Последний глоток сказки: жизнь. Часть I и Последний глоток сказки: смерть. Часть II (СИ) - Горышина Ольга - Страница 37

— Давай же… В ней вкусная горячая кровь Это как раз то, чего тебе не хватает..

А вот тут Брина просчиталась — он сыт. И настолько напуган, что голод впервые не имеет для него никакого значения.

— Сейчас не полдень, как… Как это возможно?

Призрак расхохотался, и Александр еле успел переместить руки с шеи на плечи, чтобы Брина сама не переломила шейные позвонки Валентины об его железные пальцы — тело забилось в конвульсиях, но он держал его крепко. Пусть на коже останутся синяки, зато кожа останется теплой.

— Так я тебе и сказала, мой любимый Александр..

Тело задергалось еще сильнее, и ему потребовалась немалая выдержка, чтобы подтянуть его кверху и на вытянутых руках донести до кровати — мягкие перины уберегут Валентину от падения, когда он наконец сумеет разжать пальцы, но нет — они точно сделались не его, суставы скрипели и только Он навалился на ту, что еще четверть часа назад была Валентиной, и замер Призрак сумел вывернуть голову девушки из-под его плеча, чтобы открыть рот:

— Ты можешь попытаться сделать и это!

Снова дикий смех. Безумный… И желание не слышать его помогло Александру разжать пальцы и заткнуть ладонями уши, но предательская мягкая перина не позволила ему встать Он щупал ногами воздух, но не мог согнуть ногу в колене.

— Так что же ты? — донесся сквозь пальцы голос Брины. — Медлишь? Знай, я буду сопротивляться, и одно твое неловкое движение, и она — мертва.

Александр вжал пальцы в перину, как полчаса назад, когда мог еще говорить с Валентиной, рисуя себе единение их тел. Он и без Брины знал чудовищную силу своих рук и пытался вытянуть из Валентины согласие на близость с ним, давая те обещания, которые не думал выполнять. Брина права, ему верить нельзя, но Валентина этого не знает. Она глупа, она поверила Дору…

— Тина! — он вдруг позвал ее так, как не звал никогда. Он позвал ее сейчас с тем же неистовством, что гнал прочь все две недели. — Тина! Тина!

Он схватил девушку за плечи — как же они хрупки, точно чашки из тонкого фарфора.

— Тина! — его голос тоже давно не был таким тонким, и воля не ломалась так легко. — Тина!

Но ее рот кривился в жалкой усмешки, изрыгая на него чудовищных хохот — будто на крыше раскричалась целая стая ворон.

— Тина! — он уже кричал, чтобы перекричать этот птичий гомон. — Тина! Вернись ко мне! Тина! Ты обещала! Обещала бороться! Тина!

Черные круги в распахнутых глазах вдруг начали уменьшаться, и серый контур стал более заметен.

— Тина?

Губы замерли, и на них проступила пена. Александр осторожно убрал руку с плеча и вытер ее, как снимал когда-то с адриатических волн морскую пену.

— Тина? Скажи что-нибудь. Скажи, пожалуйста, — он продолжал говорить по- русски.

— Я… — голос дрогнул, и зрачок снова начал расширяться.

— Тина, нет! Вернись!

Серый ободок сделался чуть толще.

— Борись, Тина! Я знаю, что ты можешь! Борись!

— Я…

Ее тело трясло, как в лихорадке, от смертельного холода его тела, но

Александр не двигался.

— Тина, пожалуйста… Ты можешь, — голос дрожал, как и руки, которыми он удерживал неясно кому сейчас принадлежащее тело.

— Я тебя ненавижу!

О, нет! Рука сама потянулась к волосам. Схватить, стащить на голые половицы и повторить то, что было, то, что он мечтал сотворить с Бриной вновь… Брина ничего не почувствует, Валентина права, но он не в силах совладать с собой. Брина победила. Он проиграл.

Короткие волосы спасли Валентину от неминуемого падения с высокой кровати — они просто выскользнули из дрожащих пальцев вампира. Граф попытался схватить их снова, но вдруг увидел глаза, в которых серого оказалось намного больше, чем черного, и он с надеждой схватил Валентину за плечи. Только сказать ничего не смог: в горле встал ком, соленый и горький — именно такой вкус у счастья, на которое уже не надеешься.

Валентина смотрела на него долго — никакие замковые часы, даже будь они исправны, не могли бы в этот момент отсчитать время верно. На пороге смерти время замирает — нечеловеческий страх растягивает доли секунды на часы. Александр дрожал, точно от холода — и без всякого сомнения ощущал ломоту во всем теле. Забытое чувство.

— Я вас…

Он видел эти глаза — с суженными до едва приметной точки зрачками. И отпустил плечи, боясь переломить хрупкие косточки. Он хотел крикнуть — нет, но ком намертво застрял в горле. В ушах бушевало разъяренное море, но он продолжал читать по едва-едва шевелящимся губам девушки:

— Я вас…

Валентина силилась и все никак не могла договорить фразу:

— Я вас…

Александр вонзил острые ногти в покрывало, чтобы разорвать его, а не живую девушку, когда вновь услышит из ее уст про ненависть. Теперь уже точно из ее — он не видел больше в живых глазах присутствие покойной жены.

— Нет1 — ком выскочил изо рта, когда зрачки стремительно начали увеличиваться.

— Тина!

Он сунул руки ей под затылок, чуть приподнял голову, почти коснулся носом ее лба и услышал голос, полный ненависти, прошептавший:

— Я… вас… люблю…

Зрачки Валентины пульсировали, как и каменное сердце в его груди Он искал голос и не находил, но когда она, из последних сил, повторила свое признание, он выдохнул в ответ:

— Я тоже тебя люблю…

Тишины не было — в комнате трещали мириады цикад, и только спустя долгое мгновение Александр вспомнил, что за окном зима, а это трещит камин, согревая воздух башни теплом, которое он не в состоянии почувствовать. Но что-то теплое родилось в уголках глаз, и он с ужасом понял, что по ледяным щекам покатились горячие слезы, оставив глубокие борозды, как и предательское серебро нательных крестов.

— Мы победили ее, — он облизал губы, которые показались ему не солеными, а кислыми, или он просто-напросто позабыл вкус слез. — Как все легко оказалось… Всего лишь перевернуть заклинание…

Валентина ничего не ответила Она продолжала смотреть на него, пока веки не закрылись В первый момент Александр испугался и припал ухом к ее спокойной груди, точно человек Девушка дышала, только тихо, почти не слышно Заслышав шорох, он повернул голову — на пороге стоял Эмиль Как долго тот там стоял, граф не знал

— Я велел Дору принести зеркало, — выдал он громко.

— Зачем? — прохрипел граф

— Я боюсь, вы сейчас перестанете слышать ее дыхание

Граф продолжал прижиматься ухом к груди Валентины и на этих словах Эмиля переместился ухом к приоткрытым губам девушки

— Вот, — это уже был голос Дору

Эмиль взял у него зеркало и решительно зашагал к кровати

— Позвольте

Александр молча перевалился на сторону и закрыл ладонями лицо, но Эмиль заставил его открыть глаза

— Зеркало запотело Она проснется Непонятно только когда

— Что это все значит? — граф сел и вперил в профессора Макгилла испытующий взгляд

Тот склонил голову на бок, точно ему задал вопрос неразумный ребенок

— Летаргический сон от глубокого потрясения

— С чего ты взял?! — граф сжал покрывало в кулак и со злости чуть не вытянул его из-под безвольного тела девушки

— Симптомы на лицо

— Ты что, врач?

— Нет, я шарлатан, — отчеканил Эмиль — Но такие элементарные вещи я знаю Дору! — он обернулся к двери — Принеси из шкафа пижаму А вы, отец, пожалуйста, принесите ведро воды Ведро!

— Зачем?

— Давайте, вы не будете задавать вопросов. Если бы вы поделились со мной своей бедой раньше, то этого сна бы не было Дору, шевелись! — почти выкрикнул он. — И если Серджиу не в состоянии отыскать в кухне швабру

— Я здесь! — раздался от дверей голос горбуна

— Отлично Отец, несите воду, а ты мой пол — чтобы ни пылинки здесь не осталось Дору..

— Я уже… — простонал юный граф и принялся натягивать на безвольное тело пижамные штаны.

Граф продолжал сидеть на краю кровати

— Отец, — голос Эмиля падал на его голову с силой града — Здесь не должно остаться ни пылинки Призракам нужна пыль, чтобы действовать.