Механический Зверь. Часть 4. Мастер тысячи форм (СИ) - Розин Юрий - Страница 12

Зрелище, представшее его глазам: тощее будто скелет тело, болезненно-бледная и тонкая словно пергамент кожа, впалые щеки, ввалившиеся глаза, коротко остриженные ради гигиены уже даже не седые, а практически белые волосы — было удручающим. А еще слишком, до фантомных болей в не существующем сейчас теле знакомым. Сомнений больше не оставалось. Сын Монарха страдал от того же, от чего и он сам, вот только если Лаз с этим недугом родился, то бывшее третье места турнира магов заболел этим сравнительно недавно. Словно почувствовав на себе изучающий взгляд незнакомца, Сын Монарха усмехнулся. Как-то жутко, издевательски-удовлетворительно, словно говоря: «Посмотри на меня! Что ты хочешь сделать? Как можно помочь с ЭТИМ?» — последнюю мысль он высказал вслух.

— И как же ты собираешься мне помочь, кто бы ты ни был?

— Пока не знаю, — поддаваться на такие очевидные провокации Лаз не собирался. Как и давать пациенту бессмысленную надежду. — Даже не факт что это в принципе возможно. Однако я попробую.

— Ты знаешь сколько человек до тебя пробовали?

— А кто тебе сказал, что я человек?

Кот легко запрыгнул на кровать, от чего Сын Монарха снова вздрогнул, и, все также вальяжно переступая лапами, подошел вплотную к лежащему на нескольких подушках, чтобы тело приняло более-менее сидячее положение, живому скелету. Зрение того, конечно, сильно испортилось, он вряд ли смог бы различить, стоит ли в метре от него его сиделка или вешалка с куртками, однако отличить человека от кота все еще мог, тем более когда морда того была почти вплотную к его лицу.

— Это что, шутка? — На лице умирающего отразился гнев. — Где ты? Ты из империи?

— Нет, это не мой питомец, как ты наверняка подумал, — для пущего эффекта Лаз поднял лапу и отрицательно помахал ей перед носом Сына Монарха. — С тобой говорю я.

— Ты маг-трансформ? — Недоверчиво нахмурился больной, отодвигаясь от пушистого гостя насколько мог дальше.

— И это тоже.

— До такого уровня быстро не вырасти… зачем я понадобился Кристории?

— Снова мимо, моя форма не значит, что я подчиняюсь… королю Гатису. — Даже через безэмоциональную магию Сын Монарха смог уловить гневную дрожь в голосе Лаза.

— Скажи уже, кто ты!?

— Тебе ведь не интересно? Ты не хотел помощи, не хотел никого видеть. Что же изменилось за эти пять минут? — В отличие от гнева, насмешку по интонации опознать бы не получилось, но о том, что это именно она, догадаться можно было и так.

— Знаешь что, пошел ты! — Слабая попытка согнать кота с кровати успехом не увенчалась и это словно прорвало плотину. — В чем смысл всего этого!? Ты даже не представляешь, какую боль я испытываю каждое мгновение, я хочу просто умереть, но мне не дают, потому что надеются вылечить! Вот только ничего не выйдет, потому что я не болен! Меня убивает то, что выше человеческого понимания, но я был слишком горд, чтобы признать свою беспомощность и упустил шанс перерезать себе вены или повеситься! — Он уже откровенно плакал, наплевав на марку, которую следовало держать. — А теперь я даже не могу поднять руку, чтобы отпихнуть вшивого котяру! Зачем мне такая жизнь!?

— Насчет вшивого было обидно. Однако, как бы там ни было, я и правда хочу тебе помочь. Мне не нужны деньги или что угодно другое. Но если мне удастся, я хочу чтобы ты пообещал кое-что.

— Что?

— Пообещай, что если мне удастся, то ты расскажешь мне все, что знаешь о боге этого мира!

Чувство, когда вдруг понимаешь, что за тобой следят или просто на тебя смотрят, знакомо всем. Хоть однажды в жизни нечто подобное испытывал каждый. И Лаз не исключение. Вот только вернув себе рассудок после трех лет заключения в теле зверя и восстановив свою магию до прежнего уровня, он понял одну странную вещь. Это самое чувство для него не было случайным или временным. Он испытывал его с рождения.

После появления бреши в стене, разделяющей его душу и реальный мир, чувствительность Лаза к окружающему миру сильно выросла, а приобретенные звериные инстинкты ее еще больше увеличили. Можно было бы сказать, что все дело в нервозности и побочных эффектах от приступов паники, но, как говорится, если у вас паранойя — это еще не значит, что за вами не следят.

Впервые в жизни Лазу не нужно было куда-то торопиться или к чему-то стремиться, так что у него было достаточно времени, чтобы обстоятельно разобраться в происходящем. И теперь, вспоминая свою жизнь, он был уверен, что это странное невидимое присутствие, словно давящий в затылок взгляд, существовал не просто с самого его рождения, но даже до этого, когда он находился в утробе матери. И именно поэтому он не чувствовал ничего странного, словно человек, проживший всю жизнь рядом с водопадом уже не замечает его грохота.

Однако теперь, раз поймав на себе чье-то внимание, Лаз уже не мог от него избавиться. Он убеждал себя, что это действительно паранойя, что всему виной его страхи и на самом деле ничего такого не происходит. И это даже почти получилось, а потом он услышал о состоянии Сына Монарха от Карция Валька и увидел тело мужчины собственными глазами.

Никогда и нигде Лаз не встречал упоминания о поразившей его болезни, а искал он где только мог, надеясь получить хотя бы намек на способ лечения. Вот только ни о чем подобном не слышали не только в Апраде и Кристории, даже в гигантской библиотеке Лотоса, как считается, крупнейшей на континенте, не было ни единого упоминания чего-то хоть отдаленно похожего. Конечно рождались недоношенные дети, рождались слабые, рождались альбиносы, но ничего похожего на состояние Лаза не упоминалось ни в одном медицинском справочнике. Ведь фактически, это была даже не болезнь, все доступные этому миру медицинские исследования и проверки с помощью магии не выявили никаких аномалий. Его тело просто было невероятно слабым. Можно было бы понять, будь это какая-то врожденная аномалия или хронический недуг, типа ДЦП, вот только проблема была в том, что если бы это было и правда так, Лаз умер бы еще во младенчестве. Да, его истинное тело сейчас было в ужасном состоянии, но причиной тому было то, что оно практически не использовалось. А пока Лаз еще не создал себе форму Зверя, ему удалось добиться просто невероятного прогресса в борьбе со своей болезнью. Да, он всегда оставался слабым, но по сравнению с тем, что было когда-то… словно небо и земля. Хронические патологии так просто не проходят.

Оставался единственный вывод: что-то было не так с его душой — потому что иначе объяснить не поддающуюся логике земной медицины болезнь было нельзя. Душа Лаза была уникальной, это признавали все, так что до встречи с Сыном Монарха он считал, что его состояние — что-то вроде платы за слишком сильную душу. Вот только у его бывшего соперника этот недуг проявился во взрослой жизни, когда ни одна из возможных причин уже не могла возникнуть.

А дальше была цепочка предположений. Вспоминая о той, кто отправил его в этот мир, о том, что Сын Монарха пользовался уникальной и невероятно мощной магией, даже подобия которой Лаз никогда не видел, даже о том, что у мужчины с самого начала была к нему какая-то странная антипатия, хотя они были незнакомы и между ними не должно было быть никаких разногласий, Лаз решил попытать удачу. Был шанс что его слова уйдут в молоко, причем шанс очень большой, но если была хоть малейшая вероятность разобраться в происходящем, в глобальном смысле, упускать его он не собирался.

И дрогнувший голос Сына Монарха стал достойной наградой за столь сложную работу мысли.

— О чем ты? — Он явно собирался прикинуться дурачком, но то ли из-за болезни, то ли из-за слов о возможном излечении, в голосе пока еще живого мешка с костями послышались совершенно однозначные нотки.

— Бог этого мира, — повторил Лаз уже куда более громким голосом, практически уверенный в собственной правоте. — Я не знаю, как ты получил с ним связь, не знаю имеешь ли ее сейчас, но твое состояние не может быть вызвано ничем иным. Поверь, я уверен в том, о чем говорю. Как бы дико это не звучало, но тебя убивает бог! — Однако на этот раз Сын Монарха лишь рассмеялся.