Хождение Восвояси (СИ) - Багдерина Светлана Анатольевна - Страница 24

– Ао Гуан Фынь?

– А!.. га, – не желая больше испытывать судьбу, передумал и подтвердил он.

– Но мне казалось, что имя твое должно быть что-то вроде Сунь Юань… или Суй…

– Нет-нет-нет! – испуганно заморгал он. – Ао Гуан Фынь меня вполне устроит!

– Святой человек… – благоговейно покачала головой красавица, молитвенно складывая перед собой руки.

– Ну… бываю. Иногда, – несмотря на свое положение, зарделся он. – А скажи мне, пожалуйста… о девица… неземной красы… такую вещь. Где я нахожусь, почему, и отчего не могу сдвинуться с места?

– Ты – в пещере Лунного Света на Ветках Сосны, – девица мило заалела, и если бы не вздувающаяся шишка, стала бы еще краше[49]. – Мой супруг, да восславится его имя в веках, нашел тебя на дороге. Ты упал с лошади и, наверное, что-то ушиб… или сломал… И он, добрейшая душа, поднял тебя и велел доставить во дворец.

– Сломал? Что? – не на шутку встревожился маг. Такая мысль не приходила ему в голову. А если и вправду у него перелом всего и сразу, а сеть – вместо наркоза и лубков?

Красавица принялась водить руками по его груди в поисках то ли травм, то ли застежек, но не успел его премудрие обеспокоиться еще сильнее, как она продолжила:

– Но за нашу помощь ты должен отдать нам кое-что.

– Но у меня нет ничего ценного!

– Тогда подаришь бесценное, – обворожительно улыбнулась она.

– Что? – Агафон опешил.

– Мне – горячий поток своего девственно-незамутненного ян, что сделает меня бессмертной…

– Ч-что?..

– …а всем остальным… Но об этом ты узнаешь в свое время. Не дать человеку познать неожиданное – недостойная привычка.

Его премудрие считал, что в некоторых случаях эта привычка – высший класс, но сначала его никто не спросил, а потом все философские размышления вылетели из головы, как бурей выметенные: от слов и намёков красавица перешла к действию. Жмурясь, хмурясь и мотая головой, сначала она пыталась размотать его куртку, как кусок полотна, держа за воротник и игнорируя застежки и рукава. Потом путем нечеловеческих усилий дотянула голенища его обувки до колена. Дальше ботинки вытягиваться отказались наотрез. С самым ошарашенным видом переводя взгляд с обрывка шнурка в своей руке на его штаны и обратно, она перешла к дальнему концу Агафона и принялась щекотать его подметки. Чтобы сделать ей приятное, он пару раз хихикнул, но она, кажется, ожидала другой реакции.

– Твои ступни жёсткие, как копыта! – недовольно заявила Лепесток.

– Толщина мозолей – мерило святости.

– Не понимаю, отчего ты тогда до сих пор не у престола Нефритового Государя, – пробурчала она и задумалась.

"Иллюзия держится! – понял маг. – Она видит монашескую хламиду в пол и босые ноги! Но если начнёт использовать не только глаза, но и мозги и пожалуется синерожему дружку – мне конец. Понять бы еще, чего ей от меня надо…"

Выработав тем временем план "Б", хозяйка перешла ко фронтальному наступлению. Переместившись к голове чародея, она чмокнула его в щеку, потом в лоб, и выпрямилась с видом женщины из лукоморского селения, только что остановившей на скаку в горящей избе тройку коней.

– Ну и чего, монах? – потребовала она, снова и снова окидывая распростертую фигуру придирчивым – и не очень довольным – взором.

– Чего – ну? – не понял маг.

– Ты что-нибудь чувствуешь?

Он честно прислушался к ощущениям.

– Складку на покрывале.

– И всё?! – очи красавицы возмущенно расширились. Агафон напряг способности.

– И… пирожок под подушкой?..

– Что?! Да как ты смеешь!!! Императрица Лепесток Персика не держит под подушкой пирожки, как какая-нибудь маленькая девочка!

– На что спорим? – ухмыльнулся Агафон.

Из-за дверей донеслась какая-то возня, но хозяйка крикнула: "Га, не входи!" – и всё стихло. Он не знал, какого цвета обычно бывали лепестки персика, но теперь один из них стал оттенка племенного помидора.

– Откуда ты знаешь? – грозно зыркнула она.

– Мы, святые люди… – многозначительно надул щеки маг, не в силах ничего с собой поделать при виде такой реакции.

– К-кабуча!.. – прошипела красавица. И пока Агафон приводил к одному знаменателю любимое ругательство западных магов и пещерную императрицу, та склонилась над ним – и впилась поцелуем в его губы. Потом в дело пошли руки, потом – грудь, и только после этого – нечто длинное, толстое и твердое. Валик для белья, как узнал потом чародей.

– Ты в порядке? Она тебе ничего не успела сделать? Я не слишком поздно?.. – озабоченный голос невысокого жилистого вамаясьца вывел его из состояния ошаления от внезапно свалившейся с него императрицы. – Или рано?

– Какого?!.. – возмущенно начал было он – и осекся. Голос был чужим, и внешность незнакома, но интонации определенно вызывали какие-то ассоциации.

– Ваня на улице с лошадьми. Вставай, быстрей.

Ассоциации ассоциациями, но видеть старую[50] добрую[51] Сеньку в образе вамаясьского мужика…

– Си…си…ма?.. – только и сумел выдавить он.

– Твоя монополия на удачные превращения нарушена, – подмигнул вамаясец. – И зовут меня не Си Си Ма, а Бе Мяо Му, младший лазутчик, если что. Запомни.

– Ага.

– Ну и чего?..

Чего ну, Агафон понял на этот раз с первой попытки.

– Не могу встать, – быстро, глотая звуки, заговорил он. – Помнишь, ренегаты у Тиса накрыли нас сетью?

Серафима помнила.

– Якорный бабай…

– Да. И я не могу ее развязать. Не как тогда. Она постоянно подкачивается. Источник не пойму. Где-то здесь, в пещерах, рядом, но…

– В какой стороне?

– Не знаю!!!

– Якорный… – неизвестное, но в то же время знакомое лицо Сеньки искривилось – и просветлело. – Оно тебя как зафиксировало?

– Замечательно! – не удержался маг.

– Я не о том! Если ты станешь меньше, сможешь из-под нее выскользнуть?

– Будем ждать, пока похудею?

– Пока скукожишься от старости, – фыркнула царевна, достала что-то из кармана и сунула ему за пазуху. И не успел Агафон опомниться, как превратился в толстенькую полярную лисичку.

– Ну ты, Серафима, блин даешь… – потрясенно протявкал он, повернул голову, повернулся сам – как в норе, попытался протиснуться между сетью и постелью… и не смог.

– Она жива, поэтому ты только животным обернуться можешь, – бросила Сенька, почесала в затылке – и дернула за покрывало. Оно съехало на пол вместе с одеялом, простыней… и Агафоном. Выхватить нож и распороть слои мешавшей побегу ткани и ваты было делом нескольких секунд. Треск разрезаемых волокон, пыль… и свобода встретила его радостно у входа – в лице ее лукоморского высочества.

– Пошли отсюда! – скомандовала она, но сперва наклонилась над неподвижной императрицей и принялась энергично ее ощупывать. Конечно, Агафон знал, что у Серафимы иные вкусы, но…

– Что ты там ищешь? – брюзгливо дёрнул он роскошным черно-бурым хвостом.

– Нету чего ищу, – царевна с досадой выпрямилась, подхватывая валик, и устремилась к распахнутым дверям в прихожую. – Что это значит, не понимаю… но тем более шевели ногами.

– Легко тебе говорить! У тебя они длинные! – возмутился маг.

– А у тебя зато их четыре. И вообще, кто хочет остаться здесь…

– Понял, – его премудрие припустил вперед – но не прежде, чем оглянулся на неподвижное тело Лепестка Персика, прекрасной даже с растрепавшимися волосами и шишкой на затылке размером с куриное яйцо.

Путь до двора обратно по тёмным залам и переходам был долгим, но неинтересным. До тех самых пор, пока вывернув из бокового коридора в проход, залитый светом факелов изнутри, и полулуны снаружи, они не налетели на главного оборотня. То, что он тут главный, Сенька поняла мгновенно – более страшной хари она в этой пещере еще не встречала.

Не вдаваясь в дальнейшие сравнения, ее высочество переломилась в поклоне, рассыпалась в извинениях и заверениях в вечной преданности, восхищении и любви. Нахмурившийся было император под таким потоком лести расплылся, как блин на сковородке, и потрепал ее по плечу, вызвав новый фонтан восторгов и обещаний не мыться и не стирать халат – по крайней мере, в месте прикосновения священной длани – до конца жизни. Не прекращая славословий и не разгибаясь, царевна задом притиснулась к стене, пропуская оборотня и его свиту – и тут взгляд императора упал на песца.