Вождь чернокожих (СИ) - Птица Алексей - Страница 27

Мои… блин верные воины, где-то дрыстали по кустам, думая, что их вождь давно убит и сейчас праздно проводил время в качестве раздавленной лепёшки, но увы, они жестоко ошибались. Меня нашли возле убитого носорога загонщики во главе с Наобумом, которые не видели картину нападения носорога на меня и поэтому не сбежали раньше.

Увидев, меня живого, а белого носорога мёртвого, они стали кричать и танцевать вокруг него, пока сильный удар моего кулака не напомнил Наобуму, кто здесь вождь и главный охотник, а кто предводитель всего лишь загонщиков. После моих криков и брызганья слюной, не чёрной, а белой, один из загонщиков, добежав до покосившейся акации, проворно забрался на неё и снял мою винтовку, притащив её мне.

Повесив её на плечо и отдав своё копьё Наобуму, я поручил ему собрать всех разбежавшихся воинов и заняться носорогом, разделать его тушу, снять с него шкуру и отрубить рог, ну и так далее, только не есть! А сам, схватив Нбенге на руки бросился бежать к селению, где у меня были некоторые растительные ингредиенты, что помогут мне спасти ей жизнь, и залечить перелом.

Девушка была лёгкая, и какое-то время я тащил её на руках, но бежать из-за этого было скорее не тяжело, а неудобно. И я перекинул её на плечо, стараясь не задеть сломанную руку.

Временами, я останавливался, чтобы передохнуть. Тридцать километров, не та дистанция, чтобы на одном дыхании её преодолеть. Девушка была по-прежнему без сознания. Взяв её опять на руки и прислонив к плечу, я пошёл уже спокойным размеренным шагом.

Вскоре её дыхание стало более размеренным, а потом её правая рука дрогнула и обвила мою шею, а лицо прижалась к моей груди, по которой потекли её слёзы. Что это были за слёзы, я не знал, но думал, что от боли. Не знаю, как принято утешать в племени своих женщин, но я умел только ласково нашептывать в её маленькое ушко успокаивающие слова.

Может, мне показалось, но её ухо было постоянно развёрнуто к моим губам и кажется, даже увеличилось в размерах. Наконец долгая дорога в саванне подошла к концу, и я прибыл в селение.

Увидев меня с лежащей на моих руках Нбенге, все всполошились. Женщины стали метаться в разные стороны, бестолково суетясь и крича противными визгливыми голосами. Пока я не прекратил это безобразие, наорав на них, и стал раздавать приказы, подкреплённые не только голосом, но и затрещинами.

После этого всё пришло в норму и женщины, быстро организовали и воду и настой лекарственных трав и сонное зелье, чтобы пострадавшая сильно не мучилась. Уложив Нбенге в хижине скорой медицинской помощи, которую я не так давно организовал путём практически сверх естественных усилий и призывая всех духов на головы бестолковых негров, я стал оказывать ей помощь.

Проверил и наложил новую шину, омыл ей руку от крови, дал сонное зелье, чтобы она могла спокойно уснуть, и вышел из хижины, уловив на прощание от неё такой полный обожания взгляд, от которого мне стало не по себе. Нет, я конечно любил девушек по своему и они меня любили, но как-то привязываться к конкретному человеку мне никогда не хотелось. Весёлая жизнь безо всяких обязательств была мне дорога, как золотая монета скупердяю.

В этом плане я удивлялся своим бывшим подругам, мне то это было выгодно, я получал от любви, не только чисто эстетическое удовольствие, но и вполне приземлённое, а вот чем это было выгодно самим девушкам, которые менее физиологичны, чем мужчины, так и осталось для меня загадкой.

Но сейчас, всё было несколько по-другому, когда человек изначально не предназначенный для войны, готов отдать за тебя жизнь, это внушает к нему разные чувства, но все очень сильные.

Где-то там, в глубине моей груди, что-то ворохнулось, но я отмахнулся от этих мыслей и переключился на текущие события. Весть о том, что я лично копьём убил белого носорога, вскоре прилетела в селение, принесённая одним из воинов, что как последняя скотина и сволочь, бежал сзади меня и ни разу не помог мне, пока я нёс девушку, постоянно прячась в траве.

Жители возликовали и стали танцевать на улицах показывая таким образом, свою невиданную радость и удивляясь силе и храбрости своего вождя. Мой авторитет, который и так был на большой высоте, взлетел наверно до небес.

Толпа жителей ломанулась на помощь в разделке и транспортировке туши, на мои крики, что мясо носорога надо будет промывать от яда, прежде чем употреблять его в пищу, никто не обратил внимания. Все были охвачены буйной радостью и предвкушением сытой недели, когда они будут, есть каждый день сочное и вкусное жареное мясо.

Плюнув, я пошёл в свою хижину, чтобы отоспаться от этих волнений. Но не тут-то было. Возле неё, меня ждала Мапуту с делегацией других женщин, из наиболее авторитетных. Увидев меня они упали на колени и Мапута подползла ко мне заливая слезами землю и пытаясь поцеловать мне ноги изрядно запачканные грязью и кровью, благодаря за то, что я спас её любимую и единственную внучку.

Я был ошарашен и оказался не готов к такому повороту событий, а женщины продолжали меня благодарить и возносить хвалу моим подвигам. Мне, конечно, было приятно, но я уже устал и такие откровенные унижения меня напрягали и были мне не нужны.

Я сознавал себя той ещё сволочью и циником, но всё старался делать в меру и ни с чем не перебарщивать. Правда, у женщин, был ещё один повод меня благодарить. Роды для африканских женщин, всегда протекают обыденно, легла, напряглась, родила. Но так происходит не всегда, и тогда на помощь приходят знахарки, у которых познаний почти нет, кроме самого опыта многочисленных родов.

Ну а всё, что нетипично проходит, то заканчивается всегда летально, и это без вариантов. Как-то раз я проходил по селению, и вдруг услышал душераздирающие женские крики. Заинтересовавшись, что за беспредел происходит, а я об этом не знаю, я заглянул туда.

В хижине рожала женщина и рожала очень тяжело, мучаясь и метаясь в бреду, она кричала, не в силах вытолкнуть из себя крупного ребёнка. По её лицу лился крупными каплями пот, рот широко был раскрыт, а глаза бешено вращались в своих орбитах, грозя из них выскочить.

Возле неё сидели две знахарки и удерживали её широко раскинутые ноги, вся помощь их, на этом заканчивалась. Вид рожающей женщины, надолго отбивает у мужчин желание размножаться, но мы ещё в институте проходили курс помощи при родах, и я твёрдо его запомнил, не знаю уж почему.

А крепко вбитая в голову норма, всегда оказывать помощь пострадавшему, если что-то умеешь, сидела в моей чёрной голове, как гвоздь в дереве. (Клятва Гиппократа). Пришлось прикладывать к этому делу обе руки, хотя при этом в голове билась глупая мысль, что кто-то получал удовольствие, а мне теперь расхлёбывать всё это.

Но женщину, было реально жалко и я, надрезав ножом проход для ребёнка и предприняв другие действия, смог наконец вытащить его на свет и убрать нечеловеческие муки негритянки.

Дальше обе старухи были мною выволочены на свет и дрожа от страха выслушивали мои приказы, что и как им надо делать, чтобы спасти и мать и ребёнка. После этого случая, вся женская половина селения, слушались меня беспрекословно и звали каждый раз при трудных родах.

Хотя, всё и всегда шло по старой схеме, сначала мои крики и тумаки, а потом работа под моим чутким руководством и так, практически всегда. Негры, что с них взять. Мальчика кстати назвали Счастливчик.

В общем, выслушав делегацию женщин и саму Мапуту, я не дал ей целовать ноги, а приказал приготовить мне вкусный ужин, когда я проснусь и непременно с тушеными овощами. Остальным сказал, чтобы они агитировали за меня своих мужей, сыновей и прочих родственников и выявляли предателей в наших рядах, и боролись с извечным вероломством, и с этими словами отпустил их, а сам завалился спать в хижину.

Вечером, опять были пляски у костра вызывание духов, танец раскрашенных в боевой грим воинов, отчего их рожи напоминали черепа, дабы устрашить своих врагов, таких же, как и они любителей повыпендриваться на ровном месте. Дальше, они разошлись по хижинам, покачиваясь от усталости и сытости на ногах. Меня ждала моя хижина и очередная добровольная помощница, желающая скрасить мой досуг, а может даже родить, от могучего воина.