Черное копье - Перумов Ник - Страница 29

– Но в их власти – вздымать и рушить горы, изменять русла рек, покрывать лесами безжизненные пустыни, – возразил Фолко. – Что перед этой силой человек, гном или хоббит, что перед этой силой страны и королевства, крепости и армии, отвага и доблесть?

– Валары не властны над путями и судьбами Детей Единственного. – Казалось, в голосе Олорина зазвучала усталость. – Именно потому, что Зло многолико и никто, даже Валары, не смеет судить о том, что есть Зло, а что – Добро.

– Так почему же ты три тысячи лет был Врагом Саурона?!

– Это другое. Саурон Великий – он прост, понятен. Всевластие ради всевластия – вот что было его целью. Ничего не нёс он людям, кроме рабства и горя. Но на чью сторону прикажешь становиться мне в споре тех же басканов с дорвагами?

– Тот, кто первый напал! Тот и виновен, что тут думать?

– А если он лишь упредил нападение другого? Можно сказать, что виноват тот, кто первым замыслил… Короче, мы очень хорошо можем сказать, что есть Зло, когда говорим о насилии, убийстве, грабеже, обмане, лжесвидетельстве и так далее, но когда речь заходит о народах и государствах – тут бессильны даже Валары. Силы Арды лишь поддерживают равновесие в мире. И я пришёл к тебе помочь в твоём пути.

– Ты знаешь, как убить Олмера?

– Почему эти слова Радагаста так засели у тебя в голове? Да, я сам советовал тебе держаться его, но никогда не думал, что он даст тебе такой прямой совет, более смахивающий на приказ. Я виделся с ним, мы говорили о многом. Он не знает, откуда сила Олмера, но я, кажется, догадываюсь. Не зря же я провёл в Средиземье всю Третью Эпоху! К Олмеру медленно перетекает Сила Тьмы, но почему именно к нему и каким образом – кто знает? Это предстоит решить тебе.

– Ну а если я ошибусь? И вообще, почему я? Никаких колец я не подбирал, ни за каким драконьим золотом не гонялся – почему я? И правда ли, что, если нам посчастливится убить Олмера, Тьма отступит?

– Отступит, – серьёзно кивнул Олорин. – Олмер – её знамя, её средоточие, он – остриё её копья. Но вот почему он стал таким и почему его сила возрастает всё время, я не знаю.

– Тогда скажи, как относиться к словам Наугрима, и вообще, кто он такой? Я спросил его, но он почему-то не ответил.

– Разве ты не догадался? Он из рода Чёрных гномов, той загадочной силы, перед которой я вынужден был отступить в своё время, не найдя с ними общего языка. А словам его нужно верить. Ты и впрямь вытащил себе удивительный жребий, и Олмер невольно сам помог тебе – подарил чудо из чудес, клинок Отрины, или Белег Анка по-эльфийски, Когти Мощи. Вот уж ума не приложу, зачем он это сделал! Из Благословенной Земли тоже видно далеко не всё, так что не рассчитывай на моё всезнание.

– И я снова спрашиваю тебя, – устало понижая голос, сказал Фолко, – чем ты можешь помочь мне? Не можешь – так прощай, а можешь – помоги. Так говорят у нас. Не пойму я тебя, Гэндальф. Ничего, по сути, ты не сказал. Как шёл я убивать Олмера, так и иду. Как не знал, что делать с Ночной хозяйкой и прочими прелестями, что поджидают меня на Востоке, так и не знаю. К чему же вся наша беседа? Помощи я жду от тебя, помощи дельным советом! Что нам делать с Пожирателями Скал, которые ползут на Запад? Как противостоять внушаемому ими страху? Что делать, если мы погибнем и не выполним долга? Собирать ли силы, просить ли помощи? Где, как, у кого? Перед тобой открывались ворота сильнейших крепостей Средиземья, и те, что были под твоей защитой, могли запросто говорить с королями и властителями. У них было Кольцо – зримое и ужасное доказательство, и они шли не вслепую, пока ты был с ними, и ты успел указать им верную дорогу. А что можем мы?! Помоги нам, пойдём вместе с нами! А самое лучшее – если Валары не могут уничтожить одного-единственного Олмера, не духа, человека, ставшего, по твоим словам, остриём копья Тьмы, почему этого не сделать тебе? Ведь ты же в один миг можешь оказаться возле него…

– Я провёл в Средиземье всю Третью Эпоху, – тихо сказал Олорин. – И за всё это время не убил ни одного человека, даже если он служил Врагу.

– Понятно! Грязную работу должны делать другие?!

Фолко поднял глаза – и замер: у костра было пусто.

«Привиделось мне всё это, что ли? – в недоумении ломал он себе голову, беспокойно ворочаясь на жесткой подстилке. – Что это было? Если Гэндальф… Нет, не похоже. Наверное, и впрямь Олорин, хотя, вразуми меня, Дьюрин, как сказали бы гномы, если я знаю, кто это такой на самом деле. Нет, Гэндальф – тот Гэндальф– он бы не исчез. Он стал бы спорить, браниться и в конце концов просто взял бы за руку и повёл – до тех пор, пока я бы не понял, куда надо идти самому. Наверное, Гэндальф – это всё же не весь Олорин… а может, и нет, кто его знает. Гэндальф был, судя по Красной Книге, почти человеком… Только больше мог и знал больше – раз в сто. А потом ушёл… И, наверное, это был всё-таки Олорин, то есть – и хотел бы помочь, да не очень понимает как, а может, и я, глупый, не понял его… Помочь-то он хочет – это от Гэндальфа, да и Олорин сам всегда жалел обитателей Средиземья… Но вот Весы и всякие тёмные слова – что можно, чего нельзя – это от Олорина, как пить дать…»

– Ты почти прав, невысоклик, – вдруг раздался чей-то едва слышный вздох в окружающих зарослях – словно лёгкий ветерок пробежал по кронам. Беспокойство как-то сразу унялось, и хоббит спокойно уснул.

Наутро они обсуждали планы. Разведчики-дорваги говорили, что припасы у них не бесконечны и что, если они хотят хоть что-то выяснить, надо поворачивать на восток и переваливать через Опустелую гряду – Келаст знал здесь тайные тропы. Эрлону было всё равно, лишь бы поближе к врагам, чтобы поскорее посчитаться за всё, однако гномы и хоббит сидели в нерешительности.

В самом деле, мешки с провизией через неделю-другую начнут показывать дно; дорога же к Дому Высокого и Тропе Соцветий займёт несколько месяцев. Они рассчитывали на охоту, но дичи в этих краях совсем не было. Наконец решено было рискнуть и приблизиться к становищам олмеровского войска, чтобы раздобыть пропитание, после чего уже пытать счастья в поисках Небесного Огня. У хоббита душа не лежала к этому, смутное и нехорошее предчувствие не давало покоя; но своих тревог он не сумел никому объяснить, даже Торину, и пришлось подчиниться. Они повернули на восход.

– Опять подковы, – мрачно изрёк Келаст, склонившись над пересекающим едва заметную тропку ручьём.

Третий день шли они в глубь гор, вокруг становилось всё сумрачнее и угрюмее. Леса исчезли; склоны покрывал густой кустарник, и Келасту стоило немалых трудов отыскать свою заветную тропу. Однако очень скоро выяснилось, что она облюбована не им одним: замеченные отпечатки были уже четвёртыми. Остерегаясь засад, друзья тем не менее не могли никуда свернуть – кусты стояли стеной, оставалось надеяться на слух хоббита и опыт Келаста.

Они тронули поводья. Глубокое и узкое ущелье, по которому пробирался отряд, плавно заворачивало на юго-восток, постепенно расширяясь; хоббит приободрился при виде чистого неба над головой, но радоваться пришлось недолго – ветер, дувший им в лицо, неожиданно донёс звуки конского ржания. Кто-то ещё был в этом ущелье – и двигался навстречу.

Быстро, но без спешки, путники свернули с тропы, укрываясь в зарослях. Приученные, легли на землю боевые кони дорвагов; хоббит натянул лук, остальные обнажили мечи, Торин вытащил из-за пояса топор. Потянулись минуты ожидания… Ещё два или три раза до их слуха доносились приглушённые голоса, даже смех, скрипели камни под чьими-то сапогами, но мимо них так никто и не прошёл. Постепенно всё вновь стихло.

Шло время, они недвижно лежали в кустах, и никто ничего не мог понять. Были здесь люди или не были? Чьи это были голоса? Хоббит и Келаст проползли сколько могли вперёд вдоль тропы – ничего. Ни людей, ни коней, ни следов, ни голосов.

– Что толку сидеть сиднем?! – зло плюнул Торин, когда они вернулись. – Идём вперёд!