Трон Знания. Книга 5 (СИ) - Рауф Такаббир "Такаббир" - Страница 59

— Я ничего не попрошу взамен, — сказал Адэр. — И вы не сказали, сколько на полуострове морун.

— Двести.

— Двести тысяч? — переспросил Адэр.

Беала выпрямилась и, качнувшись, навалилась на спинку стула. Ей явно было нехорошо. Внезапная болезнь исказила черты моложавого лица, на лбу появилась испарина.

— Двести восемь морун, — промолвила жрица и повторила: — Нам ничего не надо. — Посмотрела на Эйру. — Мы можем поговорить наедине?

Пообещав Адэру попрощаться с ним перед отъездом, гости пошли за Эйрой. Покидая кабинет последней, Беала обернулась:

— Если вас задели мои слова, ради Бога, простите. Я наговорила много лишнего, не понимая, о чём говорю.

Дождавшись, когда в приёмной затихнут шаги и Гюст закроет двери, Адэр устремил взгляд в окно. Снаружи жаркое лето, внутри лютая зима. В лёгкие врывался то ледяной воздух, то раскалённый. Двести восемь морун, а когда-то было полмиллиона. Ангел сострадания направит Эйру к сёстрам…

*

Детство затерялось в жизни Малики. Память не сохранила нежные воспоминания и трогательные картинки, наполненные детским счастьем. Иногда перед внутренним взором появлялся размытый образ женщины, иссохшей от горя. В голове звучала тихая песня о королевне. В касании прохладного ветра к щеке чудился прощальный поцелуй. Потухшие янтарные глаза, искусанные губы и тоскливая колыбельная — это всё, что осталось от детства, которое закончилось в день смерти мамы.

Направляясь в кабинет Адэра, Малика не надеялась увидеть знакомых. Она не могла помнить тех, кого видела в трёхлетнем возрасте. Но переступив порог, почувствовала, как память сжалась в точку и, не выдержав напряжения, разверзлась, выпустила наружу бурливый поток.

Гранитная дорожка. В земле дыра, окружённая железной оградой. Калитка; сверху щеколда, чтобы не мог достать ребёнок. Пальчики Малики в тёплой ладони няни. Ласковый голос: «Идём, Эйра. Идём, милая. Чуток подрастёшь, и мы обязательно спустимся вниз и искупаемся в озере».

Яблоневый сад. Солнце в кронах, как в паутине. Белый дом с крытой галереей. На аркадах мраморные чайки. Под портиком мама и жрица. Приваливаясь плечом к колонне, мама смотрит в пустоту. Жрица сжимает её руки. Няня легонько подталкивает: «Иди, Эйра, поздоровайся с Беалой».

В кабинете Адэра была та самая Беала, которая приходила к ним каждый вечер, подолгу беседовала с мамой и играла с Маликой.

Малика и жрица отвели сестёр в гостевую столовую, сами отправились в сад.

— Эти люди всегда ходят за тобой? — спросила Беала, неторопливо шагая по аллее. Язык морун из её уст звучал подобно музыке.

— Всегда, — ответила Малика, чувствуя затылком взгляды Драго и Талаша.

— Если бы за мной постоянно следили, я бы не выдержала.

— Они мои охранители.

Жрица на ходу сорвала с клумбы цветок и принялась мять его в пальцах, явно пытаясь успокоиться после разговора с Адэром:

— В замке я чувствую только одну угрозу. И к этой угрозе ты ходишь без охраны.

— Беала… — начала Малика.

Жрица стиснула цветок в кулаке:

— Он способен на насилие.

— Знаю.

— Он всегда добивается своего.

— Знаю.

Жрица преградила Малике дорогу:

— Зачем испытывать судьбу?

— Спасибо, что злишься, а не утешаешь.

— Хотела бы утешить, но не могу. Вы как Лай и Дара — две вершины одной горы. Между вами пропасть.

Малика улыбнулась. Жрица сравнила безнадёжную любовь с самой величественной и загадочной горой ветонского кряжа. Более удачного сравнения не придумаешь.

Беала немного помолчала, глядя в сторону, и задала вопрос, который боялась задать Малика:

— Сколько осталось струн?

— Мне не у кого было спросить.

— Сколько струн порвалось?

— Три.

— Покажи на пальцах.

Малика сжала кулак, разогнула три пальца и уставилась на оставшиеся два: безымянный и мизинец. Две ненадёжные, самые слабые струны, которые удерживают её в этой жизни, похожей на мучительный сон в душной комнате.

Жрица добрела до скамейки. Опустившись, отбросила цветок, отряхнула ладони от пыльцы:

— Почему я не пришла раньше? Я могла найти слова и забрать тебя.

— Это мой путь, Беала, — промолвила Малика, усевшись с ней рядом. — Я сама его выбрала.

— Я хотела прийти. Несколько раз собиралась, но муж останавливал. Он боялся, что меня забросают камнями. Боялся, что меня унизят. Я говорила ему: «Эйру никто не забрасывает. Она жива и здорова». А он отвечал твоими словами: «Это её путь. Жрица от Бога знает, куда идёт». — Беала закрыла лицо ладонями. — Только я не знала, куда ты идёшь. Теперь знаю. Что сказать сёстрам?

Малика обняла её за плечи:

— Правду.

— Твоя мама верила, что ты моруна из пророчества. Говорила, что ты не сможешь разрушить стены и открыть двери, если будешь жить за Долиной Печали. И мы отпустили тебя. — Жрица вскинула голову. — Скажи, это того стоило? Сколько дверей ты открыла? Сколько разрушила стен?

— Вы были у климов? — спросила Малика.

— Нет. Мы проехали по краю их земель. И всё равно за нами увязались надзиратели.

— Это стражи порядка.

— Называй, как хочешь. Мы полюбили Ярул, превратили его в райский сад. Нам хорошо там. А они боятся, что мы жаждем мести.

Малика прильнула лбом к виску жрицы:

— Здесь много хороших людей.

— Ни одного не встретила.

— Задержись на несколько дней. Мы с тобой съездим к ориентам, побываем у ветонов и климов. Ты сама увидишь открытые двери.

— Не могу. Мой муж серьёзно болен. В последнее время… он сильно сдал. Каждый день его жизни для меня как праздник. Не хочу тратить дни понапрасну. Хочу быть рядом с ним.

— Тебе нужна преемница, — догадалась Малика.

— Нужна.

— Я не гожусь в преемницы. Скорее всего, мы с тобой больше не увидимся.

— Я боялась этого. Продумывала множество причин, почему ты не захочешь вернуться. Но не думала, что мы обе приближаемся к концу дороги. — Жрица упёрлась руками в каменное сиденье и закачалась из стороны в сторону. — Как человек может любить одну, а спать с другими?

Малика откинулась на спинку скамьи и скрестила руки:

— Обсуждай и осуждай других мужчин, Беала. Моего не трогай.

— Не могу, Эйра. Не могу. Я боюсь за тебя. Мне не нравится его самец. Откуда он взялся? У моранд нет самцов. В этом мире что-то сломалось. Есть самец — значит, будет потомство. Будет стая самцов. На чью защиту они встанут и против кого они пойдут?

— Ты напугана.

— Конечно, напугана! — воскликнула Беала. — Недавно посреди ночи нас разбудило пение птиц. Мы вышли из домов и увидели над морем радугу. Радуга ночью — разве такое бывает?

— Недавно — это когда? — поинтересовалась Малика.

— Пару недель назад.

— В это время я была в Ориентале. Ориенты осознали ошибки отцов.

— Хорошая новость. Но нам уже всё равно. От их раскаяния морун больше не станет.

— Ты спрашивала о разрушенных стенах. Это и есть разрушенная стена. — Малика погасила всплеск злости. — Ты хочешь мне что-то рассказать, но никак не решаешься. Рассказывай.

— Ты хранишь кольцо мамы?

— Храню.

Беала порылась в кошельке, пристёгнутом к пояску, и показала Малике кольцо с двумя изумрудами в виде слившихся капель. Точная копия кольца мамы, только намного шире и размером больше.

— Откуда оно? — спросила Малика, чувствуя в душе неприятный холодок.

— Оно хранится у нас сто одиннадцать лет, — сказал Беала и вложила кольцо ей в руку.

— Тайный брак, освящённый истинной жрицей. Владелец кольца нарушил клятву. — Малика с трудом сделала вдох и с хрипом выдохнула. — Чьё оно?

— Посмотри.

Малика поднесла кольцо к глазам. На внутренней стороне ободка гравировка: плакучая ива.

— Символ Зервана, — прошептала Малика.

— Древние народы ждут законного правителя. Так вот, его не будет. Странник ошибся. Единственная наследница престола — это ты, Эйра Латаль Грасс. Но Грасс-дэ-мор не примет тебя, потому что ты моруна. Мир не примет тебя, потому что для всех ты плебейка, хотя фамилии Латаль более пяти тысяч лет. Ты потомок самого древнего рода в мире. Но это никого не интересует.