Второгодник (СИ) - Литвишко Олег - Страница 28

Я радовался тому, что у нас традиции не насаждались, а рождались в процессе творчества. Результат при этом не имеет абсолютно никакого значения, пусть он даже будет совершенно неудачным. Важно то, что и люди, и дети, уставшие после работы, шли в школу, чтобы потратить еще часик-полтора своего времени. Правда, весело потратить. Равнодушных не было совсем.

Задумка праздника была такая: решили провести будущих первоклашек "сквозь строй" родителей, которые должны будут создавать трудности будущим ученикам: бросать в них теннисные мячи, подталкивать руками, хлопать по заднице, цепляться к одежде, не пускать — и вытворять все это вдохновенно и с комментариями, в том смысле, что такое счастье достается не всем и его надо заслужить и отработать. Рожи лиц должны быть зверски устрашающими, чтобы не смахивали на игру или пародию.

После прохождения сквозь строй родителей дети попадают к десятиклассникам, которые с этого момента становятся их шефами. Они посадят их на плечи и вместе с ними примут присягу: одни — добросовестно учиться, а другие — помогать им и не позволять отлынивать. Первоклашкам будет выдан дневник и перьевая ручка, как символ ответственности перед теми, кому они приносили присягу.

Ряды учеников, родителей и педагогов замерли, ожидая начала действа. Нона Николаевна громко объявила: "Проверить этих детей!!! Способны ли они учиться и преодолевать трудности? А достойных — привести к присяге!!!". Ряды родителей двинулись навстречу друг другу и с грозными лицами стали приглашать молодых сопляков и соплячек попробовать свои силы и проверить, на что они способны. Нарастал шум, решительно перетекая в гам. Робкая колонна напуганных первоклашек, подгоняемая оставшимися восемью классами, хлопками в ладоши, свистом и раззадориванием, двинулась к страшным взрослым. Не обошлось и без незапланированных слез. Детский визг и гул взрослых голосов накрыл футбольное поле. Устроители мероприятия даже слегка заволновались, поскольку со стороны все выглядело очень страшно. Но раз уж решили, что запомниться на всю жизнь может только победа над собственным страхом, приходилось терпеть и ждать, когда первые детки покажутся из прохода.

Вышедших из-под пресса родителей поджидали радостные десятиклассники и присоединившиеся к ним недавние выпускники, которые, подхватив их на руки, подбрасывали в воздух со словами: "Это твоя первая школьная победа!". Потом дите попадало в объятия своего будущего шефа, который уже окончательно приводил ребенка в рабочее состояние, усаживал к себе на плечи и отходил к линии принятия присяги ожидать остальных.

Я стоял в строю десятиклассников, как одно из самых низкорослых существ, в первом ряду. На меня посматривали немного странными взглядами, но не шибко. Моя известность распространилась быстро, и даже начался процесс привыкания к такой аномалии. Те, с кем я работал поплотнее, уже перестали видеть во мне ребенка. Тем неожиданней приключился сильный удар в спину, который запустил меня на встречу с газоном. Встал я довольно резко, адреналин кипел во всю: уши пылали, в висках стучало, все мышцы звенели от напряжения, звуки стали тягучими, а движения плавно медленными.

Напротив меня стояла троица парней, ржала и что-то кричала. Я сосредоточился на центральном персонаже, потому что узнал в нем Вовика Оглоблю, представителя "золотой молодежи" поселкового масштаба. Как по мне, так крысеныш крысенышем, но он важен как центр кристаллизации. Вован был тем редким типом, за который побоялся бы взяться даже А.С. Макаренко. Его мерзкость читалась в глумливом лице, в изгибе рта со слюнявыми губами, в халдейской постановке корпуса, ну и, конечно, в глазах, которые непрерывно двигались, подавая хозяину сигналы о ситуации вокруг.

Здравый смысл запустить как-то не удавалось. Из всех мыслей в моих налившихся кровью глазах пульсировала и рвалась наружу только одна: "Валить… позорно!" Похоже, Вовик с дружками что-то почувствовали, потому как улыбки начали сползать с их лиц, освобождая место для оскалов, но они были слишком заторможенными для меня, разогнавшегося.

Удар по мочевому пузырю Оглобля принял с большим удивлением. Этому способствовал большой поток, который на всеобщее обозрение растекался по земле из штанов. Как-то среагировать он не успел, по причине встречи его причинного места с моей ногой. Схватка была закончена ввиду полного отказа от борьбы одной из сторон.

Остальным хватило команды:

— Брысь!.. И чтобы рядом с ним я вас больше не видел! Урою!

Все эти события произошли так быстро, что не сильно поколебали бодро протекающую процедуру приема первоклашек в ученики. Атмосфера праздника наполнялась радостным настроением собравшихся, напитывалась, как дождевая туча влагой, эманациями светлых людских чувств. Поэтому ни Вован, ни пяток типов, подобных ему, не могли задеть кого-либо. Скорее наоборот, в таком окружении очень нелепо и неуместно выглядит любая человеческая гадость.

Нонна Николаевна решила сегодня не проводить занятий и затеяла чайный стол. Сводный отряд, созданный как раз с целью его организовать, уже приступил к работе и споро расставлял столы и скамейки…

Прежде, чем откушать чаю, мне пришлось познакомиться с папашей Вована, который руководствуясь родительскими инстинктами, решил встать на защиту своего отпрыска. В иерархии нашего села Иван Сергеевич стоял, пожалуй, на первом месте, незначительно обгоняя участкового Александра Сергеевича. Чисто внешне в его облике было много от Вована, или, наоборот, Вовчик был похож на своего отца. Разве что у сына не было глубоких алкогольных морщин под глазами и чувства превосходства над окружающим народонаселением, подчеркнутого выпяченной нижней губой. А, впрочем, кто там разберет, эту физиономистику. Я знал его заочно. Знание это было пропитано всеобщим презрением и пониманием того, что с таким явлением поделать ничего нельзя.

Увидев меня, Иван Сергеевич притормозил, видимо, пораженный несоответствием габаритов ответчика и истца:

— Это вот это тебя обидело? Ты в своем уме? Хочешь из меня посмешище сделать?

— Ты знаешь, как он дерется? Он с Искандером…

— Чего ты несешь? В нем 10 кг живого веса…, а в тебе сколько?

— Пацан, — он обратился уже ко мне, — ты чего дерешься?

— Он меня первым ударил и прилюдно оскорбил. У меня не было выхода: или пан, или пропал, — пробурчал я, внимательно изучая руководителя леспромхоза боковым зрением.

— Ты, это…, кончай мне тут! Несешь всякую чушь! — начал разгонять гнев Кутепов.

— Да, кончил, кончил уже. Чего вы хотите от меня? — продолжил я в конючливом стиле.

— Это… Что б так больше не делал, вот! — Ему явно пора было глотнуть живительного бальзама, потому как мысли начали путаться.

— Угу, — я сократил свою часть диалога до междометий, надеясь на взаимность. Вован стоял за спиной отца, и по нему трудно было понять, как он оценивает происходящее действо. Надеюсь, что не очень высоко, тогда хоть не придется еще раз драться.

— Что угу? Не будешь больше? — решил все же внести ясность Иван Сергеевич.

— Я не буду первым бить вашего сына. Буду только защищаться, — произнес я решительным голосом и кристально честным взглядом уставился на Оглоблиного папашу.

— То-то же, а то смотри мне! — похоже решил свернуть разговор наш сельский неавторитетный авторитет. Первая встреча закончилась ничем.

Прошли три учебных дня.

Вечером, когда мы с Нонной Николаевной, вошли в учительскую, там царил упадок сил и расстройство духа, а в воздухе плавал табачный дым. Эта сцена мне что-то напоминала, я не выдержал и засмеялся.

— Что вам кажется смешным, молодой человек? — разразился нервной тирадой Моисей Борисович, улучшатель детской памяти.

— А что, все так плохо, как выглядит со стороны? — спросил я, направляя вопрос в потолок. Легкое поскрипывание стульев возвестило о том, что меня услышали, а нарастающий скрип показал мне, что у сидящих включилась мысль, что вскоре вылилось в вопрос-утверждение: