперь он был скорее блуждающим по комнате силуэтом, натыкающимся на темные предметы призраком.

Кингсли вдруг резко запел, чем здорово напугал Марка. Пел он до смешного громко, почти горланил, причем вроде бы с акцентом кокни. Если Марк не ошибался, то это была песня «Генрих VIII».

«Ради всего святого, какого хрена он делает?! Господи, да его, наверное, слышно аж в Ньюарке! Зачем он так громко орёт? Громко. Громко. Зачем ему так орать? Какой шум он пытается заглушить?»

Вдруг Марк с удивлением почувствовал, что стягивающая грудь веревка на секунду натянулась, а затем упала. Он резко повернул голову, пытаясь что-нибудь разглядеть, но тут внезапно ослабла веревка на его левой ноге. Через мгновение то же самое произошло и с правой ногой, и он наконец почувствовал то, о чем так мечтал: по его запястью скользнули пальцы. Тонкие, маленькие. Нежные. Пальцы быстрых, ловких рук, у которых так здорово получалось выворачивать его наизнанку.