Atem (СИ) - "Ankaris" - Страница 11

— Знаешь, сегодня выступают одни мои знакомые, думаю, они смогли бы поменять твоё отношение к музыке, — предложил Штэфан, на что Дэниэль скептически мотнула головой и остановилась у нависшей над дорожкой ивы.

Победоносно оскалившись, страхи, которым девушка так боялась дать имена, опустились тенями по длинным ветвям дерева, схватив её за горло, не позволяя вымолвить и слова.

— В вашем прекрасном языке есть очень подходящее выражение — «déjà vu». — Заглянул он в её широко раскрытые и неподвижные зрачки.

— «Déjà vécu» — «уже пережитое», — поправила она. — Ты делаешь мне больно, вынуждая вновь отказывать.

— Ты делаешь мне больно, вновь отказывая, — улыбнулся мужчина. — Быть может, если бы твои действия не были столь категорично-нелогичными, мои…

— Так будет правильно! — не позволив ему закончить мысль, не желая слышать его ложных догадок, почти что прокричала она.

— О каких правилах ты сейчас говоришь? — Пожал он плечами. — Что это за правила, запрещающие нам общаться?

— Просто общаться? — вновь оживился её голос. — Ведь это не так, и ты сам это понимаешь.

29

— Хорошо. В таком случае, как насчёт «pari»? — тогда предложил я.

— Пари? — Сорвавшийся с её губ смех, напомнил мне мой собственный тогда, когда Дэни заговорила об отношениях и любви. — И в чём же суть? — Явственно услышал я нотки любопытства.

— Сегодня днём ты обронила фразу «в обоих случаях ничего не получится», сейчас же, как оказалось, то были лишь поправки к твоим правилам. Знаешь, такие… подобные тем, что пишут мелким шрифтом в самом низу сигаретных пачек и алкоголя. — Однако Дэни, верно, не поняла моего сравнения.

Шурша мокрой листвой устлавшей широкую дорогу парка, она шагала рядом с весьма озадаченным видом.

— Тебе не нужны отношения… — начал было я.

— Отношения, любовь, физическая близость, — в очередной раз прервала она меня на полуслове.

— Да, я это понял. Но ты не против дружбы…

— Против! — Видимо всем моим мыслям суждено стать обрывками предложений. — Речь шла лишь об общении… не слишком близком.

— Даже так, — произнёс я, сдерживая мышцы лица, инстинктивно потянувшие за собой уголки губ. — Ну хорошо. Если я захочу от тебя большего чем то, что входит в твоё понятие «общения», — ты вправе всё прекратить, но если большего захочешь ты, — выдержал я театральную паузу, наблюдая за её реакцией, — то, я сам всё прекращу, — протянул я ей «маску-удивление».

Сейчас она была открытой на последней странице книгой, а я наглым образом прочитал всё, что было там написано. Прочитал в её глазах полных непонимания, смятения и печали. В её глазах, на которых не было ни грамма макияжа, когда мы вышли из дома, и она направилась на занятие к герру Краусу. Сейчас же, её пушистые чёрные ресницы и мерцающие в рассеянном свете фонарей тени громогласно кричали о моей победе, однако оставляя избитый вопрос «почему».

— Идёт? — вырвал я её из раздумий.

30

Поглотившая всё в округе холодом и потёмками ночь всё же заставила нас выбраться из парка наверх, к цивилизации. Туда, где можно было раздобыть чего-нибудь горячего. Впрочем, это не составило труда, ведь осенняя ночь довольно условна — большинство заведений ещё вовсю работали.

Купив по стакану ароматного капучино в каком-то фастфуд кафе, мы продолжили прогулку уже в кипящем жизнью городе. Дэни достала из рюкзака тёплый шарф с шапкой и, согревшись, окончательно расслабилась. А я не стал донимать её вопросами, занозой засевшими в моей голове, лишь наслаждался воскресным вечером и своим напитком, молча слушая её невесёлый рассказ о герре Краусе, рассказ, который поразил меня до глубины души. На что только ни способна вера человека! Далеко не в первый раз меня восхищает подобное. Так и Ганс Краус, старик, разменявший девятый десяток, отчаянно держался за последние, что у него осталось — веру. История его жизни непомерно печальна, а история старости пронизана куда большей скорбью.

Молодым парнем ему было приказано посвятить себя служению Рейху в войсках СС. Его основной обязанностью было поддержание порядка в одном из концлагерей для военнопленных, где он и повстречал свою покойную жену, Мари, — французскую разведчицу. Чудом им повезло пережить войну и остаться вместе, но из-за проблем со здоровьем Мари уже не могла иметь детей, из-за этих же проблем она скоропостижно скончалась двадцать лет назад, оставив мужа и сына — приёмного еврейского мальчишку.

И теперь, пребывая в ожидании неминуемой смерти, герра Крауса страшила не старуха с косой, а сама жизнь, решившая сыграть с его памятью злую шутку и сжечь мостик, что некогда связал его с женой. Именно поэтому он и брал уроки французского у Дэниэль. Его страх вызывал щемящую жалость. Он так отчаянно верил в жизнь после жизни. Верил, что там ждёт его горячо любимая жена, увидев которую он сказал бы: «Tu m’as tellement manqué».

— И как он справляется? — поинтересовался я.

— На удивление полон энтузиазма и рвения. Слова вовсе не стёрты из его памяти, их нужно лишь вытащить наружу, — отрешённо произнесла она, взглянув на часы.

— Я провожу тебя до дома? — предложил я, но Дэни отрицательно мотнула бубоном забавной шапки.

— Отсюда ходит трамвайчик до меня, — и через мгновение стёрла своим ответом мою поспешную радость.

— Хотя я всё же надеялся, что мы зайдём ещё в «Kaleidoskop». Послушали бы выступление, перекусили.

— Может, в другой раз? — растерянно посмотрела она. — Завтра начинается мой первый рабочий день, вдобавок, я с раннего утра на ногах… я…

— Всё нормально. В другой раз, — невольно улыбнулся я.

========== Глава 3-I. Иллюзорное ==========

1

С тех пор мы больше не виделись. Я улетел в Берлин, где должен был записать трек с одной малоизвестной группой. Первый день в студии дал чёткое представление о нашем дальнейшем сотрудничестве. И уже следующим вечером я понял — столица не отпустит меня так просто. Я застрял здесь на несколько недель.

Работа над песней планомерно шла к завершению. На конец сентября были запланированы несколько совместных выступлений в Берлине, на второе октября — акустическое шоу в Потсдаме, по случаю празднования Октоберфеста.

Всё прошло отлично. И третьего числа полный творческих сил я вернулся домой. Родной город приветливо встретил тёплым солнечным утром и вспыхнувшими красно-жёлтым пламенем деревьями, чего не скажешь о Дэниэль — ни приветов, ни вспышек. За всё время моего отсутствия от неё не было ни смс, ни тем более звонков. Её же номера я не знал, а вновь бесстыжим образом явиться к её порогу и навязывать своё общество, счёл глупым. Оставалось одно — спортивная площадка парка, где в первую нашу встречу там, Дэни обмолвилась: «Это давно вошло в привычку».

Я стал чаще выбираться по утрам на пробежку, и каждый раз уходил один, уходил с единственной мыслью. Чем больше я о ней думал, тем сильнее меня затягивало в это болото. Болото, из которого теперь не было обратного пути. Разум медленно терял связь с рациональностью. Разум тонул. Пожалуй, так всегда бывает в начале — ты ни черта не понимаешь, что происходит вокруг, лишь безвольно барахтаешься на вершине фонтана собственных эмоций. Однако когда сила питающая источник иссохнет, тебе придётся впечататься мордой в шершавый асфальт реальности.

Рассвет сменялся рассветом, это превратилось в навязчивую идею, какую-то нездоровую одержимость. Одним дождливым утром, вместо того чтобы остаться дома, как наверняка поступила Дэни, я упрямо натянул непромокаемую ветровку и направился в шелестящий дождём парк. Бегать по скользким тропам было заведомо кретинской идеей, о которой я пожалел позже, в больничной палате, сидя на койке у рентген аппарата. К счастью, всё обошлось банальным вывихом ступни. «Несколько дней покоя и физиотерапия». — Вот и все предписания.