Любовь Носорога (СИ) - Зайцева Мария - Страница 8

Поэтому и придержал, когда хотела встать. А дальше…

А дальше вот она, видеозапись…

Паша включил воспроизведение. Блондинка как раз расстегивала на нем джинсы.

Он помнил этот момент. Когда она замерла, замедлилась. А он, кажется, что-то рыкнул нетерпеливо, подогнал. Она вздрогнула испуганно всем телом и начала расстегивать неверными пальцами болты на джинсах.

Сладко так.

А потом в рот взяла. И он чуть не кончил, как пацан, сразу же. Еле сдержался.

Горячая она была, и тесная. Несмотря на то, что губы пухлые, член плотно обхватывала, кайфово.

На видео блондинка как раз расстегнула до конца джинсы, когда запись прервалась. И потом только видео с камер наблюдения на парковке.

Уже после того, как он кончил и захотел продолжить веселье у себя дома.

На видео было заметно, что девчонка в шоке. Ну еще бы, бля. Проехалась в лифте с боссом! Нормально так, душевненько. Зачет, короче.

И потом, у него дома… Совсем другая была, не зажатая, не испуганная. Злая, отчаянная, кошка прямо. Или лисица. Хитрая. Укусит, а потом хвостиком обовьется, красотой своей пушистой успокоит. До следующего броска. Жаркая девка, хорошая. Подходящая. Хоть и не любил он путать дела и отдых, но тут уж сам случай постарался. В конце концов, ее и уволить можно. Пусть дома посидит. Бабы это любят. Может, и эта специально в лифте каталась. Ждала его. Или Васю. Или Батю. Или Серегу — архитектора… Короче, любого мужика с директорского этажа… Ну вот и дождалась.

Теперь на его члене будет кататься. Пока Паше не надоест. И, опять же, баба постоянная, тоже неплохо. А то шмары надоели уже. А тут молоденькая, свеженькая, горячая…

Он посмотрел еще раз на фотографию в личном деле. Ну привет, Полина, приятно познакомиться. Повезло тебе.

Тихое покашливание отвлекло от экрана.

Бля, забыл совсем про Батю. А он — вон он. Сидит. Пялится.

— Смотрел сам-то?

— Да ты че, Паш! Не, нахер надо.

— Это правильно. Позвони Пузырю, пусть ее ко мне пришлет.

— Хорошо…

— И не пялься так, глаза вырву.

— Конечно…

— Я серьезно!

— Да я верю, Паш!

— Вырву сказал! И зубы выбью, скалиться будешь!

— Да все, Паш! Все!

Он отошел к окну, коротко спросил что-то по телефону. Паша опять отвекся на изучение фотографии Полины. Усмехнулся. Хорошая какая.

— Ээээ… Паш…

— Ну? Че такое?

— Она заявление сегодня написала… На увольнение…

— Че???

Я с утра зарылась в бумаги, приводя все в порядок и прикидывая, в какой очередности завершать. В принципе, если не добавит начальство радости, то в две недели уложусь.

Никак не захотел меня главбух рассчитывать одним днем. Даже при условии невыплаты зарплаты. А я готова была и на это, лишь бы убраться поскорее. Утром шла через вестибюль, со стыда сгорая. Потому что, наверняка уже все коллеги… Да что там коллеги! Все здание было в курсе, кто в лифте гендиру отсасывал… Странно, что пальцами не показывали. Но за спиной точно шептались и смеялись.

Я же, после бессонной ночи, да еще и такой, выглядела и чувствовала себя крайне измочаленной. Измученной. Да еще и утренний допрос не привычной к такому моему выверту Ленки не прибавил сил и настроения.

Правда, к чести сеструли, она не особо донимала. Так, поржала только над моим истерзанным видом и потом, ввалившись без стука в ванную, удивленно присвистнула, обозревая поле боя.

— Ну ты даешь, Поль. Ощущение, что тебя зверь потоптал…

Ага… Носорог, блин…

Поэтому я долго бодаться с главбухом была не готова, и так морально поистрепавшись, пока шла к месту работы под оценивающими, как мне казалось, взглядами коллег.

Две недели, так две недели…

Выдержу как-нибудь.

Уныло перещелкивала файлы, перебирала папки, помечала в блокноте то, что надо сделать в первую очередь.

На телефон поначалу не среагировала, увлекшись.

Затем опомнилась и ответила.

— Мелехова, что происходит? Где ты шляешься, на рабочем месте тебя нет? — Ядовито и зло заорала трубка голосом главбуха.

И вам здравствуйте еще раз, Максим Юрьевич…

— Бегом папку с личными делами по СТРке в зубы и на директорский этаж. Там тебя встретят!

— Аааа…

Но я не успела задать сакраментальный вопрос: "Почему я?". Начальство отключилось.

А я так и осталась сидеть, опустив руки в бессилии. Знала я, кто меня встретит на директорском этаже. Отлично знала. Потому что иных причин, чтоб меня, да и вообще кого-либо из бухгалтерии, кроме главбуха, таскали пред светлы очи руководства, не было. За все три года моей работы здесь, такого не случалось ни разу.

И вот, случилось. И Максим Юрьевич злой до невозможности. И смотрел на меня с утра так… Едко, понимающе. Тоже все знает. Конечно, знает. Все все знают… Господи, позорище какой… И зачем я опять Носорогу? Ну явно же не для того, чтоб за чудесную ночь поблагодарить?

Чего еще ему надо от меня? Все уже получил. Вдоль и поперек использовал на полную катушку.

Сколько еще унижений мне предстоит? За одну-единственную ошибку? Совершенную глупость?

Опять телефон.

— Ты какого хера еще на рабочем месте, Мелехова???

Голос, срывающийся на визг, подстегнул меня.

Встала, взяла папку, пошла. Как на казнь. А так и есть. Вот она, моя зеленая миля, как у Кинга. Длинный коридор до лифта.

Поднялась на директорский этаж. Там уже караулила высокая, очень симпатичная девушка, секретарь гендира. И, если до этого у меня все же теплилась иррациональная надежда, что мне не туда, не к нему, что в самом деле позвали, чтоб документы принесла, то после такой встречи даже и этой надежды не осталось.

Потому что мне именно туда. К нему. К Носорогу.

Я молча пошла следом, сжав в руках папки до белых костяшек на пальцах, смотрела в пол и пыталась унять бешено стучащее где-то в районе живота сердце.

Кабинет, крепкая, массивная дверь. Захлопнулась за спиной капканом.

Он сидел за рабочим столом, поднял на меня взгляд черных глаз, уже привычно придавливая словно бетонной плитой к полу.

— Привет.

— З…здравствуйте…

Я мялась у дверей, сжимала в руках папки и, наверняка, выглядела крайне жалко. Впрочем, чувствовала себя еще ужаснее. Опять накатил страх. Беспричинный. Вот, казалось бы, чего бояться? Ты уже была с этим мужчиной, во всех смыслах. Спала с ним. Откуда страх? Откуда это ощущение, будто на тебя поезд скорый едет, сейчас разметет по путям, только ошметки оставив?

Паша еще даже не вышел из-за стола, а я уже дышать не способна. И думать.

— Проходи, садись.

— Ссспасибо… Постою…

Вот уж нет! Уменьшать расстояние между нами по своей воле? Как бы не так! Наоборот, шаг назад сделать… А, черт, дверь же!

Паша с интересом пронаблюдал за моими трусливыми метаниями и особенно за выражением лица, когда спиною в дверь уперлась.

Встал.

Обошел стол.

И пошел ко мне!

Не надо! Не надо этого! Сиди на своем рабочем месте! Не подходи ко мне! Пожалуйста, пожалуйста, пож…

— Ну что, Полина Мелехова, боишься все еще?

Он упер ладонь на уровне моего лица в дверь, наклонился.

И все.

И я опять не могу дышать. Нет воздуха рядом с ним. Только ядовитый дурман, отравляющий мозг. Сводящий с ума, заставляющий дрожать колени, неметь пальцы ног, сохнуть губы… Нестерпимо хотелось облизнуть. Не буду.

И в глаза ему посмотрю. Страшно, как же страшно! Но надо.

Посмотрела, уже не дыша, не чувствуя сердце. И погибая окончательно. Потому что глаза его… Это не омут, нет. Это не похоже ни на что из тех сравнений, что приходили на ум раньше. Это… Это что-то дьявольское. Вот когда смотришь и понимаешь, что у тебя секунда есть свободы, милисекунда, которая уже ничего не решит, но даст мозгу осознание грядущего кошмара. И лучше бы ее не было, этой милисекунды. Лучше бы не осознавать такое.

— Боюсь… — я сама не поняла, как умудрилась произнести, как смогла. Но сказала. Тихо, практически шепотом. Не отрывая взгляда от него.