Расческа для лысого (СИ) - Зайцева Мария - Страница 31

— Я провоняла камерой, неприятно…

— Ладно. Но смотри…

— Я поняла все. Вы очень доходчиво пояснили…

— Можно уже на ты.

Он заводит машину и выезжает из кармана. Всю дорогу до моего дома мы едем молча. Я не смотрю на него, коплю злость, и очень надеюсь, что по взгляду этого не видно. А он, судя по всему, успокоился и доволен всем.

Подъезжаем, я вопросительно смотрю на опера.

— Без фокусов, — опять предупреждает он.

— Хорошо.

Я стараюсь идти ровно. Стараюсь не дергаться. И только за дверью подъезда выдыхаю и несусь домой.

Первое, что делаю, это скидываю запись в облако. Не знаю, что там получилось, надеюсь, разборчиво, я старалась говорить четко. И имя его называть.

Затем бегу к заначке. Стольник, да?

Полька откладывает на мою учебу и на черный день. Она хорошая, моя Полька, запасливая. Я быстро пересчитываю деньги. Поля, я все верну. Прости свою тупую сеструлю. Все верну. Обязательно.

Потом натягиваю рубашку, свободную, с накладным передним карманом. Телефон утопает практически полностью. А камера видна. Попробую видео записать. Лишним не будет. Натягиваю коротенькие шортики. Для отвлечения внимания.

Смотрюсь в зеркало. Брезгливо вытираю кровь опера с губ.

Все, готова.

Удачи мне, да?

Мент сидит в машине, курит. Видит меня, медленно вынимает сигарету, отбрасывает. Смотри, сука, смотри.

На ноги смотри.

Выше не надо пока.

Открываю дверь, сажусь. Но не закрываю. И одной ногой на асфальте.

— Василий Георгиевич, а если я вам отдам сто тысяч, вопрос будет закрыт?

— Да где ты их возьмешь, голодранка? — кривится он, уже понимая, что неспроста я задаю такой вопрос, — закрывай дверь. Поехали.

— Будет закрыт? За сто тысяч?

Я настаиваю на своем. Я не знаю, как надо правильно говорить, но думаю, что подтверждение будет не лишним.

— Если бы у тебя были сто тысяч, то был бы закрыт. А у тебя их нет, поэтому по-другому расплатишься.

Я достаю пачку и швыряю в удивленную физиономию.

Деньги красиво разлетаются по салону.

— Здесь сто тысяч. Спасибо, что решили мой вопрос, — чеканю я и выскакиваю из машины.

Он рычит что-то матерно и выбегает следом, шагает ко мне. В глазах прям бешенство дикое.

Я торопливо достаю телефон, уже не скрываясь, направляю на него:

— Стой, где стоишь, я все записала!

— Чего ты там записала, овца! Дай сюда! Это не доказательство!

— Для кого? Для суда? Для вашего начальства? Для журналистов? Для пользователей сети?

С каждым шагом я отхожу все дальше, телефон держу близко к себе, чтоб не смог выбить. И с удовольствием вижу, как его лицо становится все более и более красным. Так, может, повезет мне, и его реально удар хватит.

— Сука дерзкая! — ругается он, но останавливается, бессильно сжимая кулаки.

Смотрит по сторонам. А я радуюсь, что вечер теплый, летний, и все бабушки-соседки на своих местах. Очень удобно. Очень кстати.

— Я вам отдала сто тысяч, можете пересчитать. Я и моя сестра вам ничего не должны. Спасибо за помощь в закрытии дела. И я записала наш разговор в машине до этого.

— Сууука! — опять рычит он и движется ко мне, уже явно наплевав на соседок, не соображая, как палится. В прошлый раз его тоже так перекрыло, когда кинулся за мной. Тогда помог Миша. В этот раз я справлюсь сама.

Отскакиваю опять, не опуская телефон, подначиваю:

— Давай, Василий Георгиевич, я стримлю.

— Сука! — он резко разворачивается и запрыгивает в машину. Выезжает с юзом со двора.

И только тогда я чувствую слабость в коленках. Страшную. Опираюсь на лавочку, сажусь.

Я не чувствую ничего особенного, пожалуй, только облегчение, что выбралась. Временно.

Про деньги, про суку Машку, про то, что буду говорить Полине, я подумаю потом.

Позже. Гораздо позже.

21. Ленка

— На смене не тормозить, курить не бегать, по подсобкам клиентам не отсасывать, — администратор Вова критически осматривает меня, вздыхает, — слушай, девочка, а может, наверх пойдешь? На гоу-гоу? Нахер тебе здесь с подносом таскаться? Там в шоколаде будешь.

— Спасибо за совет, хотела бы туда, сразу бы пошла, — кривлю я губы и нетерпеливо пристукиваю каблуком. — С сегодняшнего дня?

— Да, вечерняя смена. Сразу и боевое крещение получишь. — Он медлит, опять осматривает меня, — и без глупостей. Вижу, ты с норовом. Клиент всегда прав. Захочет за жопу ущипнуть, пищишь и улыбаешься. Если настаивает на чем-то, улыбаешься и идешь ко мне. Я тебя на другой столик поставлю. Но часто этим не пользуйся. Люди бывают разные, конечно, но если сама жопой вилять не будешь, никто не прицепится. У нас здесь приличное заведение.

— Ага…

— Чаевые все твои. Никто не забирает. Это компенсация оклада. У нас с этим хорошо, в других местах чай на всех делится. Так что цени.

— Ценю…

— Если все поняла, вечером на смену. Посмотрю на тебя.

— До вечера.

Разворачиваюсь и выхожу.

И только на улице выдыхаю. Ну что же, первое в жизни собеседование вроде как удачное. Вова кажется вменяемым, хотя и нервным чуваком. Но Ванек сказал, что он нормальный. Не то чтоб я верю сильно Ваньку, но все же… Надо же хоть как-то выбираться из дерьмища, в которое меня с головой подружайка окунула.

Это еще Полька не в курсе про деньги. И до получки, скорее всего, не полезет туда. А это пол месяца. Уже наскребу на чае.

Ванек говорил, что тут очень нехило в этом плане. При удаче можно по пять штук только чая иметь за смену. Конечно, придется засунуть язык в задницу, но оно того стоит. Я так за десять дней при хорошем раскладе могу полтинник принести. А еще и оклад десятка. Да блин, может, Полька и не заметит ничего! Мелкими положу в заначку. В середину. А потом все остальное доложу.

Придется, конечно, пахать и в учебное время. Но, куда деваться, буду совмещать. Зато полностью все покрою, верну сестре долг. Сама. Уже только осознание этого греет.

На улице трется Ванек. Он в последнее время грустный ходит, глаза постоянно выпученные, как у тушканчика. Ждет подвоха, козлик.

А я не мстительная. И уже, по сути, все похеру. Особенно после Машки. От Ванька я такого не жду, конечно. Он дурак, но не подлец. Не водилось за ним грязи никогда. А то, что всем болтал, что спит со мной… Ну, тут я его, в принципе, тоже понять могу. Наверно, устал уже за мной бегать. Он ведь в курсе, что я в курсе его желаний в мою сторону. И что мне похер. Вот и бесился. Ну и, может, пацаны застремали, он и ляпнул.

По крайней мере, так он мне говорил, когда каялся.

А я не слушала. И не думала о нем. И о Машке, падали, не думала. Хотя, не спустила, конечно.

Рассказала Ваньку. Просто, чтоб понимал, что за гниль. Могла бы промолчать, но тогда мало ли, чего она еще сделает. Уже не мне, а ему? Просто потому, что не смотрит на нее?

Ванек сжал зубы, переспросил подробности. Я рассказала. Правда, про то, что мент ко мне лез, не стала, но все остальное не скрыла. И про бабло тоже не скрыла.

Ванек тут же захотел помочь, но я как-то уже нажралась помощи от мужиков. По самые гланды. Поэтому послала. Только про работу спросила. Он же крутится в этом, знает места, где можно заработать.

Ну вот и помог. Навел на это заведение, не самое херовое, кстати, и про меня Вове сказал, поручился. Так-то бы меня хрен кто без опыта взял. А тут нормально. И санкнижку подсказали, где за один день сделать. Так что все вроде налаживалось.

Я скупо отвечаю на вопросы Ванька, отказываюсь от сопровождения меня до больнички, и следующие три часа провожу очень занимательно.

А вечером, перед домом, куда я успеваю заехать, чтоб переодеться и освежиться до смены, меня встречает Машка.

Смотрит.

И я на нее смотрю. И на руки заодно. Ну, мало ли, кислоту в лучших традициях давней дружбы припасла.

— Лен, прости меня, пожалуйста!

О, как! Неожиданно! И с чего бы это?