Atem (СИ) - "Ankaris" - Страница 29

Скептически наблюдая за происходящим, я нехотя поднялся с кресла. Засучив рукава рубашки, Ксавьер притащил спортивный мат, который расстелил в центре комнаты. Почему-то я нисколько не удивлён, но от участия воздержался бы.

— Многие из вас наверняка знакомы с подобным психологическим экспериментом. Однако я хотел бы продемонстрировать те случаи, когда доверие играет против вас.

Шагнув ко мне, Ксавьер развязал свой галстук, повязав его мне на глаза. Что-то подсказывает, что сюрприз за подобной интригой окажется не коробкой, перевязанной подарочной лентой.

— Просто доверься мне, — лукавым шепотом коснулись уха его слова, заставив меня нервно засмеяться. После чего руки Ксавьера опустились на мои плечи, повернув тело в нужное ему направление. — Падай! — скомандовал он. Помешкав долю секунды, я откинулся назад и, к своему удивлению, приземлился вовсе не на мат.

Майер поблагодарил меня и продолжил эксперимент уже со своими сотрудниками. А я вернулся на место и, прихватив очередную кружку кофе, принялся увлечённо наблюдать за плюхающимися в руки друг друга людьми. Не уверен, что между ними царило всеобъемлющее доверие, скорее страх ослушаться новоиспеченного босса. Признаться, я счёл, что на этом всё и завершится, но ошибся — у эксперимента была вторая часть. На этот раз в центре зала стояла хрупкая девушка, в руки которой должен был упасть высокий здоровяк, никак иначе служащий отдела безопасности. Естественно, верзила приземлился на матрас. Следующими в центр вышли два человека, которым в свою очередь нужно было упасть, слепо доверившись лишь одному опорному, стоящему за их спинами. И опять провал — все они с громким смехом приземлились на мат. Апогеем сего шоу стал момент, когда сотрудники Gun Records, взявшись под руки, кучей тел свалились на Майера, пригвоздив того к полу. Помнится, останься я дома, я намеревался посмотреть «300 спартанцев», что ж, подобное представление выглядело не менее эпично, чем Фермопильское сражение.

После столь наглядного эксперимента последовала речь Ксавьера, в которой он проводил похожую аналогию:

— …С одной проблемой, свалившейся вам на голову, вы, возможно, и справитесь, а что если их будет две? Три? Пять? Не нужно думать, что за плечами находится надёжная страховка. Доверие — доверием, но только своевременные действия помогут сократить количество отсечённых голов. И моей в том числе, если на меня разом обрушатся все накопившиеся проблемы лейбла. В подобных случаях — дверь моего кабинета также для вас открыта. Сообщайте заранее о назревающих трудностях, — вновь подчеркнул он важность своего послания.

Вполне себе достойное выступление: мотивирующая речь, зрелищность — всё абсолютно в духе Майера. А улыбки на лицах подчинённых свидетельствовали о том, что Sony не ошиблись с выбором руководителя. Жаль, Рене и Том пропустили это представление, появившись только сейчас.

Ну, а теперь к работе нужно приступать нам. К счастью, интервью, до которого оставалось минут двадцать, будет проходить в стенах студии.

После часовой беседы с корреспондентом второсортного молодёжного журнала, мы направились на фотосессию в какой-то район промзон. Помещение для съёмки представляло собой обветшалый полуразрушенный завод. Там было холодно, а из канализации постоянно доносилось глухое бульканье. После четырёх часов нескончаемых вспышек и то и дело наносимых на лицо слоёв грима, мои глаза раскраснелись так, словно у меня тяжёлая стадия конъюнктивита. Но кого это волновало. Майер требовал новых фотографий для промо листовок, брошюр, постеров и обновления ассортимента мерчендазинга. И пока все эти люди не закончат свою работу, нас отсюда никто не выпустит. Пара бургеров с чаем, в то время как команда фотографов перестраивает свет, — вот и весь наш обед. После фотосессии — возвращаемся в студию. Нужно захватить инструменты для выступления. Восемь. Радио.

Несмотря на не меняющуюся годами рутину, не было и раза, чтобы я пожалел о выбранной профессии. Стандартные схемы, протоптанные маршруты, однотипные интервью, фальшивые улыбки ведущих — безусловно, это угнетало, но положительная сторона работы всегда перевешивала чашу с неприглядной обыденностью. Спустя столько лет существования группы, Том, Рене и я сохранили дружеские отношения, пройдя путь от придурковатых подростков с гаражной группой, до музыкантов, гастролирующих по Европе. Спустя столько лет я всё ещё безумно влюблён в музыку.

39

Утро следующего дня встретило серыми облаками, куполом накрывшими спящий город, и моросящим дождём, не прекращавшимся всю дорогу до самого дома. Однако после небольшой встряски в Бохуме, расставаться с музыкой никто не спешил. Решив поработать над новым треком, мы засели с инструментами в студии. И только пришедший под вечер Тони вырвал нас из многочасового музыкального опьянения, сообщив, что все репетиционные комнаты будут заняты.

Том и Рене отправились по своим делам, а я, просмотрев расписание работы студии на ближайшие несколько дней, взялся за планирование собственного графика репетиций и записи трека. После чего ещё с получаса провозился с интернет-заказами на поставку списанного оборудования, попутно размышляя, стоит ли поехать в библиотеку. Жалобно проурчавший пустой желудок заставил-таки выбраться в город, подтолкнув на нужный маршрут. К моему удивлению, Дэниэль на месте не оказалось, зато была Катя, рассказавшая о заболевшей подруге.

Припарковавшись перед домом Дэни, я долго не мог заставить себя выйти из машины. Сидел и прокручивал в голове немой диалог. Свет в окнах не горел — значит, она никого не ожидает и, возможно, даже спит. Однако лично я сегодня точно бы не заснул из-за гложущего чувства вины, в итоге взявшего верх над сомнениями.

Поднялся наверх. Стою у двери c выцветшей надписью под звонком «Lefèvre» (наверное, это единственная французская фамилия на весь дом). Держа в одной руке связку апельсинов, другой — нажимаю на круглую горошину звонка и прислушиваюсь к звукам. Послышались шаркающие шаги, а затем хриплый голос негромко спросил: «Кто там?». Встав в поле зрения, я улыбнулся в глазок. Замок тихонько щёлкнул, и дверь открылась. Казалось, передо мной предстала не Дэниэль, а её призрак: бледное лицо, впалые щёки, тёмные круги под глазами, взъерошенные волосы и непонятный белый вязаный свитер по самые колени или всё же платье? Слова нашлись не сразу. «Прости», — одновременно произнесли мы, и я словно вывалился из реальности, оторопев от её болезненного вида.

— Позволь закончить первым. Прости, что не позвонил. По глупой случайности забыл телефон дома, — виновато улыбнулся я.

— Это всё. — Явно смутившись моего появления, она всё оттягивала рукав своего свитера-платья, пряча глаза. — Просто «прости», не знаю, что ещё добавить, — раскашлявшись, прикрыла рот ладошкой.

Приглашение зайти так и не прозвучало, поэтому я взял инициативу в свои руки, тряхнув связкой фруктов. Горестно вздохнув, Дэни отступила назад, пропуская меня внутрь.

— Если я не вовремя, то могу уйти. Всё в порядке, — предложил я, почувствовав её недовольство, для которого были все основания. Но Дэни отрицательно мотнула головой. — Как ты себя чувствуешь? — не придумав ничего лучше, спросил я.

Внутри квартиры витал стойкий запах лекарств, и было душно, словно отсюда выкачали весь кислород. Какой ещё ответ я ожидал получить?

— Обессилено. Ты, хочешь, проходи, — повела она рукой в сторону кухни. — А я пока… — ухватилась за ручку двери ванной, как за спасательный круг. — Мне нужно… Я сейчас.

Судя по её виду, рискну предположить, что, вероятно, последний раз душ она принимала у меня. Знаю не понаслышке, каково это — болеть, когда живёшь один. Сразу приходит глубокое понимание выражения «стакан воды подать некому». Ещё одним доказательством моего предположения стал пустой холодильник, в который без зазрения совести я заглянул. Это произошло совершенно бессознательно, и жест больше походил на безусловный рефлекс. Удивительно, но только сейчас я обратил внимание на крошечное окошко над тарахтящей коробкой.