Апгрейд от Купидона (СИ) - Горышина Ольга - Страница 23

Но для этого надо было отстраниться от Сёмы, но сахар в крови приклеил меня к нему или его ко мне: мы смяли всю одежду, так и не сняв ее. Об этом мы не подумали. Сёма не подумал — значит, в какой-то момент у него со мной все же отключился мозг. Может, Сёма и чувствовал ко мне что-то большее: то, что липкой сладкой ватой укрывает инстинкт размножения. Такой ли он козел?

Я же не коза, чтобы влюбиться в козла! Просто обстоятельства оказались этажом выше, чем я, в пирамиде Семиных ценностей, и он не захотел выйти из зоны комфорта, даже не чувствуя к жене ничего — он надел кольцо и стягивание семейной жизни с опухшего пальца через боль пугало его. А, может, ребёнок у них получился случайно. Со мной Сема не забывал натягивать резинку на двадцать первый опухший палец. Но в первый раз между нами была только одна преграда, о которой я сообщила почти пропавшим голосом, когда рука с кольцом утонула во мне слишком глубоко.

Наши глаза встретились — будто действительно в первый раз, и их цвет не соответствовал официальной анкете — смешение страха, удивления, желания, наверное, тоже в какой-то момент даёт цвет перезаваренного чая, как смешения всех цветов радуги. Мы уже зашли слишком далеко в наших ласках, чтобы останавливаться — и все же я молчала так долго из-за боязни, что Семён передумает — пожалеет меня, заявив, что он неправильный выбор. Да, я была уже достаточно взрослой, чтобы понимать, что мне могут лгать про желание уйти из семьи просто для того, чтобы получить доступ к телу. Но я предоставляла тело бесплатно, без всяких кодов — на испытательный срок: нет так нет, но я верила, что будет «да», и Сёма в итоге выберет меня.

В своей непоколебимой уверенности я даже не наводила никаких справок об его жене, не ходила по ее друзьям, чтобы обойти закрытый профайл. Она меня не интересовала — я была слишком в себе уверена. Даже в тот момент, когда вытащила из сразу же похудевшей сумки полотенце.

Сёма неделю прибывал в состоянии полушока от сознания того, что оказался у меня первым. Однако в самом акте пауза была скорее технической — расстелить на чужой кровати полотенце — морально мы уже ко всему были готовы. Даже к доеданию торта, безе от которого Сема расставил по эрогенным зонам — сладости сваливались только с груди, но на грудь можно было перевернуть бокал с шампанским — тогда, смешавшись с любовным соком, оно перестало бы сводить зубы, которые сейчас мне приходилось разводить ему языком…

— Если бы не это дурацкое полотенце, никогда бы не поверил, что это у тебя в первый раз…

Да, теоретически я подготовилась хорошо, прокрутив в памяти все красивые фильмы о любви — я делала это не для него, а для себя. Мне хотелось, чтобы полотенце было единственным нашим смешным моментом. Ну, получился ещё один, когда я по-гимнастически ловко прижала ему пяткой заведённой за шею ноги мочку оттопыренного уха. Интересно, он вспоминал этот момент всякий раз, как видел перед глазами мою ногу? Поэтому и перехватывал ее у себя на плече, пока она ещё указывала в небо, а не поворот налево? Или для него моя нога служила неприятным напоминанием о супружеской неверности, о сладострастных походах налево?

— Аллё! — ответила я заспанным полуденным голосом, не в силах твёрдо произнести звук «о».

Я даже глаз не открыла, чтобы понять, кто звонит. Даже хорошо, если это соцопрос, я сумею потроллить или красиво послать, но это был…

— Я что, разбудил?

Да, окончательно. Я даже села и оторвала телефон от уха, чтобы проверить через зрение свой слух. Нет, он меня не подвёл.

— Ты чего звонишь?

— Чтобы выразить восхищение твоими снимками.

— Какими? — ничего не понимала я, а главное, не понимала, каким таким паршивым образом «Семен Семёныч» материализовался из моего бессонного кошмара в мир реальный…

— Теми, которые по сети ходят. Какими ж ещё…

Я замерла на одну секунду и на одной ноге — второй я безуспешно искала застрявший под кроватью тапок.

— Я ничего не постила…

Вот вообще ничего: вьетнамские фотки посылала в личных сообщениях только маме. Мне не хотелось делиться со знакомыми даже видеоблогом — все думала когда-нибудь потом, когда за него не будет стыдно. Уровень работ Руслана меня не особо устраивал: он предпочитал лайв-стриминг, чтобы не заморачиваться с редактурой и двигаться вперёд; считал, что каждый следующий выпуск само собой будет лучше, а улучшать уже отснятое можно до посинения, не получив в итоге никакого выхлопа.

— Ничего из нового.

Из старого тоже на моей страничке ничего не было: я не делала никаких репостов с официальной страницы нашей конторы.

Только Семён все молчал. Молчал слишком уж многозначительно, и я бросила искать тапок и, прихрамывая, отправилась к столу, чтобы открыть ноутбук. Искать ничего не пришлось. На меня тут же вывалилось два сообщения. Одно от мамы с тремя знаками вопроса. Второе от Майки с одним вопросом: он о*уел? Моя не ругающаяся матом Майка написала это слово без всяких звёздочек и смайликов. Знак вопроса в конце тоже казался лишним. Я сразу поняла, кто именно довёл ее до такого состояния.

— Твою мать… — не сдержалась я, хотя и не выдала ругательство в полный голос, но зажатый плечом телефон был громче рупора.

— Это сюрприз, да?

Этот козел продолжал ржать все то время, пока я дрожащими пальцами кликала по мышке, чтобы просмотреть все фотки, в которых была «тагнута» Русланом. О существовании некоторых из них я даже не подозревала. В сравнении себя с Моникой Левински шесть месяцев назад я поторопилась. Проснулась знаменитой шлюхой я именно сегодня. Теперь не сесть бы мимо стула.

— А пятая и шестая тоже ты?

Я чуть не швырнула телефон в окно: хотелось не только прекратить слушать издевательства Семёна, но и схватиться за волосы обеими руками: ну что за сволочь такая Руслан, что за сволочь… Каким же козлом надо быть, чтобы показывать крупным планом интимную причёску своей бывшей девушки…

Я по глупости думала, что его эстетические вкусы родом из Эрмитажного греческого зала. Позируя, мне и в голову не приходило, куда на самом деле мог быть направлен объектив.

Я заскрежетала зубами в ответ на Сёмин вопрос и выдала нецензурщину, которая потонула в новом взрыве его хохота, уже даже не смеха! И все же он расслышал мои нормальные слова — типа, забыл, как я выгляжу?

— Я никогда не рассматривал тебя с такого ракурса… — выдал он на удивление тихо.

Теперь уже заржала я, нервно — и мне вдруг стало легче.

— Что ж, теперь вам обоим остается только смотреть на фотографии…

Семён почему-то на этот раз не засмеялся.

— Ты хоть понимаешь, сколько человек это увидело? — спросил он меня слишком взрослым голосом.

Я хмыкнула — не надо держать меня за дуру. Я даже увидела, что циферки друзей стали другими — какие-то старосветские помещики расфрендились.

— Достаточно того, что это увидела моя мама и ее подруги.

— Это ответка такая прилетела?

— А ты думаешь, мне просто захотелось похвастаться жопой, сиськами и тем, что у меня между ног, перед целым светом? Вот ты зачем вообще позвонил?

За секунду тишины мое сердце отстучало три удара, если не больше.

— Не знаю. Наверно, меня покоробили эти фотографии не меньше, чем тебя. Он их уберёт?

Теперь молчала я, а что сказать?

— Понятия не имею. Я его вчера послала довольно грубо.

— Отлились мышке кошкины слёзки? — Сёма снова смеялся.

— Ты все равно не играл на этой чертовой гитаре. Один раз в неделю недостаточно.

Пауза.

— А с ним перебор, значит, вышел?

Черт! Я ведь действительно говорила про музыкальный инструмент, а не сексуальный.

 — Слушай, умник, дай мне сделать важный звонок, а?

— И ты мне перезвонишь?

Пауза. Я ее поддержала. Разговор поддерживать не хотелось.

— Сообщить результаты важного звонка? — продолжал настаивать на моем ответе Семён.

— Можешь сам помониторить ответ. Или с рабочего компа нельзя порно смотреть?