Иллюстрированная русская история - Ключевский Василий Осипович - Страница 16

У московских князей наследование всякий раз определялось завещанием, значит, не существовало таких обязательных обычных правил или устанавливались новые правила, не согласные с обычаем. Итак, воля завещателя — вот юридическое основание порядка наследования, действовавшего в московском княжеском доме, как и в других линиях Всеволодова племени.

Наследниками, по московским духовным грамотам, являются прежде всего сыновья завещателя, за отсутствием сыновей — его братья, наконец — жена, одна или с дочерьми, даже при сыновьях и братьях. Княгини-вдовы постоянно по завещанию участвуют в наследстве, хотя неодинаково с прямыми наследниками. Они получают от князей-завещателей, мужей своих, владения двоякого рода: 1) опричнины, т. е. владения, принадлежавшие им вполне, и 2) прожитки, которыми они пользовались лишь пожизненно. Это постоянное участие княгинь-вдов в наследстве в силу завещания составляло вторую черту юридического характера удельного княжеского владения как частной собственности владельца.

Вотчина завещателя не делилась по завещанию на сплошные пространства; в разделе господствовала чрезвычайная чересполосность. Князь-завещатель делил чересполосно свою вотчину, очевидно, по хозяйственным, а не по государственным соображениям, по расчету своих семейных, а не общественных интересов. Это составляет третью черту в юридическом характере, с каким является удельное владение в московских духовных.

По договорным грамотам московских князей от XIV и XV вв. каждый князь-сонаследник является полным хозяином доставшегося ему удела; он владеет им вполне независимо, как владел своей вотчиной его отец. На основании этого и определяются взаимные отношения князей — сонаследников по владению. Каждый князь обязывался не вмешиваться в удельные дела другого, не мог без разрешения владельца приобретать земли в чужом уделе, не мог даже без позволения местного владельца проехать через его владения на охоту.

Уже с первой московской духовной грамоты, написанной Иваном Калитой, мы замечаем стремление московских князей-завещателей делить свою вотчину на неравные части: размеры каждой части соответствовали степени старшинства получавшего ее наследника. Чем старше был наследник, тем большая доля наследства доставалась ему. Излишек на старейший путь, сначала столь мало заметный, в начале XV в. достиг таких размеров, которые давали старшему наследнику решительное материальное преобладание над младшими. Князья-завещатели постепенно сосредоточивали в руках старшего наследника такую массу владельческих средств, которая давала им возможность подчинить себе младших удельных родичей и без лишних политических прав. Таким чисто материальным, имущественным преобладанием и положено было основание политической власти московского великого князя, старшего наследника. Этот великий князь превратился в государя не только для простых обывателей московских уделов, но и для самих удельных князей.

Усиление старшего наследника посредством старейшего пути сопровождалось в Москве, как и в Твери, стремлением сильнейших подчинять себе слабейших удельных князей. Это подчинение по обстоятельствам принимало различные формы, достигало неодинаковых степеней зависимости. Простейшую форму представляла личная служба удельного князя великому по договору. Другую форму представляло положение окупных князей, у которых великий князь покупал их уделы, оставляя за ними пользование их бывшими вотчинами с известными служебными обязательствами. Наконец, великие князья стремились подчинить себе удельных в силу общего принципиального требования, чтобы удельные князья повиновались великому именно потому, что они удельные.

Московские усобицы

^{По иллюстрации В. П. Верещагина «Великий князь Василий Темный». Из издания «История Государства Российского в изображениях державных его правителей с кратким пояснительным текстом», 1890.}

еоспариваемый переход великокняжеской власти от отца к сыну, повторявшийся в продолжение нескольких поколений, стал обычаем, на который общество начало смотреть как на правильный порядок, забывая о прежнем порядке преемства по старшинству. И это условие резко вскрылось в московской усобице, взволновавшей все русское общество.

Когда сын Юрия Шемяка, по смерти отца наследник его притязаний, нарушил свой договор с Василием, последний отдал дело на суд духовенства. Духовный собор из пяти епископов с несколькими архимандритами в 1447 г. обратился к нарушителю договора с грозным посланием. Духовенство решительно восстало против притязаний Шемякина отца на великокняжеский стол, признавая исключительное право на него за племянником, старшим сыном предшествовавшего великого князя. Оно считало единственно правильным порядком преемство великокняжеского стола в нисходящей линии, а не по очереди старшинства и даже наперекор истории признавало такой порядок исконной земской пошлиной, т. е. старинным обычаем Русской земли. И усобица еще не кончилась, а глава русской иерархии уже провозглашал единовластие законного московского великого князя совершившимся фактом, пред которым обязано преклониться все русское общество, и князья, и простые люди.

В деятельной поддержке, оказанной обществом во время усобицы новому порядку преемства великокняжеской власти, сказалось самое важное условие, упрочившее политические и национальные успехи Московского княжества. Как скоро из среды удельных князей поднялся один с такими средствами, какими обладал, со стремлениями, какие проводил преемственный ряд великих князей московских, вокруг него начали сосредоточиваться политические помыслы и народные интересы всего севернорусского населения. Это население ждало такого вождя, и это ожидание шумно проявилось в усобице.

В продолжение 234 лет (1228–1462) Северная Русь вынесла 90 внутренних усобиц и до 160 внешних войн при частых поветриях, неурожаях и неисчислимых пожарах. Выросши среди внешних гроз и внутренних бед, быстро уничтожавших плоды многолетней кропотливой работы, великорусское племя чувствовало потребность в политическом сосредоточении своих неустроенных сил, в твердом государственном порядке, чтобы выйти из удельной неурядицы и татарского порабощения. Эта потребность и была новой скрытой, но могущественной причиной успехов великого князя московского, присоединившейся к первоначальным и основным, какими были: экономические выгоды географического положения города Москвы и Московского княжества, церковное значение, приобретенное Москвой при содействии того же условия, и согласованный с обстоятельствами времени образ действий московских князей, внушенный их генеалогическим положением.

Той же потребностью объясняется неожиданный и чрезвычайно важный для Северной Руси исход московской усобицы. Начав княжение чуть не ребенком, мягкий и благодушный Василий, казалось, совсем не годился для боевой роли, какая ему была суждена. Не раз побитый, ограбленный и заточенный, наконец, ослепленный, он, однако, вышел из 19-летней борьбы с приобретениями, которые далеко оставили за собою все, что заработали продолжительными усилиями его отец и дед. Когда он вступал на спорный великокняжеский стол, московская вотчина была разделена на целый десяток уделов, а когда он писал свою духовную, вся эта вотчина была в его руках, кроме половины одного из прежних уделов. Наконец, он прямо включил великокняжескую область в состав своей наследственной вотчины.

Как скоро население Северной Руси почувствовало, что Москва способна стать политическим центром, около которого оно могло собрать свои силы для борьбы с внешними врагами, что московский князь может быть народным вождем в этой борьбе, в умах и отношениях удельной Руси совершился перелом, решивший судьбу удельного порядка: все дотоле затаенные или дремавшие национальные и политические ожидания и сочувствия великорусского племени сошлись с династическими усилиями московского великого князя и понесли его на высоту национального государя Великороссии.