Сердце Дракона. Том 17. Часть 1 (СИ) - Клеванский Кирилл Сергеевич "Дрой" - Страница 7

— Кто вы… — её глаза постепенно расширялись. — что вы…

— Хитрый ход, девочка, — тихо произнес Шенси. — но ты ведь знала, что Обелиск Терны разрушит душу любого, кто не имеет к нему ключа. Ключа, который вам, семьям слуг Радужных земель, оставили на хранение.

Легкое Перо не могла произнести и слова.

Откуда… откуда этот незнакомец знал тайны, которые передавались лишь от старейшины к старейшине сорока семей!

— И Безумный Генерал погиб бы, если бы не одно но, — Абрахам выдохнул облачко дыма. — у него есть первый осколок.

— Первый осколок? Нет… это невозможно… это просто легенда… откуда он может быть у…

— Потому что я отдал ему его, — пожал плечами Абрахам.

— Что? — сердце Легкого Пера билось так быстро, что она с трудом могла различить слова сквозь его шум. — Нет… первый осколок есть только у… — она посмотрела на две фигуры, скрытые в тенях. — Нет… не может быть… ты лишь легенда… ты не можешь существовать на самом деле… лишь легенда.

— Легенда, — еще одно облачко дыма поднялось над землями. — звучит красиво. А теперь засыпай, девочка. Ты увидишь сон. В нем тебя встретят матери твои матерей и праотцы.

Абрахам протянулся и коснулся пальцем лба Старейшины Звездного Дождя.

Глаза старушки закатились и она упала замертво. Копье выпало из её рук и покатилось к камню, закрывшему вход в старинный храм.

— Это было обязательно? — спросил Гай.

— Она хотела убить парнишку, — развел руками Абрахам. — а я успел к нему прикипеть.

— Ты слишком много себе позволяешь. Законы Неба и Земли…

— Я сам разберусь с тем, что мне делать, а что нет, — Абрахам повернулся к Гаю. — не забывай, герцог, о своем месте.

Гай мгновенно рухнул на колено.

— Мой король, я…

Абрахам перешагнул через тело и, сладко потянувшись, посмотрел на полную луну.

— У нас заканчивается время, друг мой, — он вытряхнул пепел. — Я чувствую, что Мастера Тысячи Слов уже прогнали из земель смертных. Его терна пропала из этого края.

— Пепел вернулся на свой трон?

Абрахам кивнул, а затем произнес:

— Обставь все так, будто это сделали последователи Падшего. Мы немного ускорим процесс.

— Но сделка с Хельмером…

— Займись делами, старый друг. А остальное я утрясу.

Абрахам убрал трубку обратно за пазуху. Он бросил быстрый взгляд на мертвую старушку.

— Глупая девочка, — вздохнул он с сожалением, после чего направился обратно в дом Звездного Дождя.

Хаджар погружался все глубже и глубже, оставляя «позади» собственный внутренний мир, где по высокому небу плыли белоснежные облака, накрывая тенями бескрайние просторы изумрудного моря трав.

Он миновал закоулки разума, где разбитыми осколками застыли сцены из прошлого. Они неустанно штурмовали берега его души, пытаясь оставить хоть какой-то след. Но броня духа Хаджара оставляла их попытки тщетными метаниями мотыльков, стремящихся на свет огня.

Хаджар миновал источник энергии — ядро, сиявшее одинокой звездой в бескрайней тьме.

Он пролетел через океаны воли, серебряным туманом мерцавшей где-то посреди пустоты и лишь два волшебных слова составляли ей компанию.

Путь вел Хаджара все дальше. Сквозь все его силы. Сквозь все слабости. И он двигался по нему так же отважно, как заяц посреди волчьих угодий. Аккуратно выбирая путь, каждым мгновением рискуя отдать свою душу на суд праотцов, да будет их перерождение справедливым.

Но все же — он шел. Или летел. А может падал.

Наверное в этом заключалась какая-то глубокая философская метафора, но пути мудрецов были все еще сокрыты для Хаджара. Он лишь крепче держал свой меч, пока не…

— Ха-а-а-а, — выдохнул Хаджар.

Он поднял взгляд к «небу». Там, вместо привычного пейзажа, застыла вязкая тьма его души. На самом деле, насколько он смог понять за десятилетия сражений и войн — у каждого человека душа была черного цвета. И не потому, что содержала зла, а потому… что не было в ней ни зла, ни добра. Лишь неизвестность.

— Наверное, теперь мы бы смогли долго сидеть за чаем и кальяном, старый друг, — произнес Хаджар.

Он никогда не интересовался, сколько на самом деле лет было Эйнену. Но, возможно, лысый островитянин не даром не распространялся об этом факте…

Теперь Хаджар все чаще находил в отражениях рек то же выражение лица, что и у Эйнена. Задумчивое, пытающееся понять не только окружающий мир, но и себя.

Маленький ребенок познает окружающий мир просто и легко. Ему не надо многого, чтобы понять простые вещи. А что сложнее — он спросит у взрослых. Те объяснят в меру своих знаний и возможностей и, возможно, этим лишь навредят, на долгие годы наставляя свое чадо на ложный путь.

Хаджар посмотрел на свою руку.

Морщинистая. Покрытая пигментными пятнами. Сухая.

То, куда он пришел, отображало суть.

Суть, которую не искали юноши и девы, открывшие для себя мир страсти и любви.

Суть, о которой не думали повзрослевшие отцы и матери, окунувшиеся в заботы и ответственность, с честью несущие знамя долга перед семьей, перед родным селом, городом, страной.

Суть…

Многие старики обладали мудростью понимания сути, лишь потому, что кроме неё у них больше ничего не осталось.

Хаджар смотрел в отражение рек.

Их было пять.

Они расходились лучами в разные стороны от маленького островка, где стоял старик с седыми волосами и ясными, почти синими глазами.

Раньше они излучали свет воли и огня. Как два наточенных клинка они пылали яростью. Теперь же… холодные и спокойные. Они видели на своем веку достаточно, чтобы начать понимать суть.

— Крепко, — произнес Хаджар, попытавшись освободиться от одного из канатов.

Канаты, толстые, натянутые до звона, тянулись от него к рекам и уходили глубоко внутрь. И на конце каждого из них, если присмотреться, можно было увидеть целые миры.

Где-то канат держал бескрайние просторы изумрудного океана с холмом, где виднелись камень, дерево и силуэт, завернутый в черное.

Это было сердце Хаджара.

Другой канат держал на себе лабиринт разбитых отражений. Вся та боль, все те лишения, все те радости, вся та надежда — все, что пережил Хаджар; всё, чего бы хватило на несколько десятков веков чужой жизни.

Это была душа Хаджара.

Третий канат обвил ножны с мечом. Вместо его яблока сияла звезда ядра энергии.

Это была сила Хаджара.

Четвертый канат будто обрывался посреди бескрайних простор. Одни пейзажи сменялись другими с такой скоростью, что на них невозможно было смотреть дольше мгновение. И два волшебных слова плясали среди них, кружась в каком-то хаотическом танце.

Это был разум Хаджара.

И лишь последний, пятый канат, держал на себе что-то определенное. Огромный валун. Камень, размером с гору, если бы горы весили как целая вселенная и могли бы дотянуться до Седьмого Неба.

Простой валун. Истесанный. Покрытый мхом и глубокими шрамами. Но все еще крепкий. И, скорее даже, крепнувший. С каждым новым шагом. С каждым новым ударом.

Это была воля Хаджара.

Пять рек, идущих в разных направлениях.

Пять канатов, исходящих изнутри стоящего на острове. И сил было лишь чтобы двигаться по одной из рек. Но чем дальше ты пойдешь по ней, тем сложнее будет тащить за собой другие канаты и их веса. Не из-за тяжести. Банально потому, что длина этих канатов была одинаковой.

— Так вот, значит, как… — задумчиво протянул Хаджар. — Вот почему старшие боги правят лишь чем-то одним…

Как бы ни было удивительно, но дальше всего Хаджар смог пройти именно по реке воли. Остальные канаты натянулись уже так сильно, что были готовы порваться в любой момент, но только канат, держащий на весу валун, размером с планету, выглядел самым «целым» из остальных.

Пять рек.

Пять направлений.

Пять оков.

Нельзя идти сразу по всем рекам. Лишь по одной.

— И что мне делать? — Хаджар посмотрел на символ Терны, начертанный на его правой руке. — В чем смысл?