Мурка. Королева преступного мира - Руссо Виктория - Страница 12

В просторном помещении с высоченными потолками стоял громоздкий стол. Обстановка была стилизована под старинный средневековый замок. Вдоль каменных стен горели факелы, облагораживая вид, огонь дружественно потрескивал, согревая атмосферу и услаждая слух. Однако Мэри чувствовала какую-то необъяснимую тревогу, неприятное ощущение, будто скользкая змея, дотрагивается своей кожей до сердечной мышцы.

Из-за массивности огромных стульев, стоящих вокруг стола она не сразу заметила сидящих людей. Они были не подвижны и напоминали куклы, ожидающие, когда хозяйская рука дернет за веревочки, вдохнув в них жизнь.

Пахло пряностями и едой. Она ощутила спазм в желудке — приступ голода. От предвкушения этой загадочной встречи, финал которой в принципе был непредсказуем, ни она, ни Фомка так ничего и не съели за целые сутки. Царь откашлялся и громогласно объявил о прибытии долгожданной гости. Часть присутствующих заерзала, кому-то пришлось поворачиваться, т. к. дама стояла за их спиной, и имитировать почтение. Их старательная учтивость вперемешку с любопытством забавляла Мэри. Она буквально физически чувствовала, как прилипли к ее телу множество любопытных взглядов. Красиво одетая женщина высокомерно отвечала на взоры, надев маску холодного безразличия. Занавес был открыт, представление начиналось.

Царь не спеша перечислял участников застолья. Мэри не слушала их имена — не посчитала нужным забивать ячейки памяти лишней информацией. Какой-то госслужащий, банкир, кто-то из сподвижников… Они подскакивали и мямлили что-то вроде: «Очень рад!» и «Приятно видеть вас!». Женщина вспомнила комедию Гоголя, которую читала в юности. Позже родители водили ее на спектакль. Зрители громко смеялись, а маленькая девочка Маруся с опасением смотрела по сторонам, не понимая, почему дяди и тети ведут себя так неспокойно. В этот вечер Мэри отчасти стала персонажем знаменитой комедии — Хлестаковым, перед которым ропщут свиные рыла. Лицо Мэри озарилось искренней улыбкой в тот миг, когда ей представили того самого антикварщика, в магазин к которому наведались ее отважные немые акробаты. Владелец магазина не скрывал своего недовольства, он нахмурил седые косматые брови, волосинки которых были настолько длинны, что казалось, перекрывали его набриолиненную прическу.

— О, как приятно видеть вас! Очень рада! — воскликнула Мэри, расцветая при виде подлинника в его руках. — Какую пошлую подделку вы мне подсунули. И у кого интересно хватило смелости подражать самому Левитану?!

— Мой сын… он… э… рисует, — прокряхтел, давясь воздухом, ценитель антиквариата. По его округленным глазам читалось, что он жалеет о том, что выдал родственника. Ведь в его магазине из-под полы не раз продавались копии знаменитых художников, которые выдавались за оригиналы.

— Уверена, ваш чудесный потомок может попробовать свои силы на каком-нибудь ином поприще! К примеру… дайте подумать… В торговле! — Мэри сказала это так искренне и правдоподобно, что это вызвало одобрительные смешки за столом. О бесталанной мазне сына антикварщика наверняка знали все присутствующие. Мэри игриво погрозила ему красивым пальчиком и сделала знак стоящему неподалеку Фомке, чтобы он забрал картину. Между старостью и молодостью завязалось едва уловимое противоборство: руки владельца магазина никак не хотели отпускать красивый пейзаж, но Фомка был настойчив и напористо перетянул достопочтимого художника на свою сторону. В этот миг Мэри, будто на мгновение очутилась у блестящей реки в знойный летний день — внутри полотна Левитана. Мысль о трофее окрыляла ее. Она даже готова была вернуть украденные циркачами побрякушки из лавки, при условии, если этот густобровый человек начал бы слезно ее об этом просить.

Все шло чудесно, и Мэри была уже готова сесть на свободный стул, который Царь собственноручно выдвинул для нее в тот момент, когда вошел в обеденный зал.

— Хочу представить вам еще одного человека — моего хорошего друга, — произнес хозяин дома, с нотками уважения, после чего торжественно взмахнув рукой в сторону человека, сидящего как бы в тени по другую сторону стола. Он казался ниже других, потому как сидел не на стуле, а в инвалидном кресле. Мужчина почтительно наклонился чуть вперед, и на его красивое, немного строгое лицо упал свет от огня. В этот самый момент острая боль прорезала грудную клетку Мэри, она громко вскрикнула и потеряла сознание.

Чьи-то пальцы касались кожи ее лица. «Мои волосы!» — выдохнула Мэри и резко схватила руку. Фомка испуганно одернул кисть, словно делал что-то непристойное. Она суетливо оглядела помещение, в котором находилась. Это была та же комната, в которой их принял хозяин дома.

— Что произошло? — испугано уточнила она, с трудом восстанавливая в памяти момент, когда ее сознание погасло.

— Ты упала. Очень резко и неожиданно, — недовольно произнес ее верный оруженосец. Нестабильность психического и физического здоровья Мэри серьезно волновала Фомку. Он понимал, что результаты их путешествия при таких перепадах могут быть весьма плачевны. И более того, очень быстро прекратятся. Конечно, назад уже пути не было, но как идти вперед, если лидер слабеет с каждым днем?

В дверь тактично постучали. Мэри торопливо поправила платье, прическу и позволила войти. Через мгновение в помещение вкатили коляску. Перед ней был тот самый мужчина, глядя на которого она упала в обморок.

— Я хотел уточнить, все ли у вас в порядке? — произнес он подчеркнуто вежливо, словно был на светском рауте, а не на ужине в честь отчаянной воровки, лишившейся чувств на глазах группы ненавидящих ее сотоварищей.

— Не беспокойтесь, — с трудом выдавила она, показав Фомке знаками, чтобы тот удалился из кабинета. Молодой человек неохотно вышел, с опаской оглядываясь на все еще бледную Мэри.

— Вы нас вынудили беспокоиться, — произнес мужчина как будто бы с теплотой, но заботы в его голосе совсем не ощущалось. Колченогий был единственным человеком за этим ужином лицемерия, который в тот момент не желал этой расчувствовавшейся даме смерти. Он почти не смотрел на распластанную на неудобном кожаном диване женщину, иначе непременно заметил бы крупные прозрачные слезы, омывающие ее счастливый лик.

— Сережа, — прошептала она, задыхаясь. Мэри не без труда поднялась и приблизилась к нему. Ей так захотелось дотронуться до него, но она не решалась.

Человек в кресле насторожился. Для всех он был Колченогий. Еще со времен ссылки. По имени его никто не называл много лет. Он не сразу повернул к ней лицо, ему вдруг стало страшно, будто его окликнула Медуза Горгона, взгляд которой обратит его в камень.

— Откуда вы знаете мое имя? — осторожно уточнил он, пронзительно глядя снизу в ее глаза.

— Это я — Маруся.

Его дрожащие руки вцепились в колеса коляски, и через мгновение Колченогий оказался у громоздких дверей. На тревожный стук они распахнулись, вошел человек и помог немощному мужчине спешно покинуть комнату.

Мэри тяжело дышала. Ноги ее подкосились, и она поспешила сесть на неприветливый диван, который противно скрипнул. Вбежал встревоженный Фомка, глаза его были вытаращены и хаотично вращались, он вцепился в плечи Мэри и почти закричал:

— Что он с тобой сделал? Ты в порядке? Мэри!

Она не слышала ни одного звука. Смотрела перед собой и улыбалась. Ее окутала облако эйфории, потому что человек, которого она любила больше всего на свете, был в нескольких метрах от нее. Он был жив, а значит, ее существование вновь обретало смысл. Мэри почувствовала, как вокруг ее слегка вздрагивающего тела от радости образовался теплый, уютный кокон, он бережно защищал ее хрупкий мир, в котором ей было бесконечно одиноко.

Главенствующая женщина чувствовала немой укор своих подчиненных, но ей было плевать, что они думают о принятом ею решении. Мэри отменила отъезд. Возмущению Фомки не было предела, он перестал вообще что-либо понимать. Молодой человек даже позволил себе повысить голос, оправдывая свое поведение тем, что выражает общее мнение банды: