Кукловод (СИ) - Злобин Михаил - Страница 19

Именно за этого человека я и зацепился взглядом. Смотреть на взрослого мужчину, что трясся в рыданиях подобно маленькому ребенку, было крайне неприятно и жалко. И именно эти чувства стали для меня якорем, который удержал мою личность от падения в мрачную бездну кровавого безумия. Однако, не смотря на то что мне удалось устоять перед искушением и не превратиться в алчущего крови маньяка, для незадачливых охотников, которые из ловцов сами превратились в добычу, ничего не поменялось.

Я принял решение…

Эти люди, здесь и сейчас, в этом заброшенном ангаре, увидели и испытали слишком много того, чему просто не существует логического объяснения. В том, что эта информация останется при них, я не верил ни на секунду, а это значит, что к моей персоне появится еще целый ворох вопросов. Хуже того, у Цыпина, весьма опасного, надо сказать, человека, ко мне появятся вполне конкретные претензии. И станет ли он со мной церемониться после всего пережитого? Сегодня он просто меня недооценил, и излишне самонадеянно остался со мной наедине. Хотя, стоит заметить, будь возле него все его охранники, ничем бы это ему помочь не смогло. Но останься он в живых после сегодняшнего, рискнет ли он еще хоть раз приблизиться ко мне ближе, чем на дистанцию выстрела? Не верю.

Сегодня я перешел тот Рубикон, за пределами которого лежит возможность рационального и хотя бы минимально правдоподобного объяснения этой жути, которая сковывает человеческую волю и напрочь отключает мозг в моем присутствии.

А я не могу позволить себе оставлять за спиной живых врагов, которые, к тому же, будут иметь определенные подозрения на счет моих паранормальных возможностей … только не в такое время.

— Ч… чт… о это за ч…ч-чертов-щи-на?! — Совершенно бледный, белее даже чем белки его собственных глаз, Цыпин трясся, роняя розовые нити слюны с дрожащих губ. — Что про… исходит?! Что это такое-е-е?!!

— Это смерть, Валера. Прости меня.

Обратив на меня искаженный неописуемым ужасом взор, он успел почти членораздельно задать свой последний не самый умный вопрос:

— В с-смысле?

Но вместо ответа ему в грудь вонзился видимый лишь для меня одного росчерк непроглядного мрака. Вонзился и растаял в нем, подобно ледяному осколку на раскаленном песке. Тело резко дернулось и обмякло, ткнувшись носом в натекшую на землю лужицу слюны.

Вот так ближайший помощник миллиардера и хозяина десятков производственных комплексов обыденно и совершенно не изысканно испустил дух из-за своей самоуверенности, валяясь на грязном полу.

Пистолет, который я все еще сжимал в своей руке, слегка подрагивал, пока я поглощал взвившуюся неудержимым облаком энергию. Но когда я впитал все ее мельчайшие эманации, то дрожь унялась и я обнаружил себя каким-то аномально спокойным и отчужденным, будто сейчас не человека убил, а походя прихлопнул комара на щеке…

Непрошено в памяти возник случай из детства, когда я плакал, случайно раздавив бабочку в неловкой попытке ее поймать и рассмотреть ее поближе. Тогда я казался себе настоящим преступником, и ругал себя последними словами, мечтая повернуть время вспять и никогда даже не смотреть в сторону бедного насекомого. Маленькое сердце неистово стучало в ребра, как пленный узник, пытающийся сломать свою клетку, а совесть грызла своими бритвенно-острыми клыками, будто вырывая ими из моей души целые куски.

Теперь я начинаю задумываться, что и мои эксперименты, которые я проводил над крысами в школе, были продиктованы садистскими наклонностями моей Силы, хоть я тогда ей и не обладал в полной мере. Ну серьезно, какой подросток, если он не психопат, будет целенаправленно отлавливать грызунов чтобы их мучить и убивать? Раньше я себя оправдывал тем, что просто изучал свой дар, для меня причинение боли не было самоцелью, я лишь пытался понять и постичь те необъяснимые способности, что жили во мне. Но теперь я вовсе в этом не уверен…

Вот и сейчас, я просто стою над мертвым телом безразличный и опустошенный, не испытывая ни раскаяния, ни жалости, ни сострадания. И только где-то глубоко внутри моего запутавшегося сознания противно и монотонно, как сводящая с ума китайская пытка каплей воды, пульсировала словно чужая мысль: «Это неправильно! Это неправильно! Это неправильно! Это…»

Когда я несколько дней назад убивал бандитов на улицах, то полагал, что мое странное безразличие связано исключительно с тем, что они ужасные люди. Ведь на каждом из них грехов было больше, чем на всех библейских персонажах вместе взятых. Я просто убедил себя в том, что делаю обществу одолжение, оказываю настоящую услугу, когда избавляю его от подобного отребья. Ну а сейчас что?

Восемь телохранителей, похоже, даже не заметили, что их наниматель отдал душу всевышнему, и продолжали стонать и выть на разные голоса, корчась от боли в стальных захватах моих марионеток. А ведь скоро придет и их очередь…

Узнаю я когда-нибудь, проиграл ли я эту схватку своему дару или все-таки неумолимой логике? Убил я потому что мне этого хотелось, или потому что не имел другого выхода? Как знать, как знать…

Не обращая на чужие стенания абсолютно никакого внимания, я встал на колени возле покойного Цыпина и положил ему руку на затылок. Давай все же еще немного поболтаем с тобой напоследок…

В изящном и уютном, но оформленном на строгий рабочий лад кабинете, сидели двое мужчин, и совершенно не по-деловому распивали дорогой коньяк из хрустальных пузатых бокалов.

Один из них был одет в простой, хоть и явно недешевый костюм-двойку, а второй в повседневный генеральский китель, с левой стороны груди которого красовалось пестрое многообразие орденских планок.

Судя по расслабленным позам и непринужденному разговору, эти двое хорошо знали друг друга, и между собой могли быть откровенными если не во всем, то очень во многом.

— Ну и насколько ты сумел продвинуться со Свиридовым? — Мужчина в костюме немного отпил из бокала, глядя на собеседника сквозь прозрачный хрусталь стенок.

— Никуда я не продвинулся, Коля, совсем никуда… веришь, нет, мне от этого настолько хреново, что даже твоя брага в глотку не лезет!

— Брага? — Хозяин кабинета в искреннем удивлении приподнял брови. — Ну ты, Сухов, и ха-а-ам. Назвать такой напиток брагой… да ты как вообще генералом стал?

— А я всегда больше по водочке был, по пролетарской заступнице.

— Ах, ну да, чтоб ты и про водку не помянул, было бы странно.

Уголки губ мужчины в костюме дрогнули, изображая улыбку, а потом снова опали.

— И все же, Андрей, мне нужна информация. Что мне доложить?

— Эх-х… — генерал устало махнул рукой и влил в себя разом грамм семьдесят дорогого напитка. — Не сыграла моя ставка, от слова «совсем».

— Что, сорвался твой экстрасенс?

— Медиум.

— Да неважно…

— Неважно, — согласно кивнул генерал. — Но ты прав, сорвался, да еще и как. Я просто поражаюсь этому человеку, как он умудряется сочетать в себе патологическую неудачливость и невероятное везение.

— О чем это ты?

— Да все о том же! — Сухов без разрешения взял замысловато украшенную бутыль, и щедро плеснул себе добавки, на что собеседник никак не отреагировал. — Ты представь, Коля, еще до того, как успела распространиться информация о его участии в расследовании убийства Свиридова, он встрял в конфликт со Штырёвской шпаной! Ну не неудачник ли?

— Штырёвские — это те, о ком я думаю? Бывшая братва из пригорода?

— Именно они.

— Тогда согласен, очень неудачное обстоятельство для твоего протеже. Насколько я слышал, работают эти ребята очень жестко.

— Вот именно, жестко! — Сухов назидательно поднял вверх указательный палец. — И что ты думаешь произошло дальше? Урки полумистическим образом увели у нас медиума из-под самого носа, прямо из-под круглосуточного наблюдения! Ну вот как можно быть таким неудачником, а?

— Кхм… Андрей, — мужчина в костюме загадочно ухмыльнулся, — а тут дело уже не в чужой неудачливости, и уж тем более не в мистике, а, извини меня за прямоту, в головотяпстве твоих подчиненных. Но мне интересно, когда уже ты начнешь рассказывать о везении.