Заброшенный рай (СИ) - Ли Кристина - Страница 5

— Вам конец, узкоглазый! — эта тварь не боялась даже возведённой мушки. — Вы все отправитесь в ад во славу нашего дела!

Он знал о чём говорит, потому что в следующий момент отказал и другой двигатель. Я не успел опомниться, как один из моих подчиненных в панике попытался разгерметизировать самолёт, чтобы спастись.

Мы падали, и все кто был на борту понимали — нам не выжить упав на скалы.

Я попытался вырубить Шемиля, но Хаял уже выхватил пистолет испуганного парнишки и точным выстрелом убил несчастного.

Стрелять на борту самолёта было верхом глупости, но Хаял не сдавался. Пока Шемиль откровенно скалился мне в лицо, он уже собирался стрелять и в пилотов.

— Я этого не хотел…

Ухмылка на лице Шемиля застыла в тот момент, когда пуля, выпущенная мной попала в цель. Каждый раз отбирая жизнь, я старался забыть как выглядит лицо того, кого я убил.

Но лицо Шемиля я буду помнить ещё долго. Именно это лицо будет приходить ко мне в кошмарах, именно оно заставит меня забыть о том, кто я…

Я знал, что умираю. Отрывками ко мне возвращалось сознание и я слышал хрип собственной крови в лёгких.

В первый раз открыв глаза, я был словно в тумане. Сознание понимало, что это болевой шок, и за ним последует конец. Вокруг были лишь трупы, которые буквально висели в лианах, что торчали из обломков фюзеляжа. Я не мог видеть Мина. Я не мог даже пошевелиться.

Во второй раз открыв глаза, я подумал что умер. Банально, но я поверил, что передо мной ангел. Она смотрела на меня обеспокоенным взглядом и что-то говорила… Медленно, но я всё же понял, что это обычная женщина… Я понял, что ещё жив.

Мне так хотелось тепла. Я так боялся уйти в одиночестве, что схватил незнакомку за руку и попросил об одном — не оставлять меня.

Она была напугана, в её глазах стояли слёзы, а по лицу текла вода. Видимо шёл дождь. Я уже не слышал ничего, и почти не видел… Я умер.

— Впустите меня! Вы ополоумели!

В третий раз я очнулся от того, что кто-то жутко вопил на английском. Если я различаю речь, значит старуха с косой ушла в отпуск.

— Он под стражей вьетнамских военно-морских сил! Вы итак препятствуете его задержанию!

— Он пациент! И прямо сейчас он нуждается в пище, мать вашу! Вы люди вообще?!

Я помотал головой и ухмыльнулся, когда заметил, что лежу на больничной койке под капельницами в полевой палатке. Но не это меня развеселило, а то что я был прикован наручниками к койке, словно цепями.

— Вы же его как собаку на цепь посадили!

— Послушайте, вы кто?

Мне тоже было интересно, кто это так прелестно защищает мою честь и жизнь, так отборно ругаясь красивым голосочком.

— Младший солдат военно-полевого госпиталя Мила Герман! Теперь вы меня впустите, чтобы накормить заключённого?

Мила Герман? Странное имя… Явно не американское, и даже не европейское.

Я попытался привстать, но боль в левом боку прибила меня обратно к простыням. А тем временем ураган таки ворвался.

Она вошла с двумя контейнерами в руках, и продолжала ругаться на непонятном мне языке. Волосы собраны в пучок почти на макушке, глаза огромные и злющие, губы выпучены…

Боевая рычащая пантера, не иначе. Я так засмотрелся, что даже рассмеялся. А зря…

— Ты очнулся!

Ни тебе здравствуйте, ни тебе добрый день.

Тем временем спектакль продолжался, ибо в палатку влетел вьетнамец в форме с криками о том, что я опасный убийца и вообще террорист.

И тут, я застыл… Таких слов я уже не ожидал когда-то услышать. Я свыкся с тем, что все считали меня либо ходячим трупом, либо убийцей.

— Он не убийца!!! Он такой же военнослужащий как и вы! И вам придётся еще не раз извиниться перед этим человеком, потому что я уверена, что он не преступник.

Как эта девушка определила, что я не сбежавший террорист, я не мог понять. Она лишь посмотрела мне в глаза и сдула прядь волос с лица.

— Вы чокнутая! Вы и ваша эта докторша — обе ненормальные.

— На том и порешили! — шикнуло это чудо, и выгрузило контейнеры на столик. — А теперь я должна осмотреть пациента и убедиться, что он сыт.

Вьетнамец, что-то шикнул, а потом отчего то заржал. Я то знал, что он сказал в адрес девушки. Служба требовала знать несколько языков, на которых разговаривают в тех точках, где я работал.

Поэтому я наплевал на боль и приподнялся, облокотившись на бортик койки.

— Ты знаешь, что в нашей тюрьме делают с теми кто так обращается к женщине?

Вьетнамец застыл, и улыбка исчезла из его лица. Мы общались на его языке, и он понимал, что это не попытка покрасоваться перед бабой.

— Когда закончите, дайте знать! Мы должны его допросить.

Мила обернулась от системы, которую проверяла и махнула рукой. Ей видимо было плевать на перебранку незнакомцев. Она просто делала своё дело.

И делала хорошо, потому что спустя минуту я не чувствовал боли и вздохнул с облегчением.

Она быстро нагнулась надо мной и выхватив маленький фонарик, бесцеремонно схватила за лицо, начав проверять реакцию нервной системы на раздражители. Знала бы она, что уже минут пять она и есть главным раздражителем.

Я уже и забыл, что так бывает… Я забыл, что можно не смотреть на женщину как на объект утоления собственной жажды, а с интересом — так, словно, мне хочется узнать кто она. Узнать её ближе.

— Головокружение есть?

— Нет.

— Тошнит? Может хочется сильно пить?

— Нет.

— Кушать?

Она остановилась и наши взгляды встретились. На какой-то миг, моя память проснулась и я вспомнил глаза полные страха.

— Это же ты держала меня за руку?

Но она лишь отмахнулась и выпрямилась.

— Да, именно мне ты сказал своё имя прежде чем собрался умирать. Ужасный поступок…

Я не понимал почему она вот так просто со мной говорит. Ведет разговор так, словно мы давно знакомы. Но всё стало ясно спустя минуту.

Мила дрожала. Она буквально тряслась рядом с моей койкой, и просто пыталась унять страх таким образом. Неужели она наврала, и всё таки боялась, что я окажусь опасным террористом?

— Ты боишься меня?

Её руки застыли над контейнерами с едой, а голова ушла в плечи. Я же ждал ответа. Если это вранье, значит, я ошибся в человеке вновь.

— Да…

Наваждение ушло. Я так и знал, что в этом мире не существует человека, который способен не отвернуться от меня.

— Ты испугал меня своим предсмертным бредом. До этого… Я видела смерть много раз, но ещё никто не просил меня запомнить его имя.

Финал… Эта девушка просто перевернула мой мир. Это не поддавалось никакой логике. Мила видела меня впервые в жизни, до этого вероятно не раз стояла над умирающим. Тогда почему?

Я не понимал…

За ней в палатку вошли вьетнамцы. Протокол требовал полного молчания, поэтому я не мог проронить и слова о том, что мы везли братьев Шанар, как и том, что это два известнейших подрывника. Время допроса шло, а вьетнамцы уже дважды пытались приложить дуло автомата к моему лбу.

— Вы же не слепы и понимаете, что азиат не может быть арабом! Зачем этот цирк?

Но теперь молчали они. Эти дебилы знали, что я не просто военный, поэтому их гложило то, что корейцы посмели хозяйничать на их территории.

Время шло и я понимал, что Хаял, который сбежал вполне мог быть где-то рядом. Ему нужны пища и крыша над головой, ведь он наверняка ранен и требует медицинской помощи.

Признаться, я почти молился, чтобы эта тварь погибла сама и мне не пришлось бы его искать.

Но кто же знал! Как я мог знать, что судьба. Эта двуликая дама раскинет передо мной такие сети.

— Джин! — в палатку влетела женщина в белом халате и с банданой на голове. — Вас же так зовут?

Я видел её впервые. Все эти дни за мной ухаживала Мила, поэтому эта женщина мне была совершенно не знакома.

— Да. — я сел в кровати и посмотрел на встревоженное лицо незнакомки.

— Вы… Вы знаете, кто такой Хаял? Он держит в заложниках медгруппу в поселке неподалеку.

Мне хватило десяти секунд, чтобы встать и сорвать с себя все датчики и трубки. Женщина округлила глаза и попыталась меня остановить, когда я начал одеваться.