Механический Зверь. Железный Дьяволенок (СИ) - Розин Юрий - Страница 22

— Господин…?

— А? Ты еще тут… — Чабу А’Маку с раздражением посмотрел на маленького человечка, едва достававшего ему до колена. — Все настроение мне испортил, засранец. Короче так. Сейчас ты сам себя накажешь за свой проступок. Если я сочту наказание достаточным — можешь убираться на все четыре стороны, если нет — убью. Давай быстрее, у меня там твой паренек лежит в отключке, я вспылил, пытался его прибить, не разобравшись. Хотелось бы извиниться перед ним, он-то ведь как раз показал себя с лучшей стороны.

Базил вздрогнул. Но думал не слишком долго. Когда отрезанная телекинетическим лезвием рука упала за траву, черепаха довольно кивнула.

— Левая по локоть, как у парнишки. Неплохо, можешь убираться на все четыре стороны.

— Господин, — в глазах древнего мага вспыхнул нехороший огонек. Высший маг сильно рисковал. — Вы можете ему помочь?

— Катись уже…

Глава 15.

— Значит, вот оно как…

Лаз смотрел на старика перед ним с нескрываемым удивлением и уважением. Его разуму было уже сорок с хвостиком лет, достаточно приличный возраст, молодым назвать уже точно нельзя. однако по сравнению с Чабу А’Маку он был едва ли не младенцем. А если подумать, что древний маг сделал за свою жизнь, становилось едва ли не жутко. Ведь плодами его трудов пользовались поколения чародеев. Как и Базил, Лаз прекрасно понимал: врать старику незачем.

— Да уж…

Прислонившись к стволу дерева и вытянув вперед одну ногу, Чабу с довольной улыбкой смотрел куда-то вверх. Впервые за много лет он вот так, просто и легко, взял и рассказал другому человеку хоть что-то. После ссоры с королем Талисом у него постепенно начали развиваться мания преследования и паранойя, и несмотря на то, что в какой-то момент он стал едва ли не сильнейшим чародеем в мире, тайные страхи и фобии продолжали довлеть над стариком. За что мальчик чуть не поплатился головой.

Они помолчали еще немного.

— А что вы думаете делать дальше? — Лаз с интересом посмотрел на своего странного нового знакомого. Он не испытывал к Чабу ни ненависти, ни страха, ведь если отбросить не слишком абсурдную навязчивую идею о том, что весь мир сплотился против древнего мага, тот был очень интересным собеседником и вполне адекватным человеком. — Снова уйдете из Кристории?

— Думаю да, — старик кивнул. — Пусть людей, знающих о моей истинной роли в вашей истории, можно пересчитать по пальцам, я никогда не стану здесь снова своим. Да уже, наверное, нигде не стану. Я мог бы запереться где-нибудь в башне, как тот древесный дурак, но вся гадость моего положения в том, что согласно клятве я должен позаботиться о том, чтобы ни одно мое исследование не смогло попасть не в те руки. Так что перед смертью я буду обязан уничтожить все наработки, а значит все было бы бессмысленно.

— Король Талис был очень жестоким человеком, — Лаз нахмурился. Фактически, он лишил Чабу дела всей его жизни без единого шанса повернуть время вспять. Но тут ему в голову ударила неожиданная мысль. — А что же это за такая клятва, что вы не можете нарушить ее даже перед смертью? Неужели есть что-то страшнее? — Однако старик лишь покачал головой.

— Дело не в страшно-не страшно. Клятва связывает душу, выдает ей некие условия, я в принципе не могу их нарушить, даже если захочу.

— Неужели и такая магия есть? — Лаз не мог поверить своим ушам.

— А какая разница? — Чабу хмыкнул. — Что человек, что камень — все едино, разница только в плотности энергии и индивидуальном отпечатке, называемом нами личностью. Если можно с помощью магии приказать камню стать пылью, то почему нельзя управлять человеческой душой? Тем более собственной. Это требует определенных сложных манипуляций, но это возможно.

“Между человеком и камнем нет разницы?” — Лаз замолчал. Где-то на краю сознания вертелась мысль, очень важная, очень полезная, но ухватить ее никак не получалось.

— Ты извини, малыш, я бы с большим удовольствием тебя чему-нибудь научил, ты прекрасный маг, но не могу. Никакие уловки, пока я их придумываю, не могу воплотить в реальность, — Чабу А’Маку, тяжело вздохнув, снова откинул голову на шершавую древесную кору.

— Знаете, мне почему-то кажется, что вы уже научили, — Лаз улыбнулся. — Хотя я пока сам не понимаю, чему, — он закрыл глаза, пытаясь ухватить ту мысль за хвост, но она с легкостью вырывалась и ускользала еще дальше. — Понимаете, только что что-то родилось в голове после ваших слов, но не получается это оформить в понятную форму. Но однажды точно получится. Может, хотя я в этом совсем не уверен, но может вы и сами не знаете, что мне подарили.

Почти минуту царила полнейшая тишина, Лаз был занят своим сознанием и подсознанием, не обращая внимание на происходящее вокруг. Но в конце концов, когда стало понятно, что насильно у него ничего не получится, все-таки открыл глаза и с удивлением увидел бегущие по щекам старика ручейки слез. Их взгляды встретились и Чабу тихо прошептал:

— Ты серьезно это говоришь?

— Что… что с вами? — Лаз уже хотел было встать, но…

— Ответь!

— Да, честное слово! Что с вами такое? Вам помочь? — Видеть древнего мага таким было почти страшно. Однако то, что произошло дальше, было еще страшнее.

Старик словно сошел с ума. Вскочив на ноги, он пустился в какой-то дикий танец, выписывая сумасшедшие коленца, разбрызгивая вокруг себя слезы и слюну и жутко хохоча. Лицо стало красным словно свекла, в безумных глазах полыхало пламя, он больше не походил на мудрого мага, скорее на спятившего шамана какого-нибудь племени аборигенов, отплясывая под наркотическим угаром ритуальный танец местным божкам.

На идиллически тихой полянке, в светлом кленовом лесу, в середине дня, под чистым голубым летним небом, эта безумная пляска казалась настолько неуместной, настолько абсурдной, настолько чуждой, что Лаз уже было начал думать, не снится ли ему это все. Однако тут Чабу остановился также резко, как и начал свои конвульсии. Руки подняты высоко вверх, голова откинута, в растрепанных волосах блестят капельки влаги, уже непонятно откуда — из глаз, рта или носа, а губы продолжают исторгать этот дикий, страшный смех, смех больного, смех сумасшедшего, смех человека, избавившегося от тяготившего его веками проклятья.

— Ты видишь, Талис!? — Чабу А’Маку, если бы мог, пробил бы кулаками небесный свод. — Видишь, твоя ебучая магия не всесильна! Ты сгнил в своем треклятом гробу, сказав мне напоследок, что никогда я не буду учить людей! И я поверил тебе на слово! Старый идиот, маразматик, остолоп, кретин! Так вот теперь я уйду в землю, зная, что смог раскрыть кому-то тайну этого мира, пусть маленькую, пусть крошечную, но тайну! И ты уже никак не сможешь на это повлиять, сукин ты сын! Понял меня!?

.

— Там-там… это…?

— Да, там меня засекли и догнали.

— Тогда тебе надо срочно к лекарю! Оливия! Оливия!

— Погоди, Савойн. Перед этим тебе стоит знать, что мальчик там жив и они с пятым номером нашли там общий язык. Я надеюсь, ты выполнишь свое обещание.

— Хорошо, Базил. Я клянусь.

— Ну вот. А теперь можете нести меня, там, к целителю…

— Там-там! Оливия! Меня сегодня больше не будет, отмени все встречи!

.

— … тебя, корононосную сволочь… — Чабу А’Маку, тихо хихикая, лежал на земле, раскинув руки в стороны. Его приступ почти прошел, хотя старик до сих пор не реагировал на слова Лаза. Оскорбления в адрес короля древности, кстати, перешли в разряд обидных воспоминаний, непонятно, правдивых или выдуманных. — и нос отвалился, всю оставшуюся жизнь в изобретенной МНОЙ трансформации ходил, чтобы не ржали над тобой… и жопа вся от кровавого древа красная как щечки имеемой во все щели целки… и наследников не оставил, потому что мужееб и на жену у тебя не вставал… и сдох, воняя похуже сортира в публичном доме, пока из всех дыр дерьмо текло… Парень! — Лаз аж подскочил на месте. На него смотрела пара серых глаз, куда более чистых и ясных, чем раньше. — Ты даже не представляешь, что для меня сделал! Что хочешь проси, все сделаю, если смогу!