Не мое дело - Чейз Джеймс Хэдли - Страница 1

James Hadley Chase

NO BUSINESS OF MINE

Copyright © Hervey Raymond, 1947

All rights reserved

А. С. Полошак, перевод, 2020

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательская Группа „Азбука-Аттикус“», 2020

Я – Стив Хармас, иностранный корреспондент газеты «Нью-Йорк кларион». С 1940 по 1945 год мы с коллегами жили в гостинице «Савой» – рассказывали американцам, как воюет Британия. Но когда союзные войска оккупировали Европу, мне пришлось расстаться с уютным отелем и его коктейль-баром. Сподвигнуть меня на такой шаг было не легче, чем оторвать ракушку от стены, но в конце концов я поддался на уговоры редактора. Он все твердил, что такой опыт положительно скажется на моей карьере. Разумеется, карьера моя где была, там и осталась, но приключений на пятую точку я нажил предостаточно.

Когда Германия сдалась, я решил: довольно с меня тягот и лишений военного времени. Поменявшись местами с одним сослуживцем (без его ведома, конечно), я вернулся в Америку, поближе к его карточкам на двухфунтовые стейки.

Через пару месяцев мне предложили написать серию статей о послевоенной Британии. В то время Англия переживала нехватку виски, и новое задание меня не обрадовало. С другой стороны, когда я последний раз был в Лондоне, там жила девушка по имени Нетта Скотт. Вот с ней мне очень хотелось повидаться.

Только не поймите меня неправильно. Я не был влюблен, но Нетта помогла мне, чужаку, шикарно провести время в чужой стране, и я считал, что нужно отплатить услугой за услугу. Раз представилась возможность, грех ею не воспользоваться.

Дело было так. По пути на работу я просматривал карту скачек, все еще размышляя, соглашаться ли на командировку в Англию. Оказалось, после обеда побежит лошадка по кличке Нетта. Шансов на победу у нее было немного, шла она «десять к одному», но я интуитивно решил на нее поставить. Выложил пять сотен и, весь на нервах, уселся возле радио в ожидании результата.

Каким-то чудом та лошадка пришла первой. Именно тогда я решил разделить с Неттой пять тысяч долларов выигрыша и сел на первый самолет до Англии.

До чего же приятно: ввалюсь без приглашения и выложу на стол пять сотен новеньких, хрустящих купюр по одному фунту. Нетта любит деньги, представляю себе ее реакцию. Она вечно ворчала, что ей не хватает на жизнь; я неоднократно предлагал свою помощь, но она всегда отказывалась. Да, она запомнит этот момент. Ну а я погашу свой долг.

Мы познакомились в 1942 году, в роскошном ночном клубе, расположенном в здании Брутон-мьюз, что в районе Мейфэр. Нетта была платной танцовщицей; и если кто-то скажет, что платные танцовщицы только и делают, что прохлаждаются, – не верьте. Мышцы у них покрепче, чем у Эда Льюиса по прозвищу Душитель, а все потому, что девушкам приходится отбиваться от усталых, но назойливых бизнесменов. По долгу службы Нетта разводила недотеп вроде меня на дрянное шампанское (пять фунтов за бутылку). Удовольствие вывести ее на танцпол размером с носовой платок стоило десять шиллингов.

Местечко называлось «Блю-клаб». Заведовал там сомнительный тип по имени Джек Брэдли. Пару раз я с ним встречался. Его боялись все девушки, кроме Нетты, – та вообще никого не боялась.

Чтобы устроиться к Брэдли танцовщицей, нужно было отработать с ним ночную смену. Я слышал, что Нетта тоже через это прошла, но по-своему. Для начала она разбила о голову Брэдли дорогущую картину, так что рама повисла у него на бычьей шее; а потом они мирно уселись за чтение глянцевых журналов. Может, мне соврали. Нетта об этом не распространялась. Но, зная ее, не удивлюсь, если все так и было.

Думаю, клуб приносил Джеку неплохую прибыль. Бывали там по большей части американские офицеры и американские же репортеры, а у этой публики полны карманы денег. В «Блю-клабе» было на что потратиться: первоклассный оркестр, отличная еда, сговорчивые красотки. И все по заоблачному ценнику. Прежде чем взглянуть на счет, стоило надеть кислородную маску.

В клубе работало двенадцать девушек. Я выбрал Нетту с первого взгляда.

Она была просто прелесть: волосы рыжие, кожа сливочная, а щеки румяные, что твой персик.

Обычно я сперва смотрю на фигуру. Так случилось и в этот раз. С Нетты можно было писать картину о первородном грехе. На своем веку я повидал немало роскошных девушек, но Нетта превзошла их всех. Как сказал мой приятель Гарри Бикс, бывалый бомбардировщик: «Будь у мыши пара лыж, она бы с ветерком скатилась по этим склонам. Хотел бы я оказаться той мышью!»

Да, просто прелесть. Очень красивая – такой, знаете, грубоватой красотой искушенной женщины. Сразу видно, что знакома с жизнью не понаслышке. Если надеешься выйти с ней на результат, нельзя церемониться. Будь готов биться без перчаток. И даже в этом случае тебя, скорее всего, отправят в нокаут.

Чтобы расплавить броню Нетты, мне пришлось повозиться. Сперва я был для нее очередным клиентом; затем она стала подозревать, что я ищу любовных приключений. Наконец до нее дошло, что мне одиноко в чужом городе и я хочу с ней подружиться.

Я ходил в «Блю-клаб» каждый вечер. Где-то через месяц Нетта сказала: «Обойдемся без шампанского». Я понял, что делаю успехи. Однажды вечером она предложила: не сходить ли нам в Кью-Гарденз полюбоваться колокольчиками? Как насчет следующего воскресенья? Очевидно, дела мои шли в гору.

В итоге мы стали видеться весьма часто. Я забирал Нетту из квартирки на Кромвель-роуд и вез ее в «Блю-клаб».

Время от времени мы ужинали в «Вэнити-фэйр»; иногда она приезжала в «Савой», и мы вместе ходили в гриль-бар. Нетта оказалась отличной подругой, готовой и посмеяться, и поговорить на серьезные темы – в зависимости от моего настроения. А еще она почти не пьянела, хоть нам и случалось крепко выпить.

Кем она была для меня? Пожалуй, защитным клапаном. Когда работаешь вполсилы, то и дело накатывает смертная скука, а Нетта помогала с ней справиться. Благодаря Нетте я вспоминаю Лондон добрым словом.

Наконец мы стали спать вместе. Пару раз в месяц, не чаще. В этом не было ничего личного; как и другие наши занятия, близость почти ничего не значила. Мы не были влюблены друг в друга. В общении Нетта всегда держала дистанцию, хоть и весьма короткую.

Она ни разу не спрашивала, женат ли я, где живу и чем займусь после войны; ни разу не намекнула, что хотела бы уехать со мной в Штаты. Я же пытался расспросить ее о прошлом, но безуспешно. Нетта считала, что на нас в любое время может упасть бомба или ракета. А пока нужно ловить момент и наслаждаться жизнью. Она была словно обернута целлофановой пленкой. Я видел Нетту и мог дотронуться до обертки, но не более. Как ни странно, меня это устраивало. Мне не нужно было знать, кто ее отец, есть ли у нее братья, сестры или муж-солдат, исполняющий свой долг за границей. Я хотел лишь одного: чтобы у меня была веселая подруга. Нетта отлично справлялась с этой ролью.

Наши отношения длились два года. Затем мне велели отбыть с оккупационными войсками, и пришло время расстаться.

Мы попрощались так, словно встретимся завтра вечером, хотя я знал, что в лучшем случае мы увидимся через год, а в худшем – не увидимся никогда. Нетта тоже это понимала.

– Пока, Стив, – сказала она, когда я высадил ее у подъезда. – Домой не приглашаю. Давай прощаться здесь, и побыстрее. Может, еще свидимся.

– Конечно свидимся, – заверил я.

Мы поцеловались. Ничего особенного, никаких слез. Она поднялась на крыльцо и закрыла за собой дверь, ни разу не оглянувшись.

Я собирался написать ей, но руки так и не дошли. Нас сразу же перебросили во Францию, где события приняли такой крутой оборот, что в первый месяц мне было не до писем. Потом я решил, что лучше мне забыть Нетту. И забыл. А когда вернулся в Америку, вспомнил снова. Я не видел Нетту почти два года, но оказалось, что черты ее лица, изгибы ее тела так впечатались в мою память, словно мы разошлись пару часов назад. В объятиях других девушек я пытался найти покой. Но избавиться от воспоминаний оказалось не так-то просто.