Лирика - Петрарка Франческо - Страница 39

Сокровища такого лишена.

Твоя единственная слава пала,

Но, мир неблагодарный,

Ты не заметил. Недостоин ты,

Чтобы Мадонна по земле ступала,

Затем что лучезарной

Небесной недостоин красоты.

А я из пустоты,

Которая вокруг простерлась грозно,

Зову Мадонну слезно,

От стольких упований сохранив

Лишь слезы, - только ими я и жив.

Стал горстью праха лик ее цветущий,

Что от всего земного

Нас отвлекал, но, тлению чужда,

Ее душа - под сенью райских кущей,

Свободна от покрова,

Что был на ней недолгие года;

И час пробьет, когда

Она, пленяя нас другим нарядом,

Предстанет нашим взглядам,

Святою, вечной красотой светла

И потому прекрасней, чем была.

Отрадою для мысленного взора

Там, где она желанна,

Мадонна благосклонно предстает;

И в гордом имени моя опора,

Звучащем постоянно

В груди моей, - мой сладостный оплот.

Амур меня поймет,

Он замечает - я не тот, что прежде:

Пришел конец надежде;

Но я надеюсь, что моя тоска

Видна и той, что к правде так близка.

Вы, дамы, что ее небесной статью

И жизнью восторгались

И юной грациозной красотой,

Мне будет состраданье благодатью,

Как вы уже, наверно, догадались,

Но сострадание не нужно той,

Что обрела покой;

А я остался здесь, на поле сечи,

В душе внимая речи

Амура, - мне бы узел разрубить,

Но рад Амур меня разубедить:

"Покончи с болью, грудь твою сдавившей,

Ведь рай перед душою,

Не в меру страсти преданной, закрыт.

Мадонну почитают опочившей

Все, кроме нас с тобою.

Поверь, она к тебе благоволит,

И, зная, что звучит

В подлунной песнь, что славу ей приносит,

Она, вздыхая, просит,

Чтоб ты любви последний отдал долг

Чтоб голос твой по-прежнему не молк"

Разумно сторонись

Веселых, не в пример тебе, компаний,

Но не беги страданий.

Напутственные не забудь слова,

Канцона, безутешная вдова.

CCCXXXI

Бывало, дней моих живой родник

Мне часто приходилось покидать,

И бог любви не видел большей муки

И на земле, и среди волн привык

Я сердце безутешное питать

Надеждою и памятью в разлуке

Бросаю меч и поднимаю руки

Перед лицом Судьбы увы, она

В минуту погубила упованья,

Одни воспоминанья

Душе оставя, и душа должна

Жить только ими, вечно голодна

Как скороход без пищи, без питья

Влачится, спотыкаясь на ходу,

Через холмы, равниною, чащобой,

Не так ли с той поры, как жизнь моя

Утратила волшебную еду,

В которую впилась - не дай, попробуй!

Та, что при слове "жизнь" пылает злобой,

Я не могу бессилье превозмочь?

И рад бы смерти, и боюсь, что рано.

Как пелена тумана

Бежит от ветра яростного прочь,

Бегу из мира в гробовую ночь.

Амур свидетель: вряд ли дорожить

Я стал бы жизнью, если бы не та,

Кого мы оба светом величали.

Но срок пришел ее душе ожить

На небе, и с тех пор мечта моя

Спешить за ней, чтоб нас не разлучали

Случайности. Однако плен печали

Мне предстоял - ведь я не разгадал

Другой совет Амура в милом взоре.

О горе мне! О горе!

Бывало, мир несчастным покидал,

Кто умереть счастливым опоздал.

В глазах, что были сердцу моему

Обителью, пока ревнивый Рок

Его оттуда злобно не изринул,

Амур с прискорбьем начертал, чему

Желаньем долгим я себя обрек,

Какой в прощальный день я жребий вынул.

О, если бы я этот мир покинул,

Покуда жизнь моя жива была!

Но Смерть пришла - и ей закрыла вежды.

О тщетные надежды!

Земля мое сокровище взяла.

Я жив, но жизнь без милой немила.

Плохую службу мне не сослужи,

Мой бедный разум, не оставь меня

В минуту рокового помраченья,

Прочел бы я во взоре госпожи:

"Ты на пороге горестного дня,

Отрады - в прошлом, впереди - мученья"

И был бы рад земного облаченья

Лишиться первым и, освобожден

От ненавистной тесноты телесной,

В обители небесной

Увидел бы, что пуст Мадонны трон.

Но нет, - уйду, годами убелен.

Канцона, воем влюбленным г-евори

"Ты счастлив? Так умри,

Пока тебе твой путь подлунный дорог,

И не ищи весомых отговорок"

CCCXXXII

Удел счастливый мой, пора блаженства,

Златые дни, безоблачные ночи,

И вздохи нежные, и сладость лада

Моих латинских строф и новых песен

Внезапно вылились в печаль и в слезы,

И немила мне жизнь, и жажду смерти.

Жестокой, злой, неумолимой Смерти

Я говорю: Лишив меня блаженства,

Ты сделала моим уделом слезы,

И мрачны дни мои, унылы ночи.

Мучительные вздохи - не для песен,

И скорбь моя сильней любого лада.

Где признаки утраченного лада?

В словах о муках, в помыслах о смерти.

Где пламя строф, где жар любовных песен,

В которых сердца чуткого блаженство?

Где о любви слова под сенью ночи?

И на устах и в думах - только слезы.

Мечта когда-то порождала слезы,

А сладостные слезы - сладость лада,

И, плача, долгие не спал я ночи,

Тогда как нынче слезы горше смерти,

Закрывшей взгляд, исполненный блаженства,

Высокое начало низких песен.

Прекрасный взор, предмет любовных песен,

В последних песнях заменили слезы

Воспоминаний о поре блаженства,

И мысль рождает перемену лада,

И без конца взываю к бледной Смерти:

Прерви мои мучительные ночи!

Покинул сон томительные ночи,

Глухие звуки - новый признак песен,

В которых говорится лишь о смерти,

И что ни песня - в каждой слышны слезы.

Изменчивее не бывает лада

В стране любви, где начал я с блаженства.

Никто не знал подобного блаженства,

Никто сильней не страждет дни и ночи.

Двойная боль двойного просит лада,

Рождающего звуки скорбных песен.

Надежду прежних дней сменили слезы,

И смерть одна - лекарство против Смерти.

Убитый смертью, только волей Смерти

Увижу лик в обители блаженства,

Что вздохи делал сладкими и слезы

Зефир и дождь под сенью нежной ночи:

Из светлых мыслей ткал я строфы песен

Любовного, возвышенного лада.

Когда, найдя опору в скорби лада,

Лауру смог бы я отнять у Смерти,