Трон Знания. Книга 4 (СИ) - Рауф Такаббир "Такаббир" - Страница 22

— Натравят на нас своих зверей, — сказал Валиан. — Моранды — это неупокоенные души морун, убитых, изнасилованных и тех, кто наложил на себя руки. Только представьте, сколько в них злости.

— Не мелите ерунду, — прошептал преподаватель, косясь на Адэра.

— Мой сын женат на моруне и живёт за долиной Печали. Мы с женой хотели его навестить. Не вышло. Долина кишит тысячами моранд. Мы еле ноги унесли.

— Мой правитель, вы хотите обелить этих женщин? — спросил Крикс.

— Я хочу узнать, почему Зерван бросил страну. — Адэр указал на документ. — Они думали, что им удалось замести следы. Но это не так. Кебади, тебе слово.

Летописец поправил на носу очки:

— Вы помните последнее пророчество Странника? Если забыли — я напомню. «Ему вырвут сердце, ибо он любит; растопчут душу, ибо он верит; он умрёт для всех, ибо имя ему — Тот, Кто Предал. Он последний, ибо после него вековая бездна; он первый, ибо из бездны воскреснет его слава и гордость. Трижды возвеличенная и трижды отринувшая своё величие кровь от его крови потечёт по жилам с кровью трёх народов, с тремя именами взойдёт на престол под звёздами в присутствии всех и трёх святых свидетелей. Кольцо памяти на левой руке, кольцо сердца на правой руке. Хранитель власти расстанется с венцом, а руки будут править миром в мире и славить день, когда родился он».

Кебади вытащил из-за пазухи тетрадь. Все взгляды перекочевали на старую обложку с надписью «Первый святой свидетель».

— Во времена правления Зервана летописцем был мой дед, — прозвучал тихий голос. — Заговорщики не учли, что у него отличная память.

Адэр встал. Его тень метнулась по столу и легла на тетрадь тёмным пятном.

— Грасс-Дэмор серьёзно болен. Выяснение истины о его прошлом будет спасительной прививкой. Если этого не сделать, Грасс-Дэмор вновь станет Дэмором — землёй морун.

После заседания комиссии Кангушар попросил о личной встрече. Адэр приказал Гюсту впустить герцога и перебрался в кресло, стоявшее возле окна. Вопреки пугающим прогнозам снег прекратился, небо посветлело, и на горизонте между небом и морем появилась граница.

— Мой правитель, — прозвучало от порога.

Адэр направил взгляд на герцога.

— Мне стыдно за моего прадеда, — проговорил Кангушар.

— У вас оригинал документа?

— Копия, но со всеми подписями.

— Значит, ваш прадед не зачинщик заговора. Мне нужен ваш экземпляр документа.

— Я принесу, — кивнул Кангушар. — Я сделаю всё, чтобы добраться до правды.

— Знаю. — Адэр отвернулся к окну. — Вы свободны.

Дождавшись хлопка двери, взял со стола папку с досье на религиозных служителей. Просмотрел бумаги. Джиано постарался… Пришло время потянуть ещё за одну ниточку.

Часть 11

***

В храме приступили к сооружению грандиозной конструкции: лестницы в сто семьдесят ступеней, разделённых девятью площадками. Проговаривая заклинание, Малика слышала гул голосов и непонятный шум. Звуки ей не мешали — произношение сложных фраз было отточено до автоматизма, — зато мешали Хёску. Он поджимал губы и с недовольным видом косился на двери. Малике не терпелось посмотреть на Врата Сокровенного. Однако Хёск не пустил её в зал. Мол, постройка, не доведённая до совершенства, не произведёт должного впечатления и оставит в памяти тусклый след.

Перед коронацией Малике дали несколько дней отдыха. Не зная, чем себя занять, она слонялась по залам, наблюдала за рыбами в пруду, прогуливалась по саду.

Вечерами сад освещался гирляндами крошечных ламп, которыми были обвиты стволы и ветви. Малика до глубокой ночи стояла на террасе, не в силах отвести взгляд от деревьев, мерцающих в тёмно-сиреневом воздухе. В Ракшаде не было чёрных, беспроглядных ночей. Огромная луна тёрлась о крыши домов, чуть различимых на горизонте. Всегда светили звёзды, похожие на белые астры.

Через каждые два дня служанки меняли ковёр из цветов за изголовьем кровати. Каждый раз, входя в спальню, Малика с содроганием смотрела на стену, покрытую белыми пионами, хризантемами, розами… Белый цвет у ракшадов символизировал пустоту или начало. На что намекал хазир своей шабире?

Сегодня на террасе стояли вазы с белыми лилиями. Если бы не густой сладкий аромат цветов, Иштар приказал бы украсить ими комнату. Малика боялась предположить, зачем он это делает, и надеялась, что после коронации все цветы — на террасе и в спальне — исчезнут, как неделю назад исчезла книга с рисунками.

Лилии напомнили о Галисии: такие же нежные, утончённые.

Не имея права встречаться с Кенеш в Обители Солнца, Малика дождалась её в коридоре.

Кенеш упала на колени, обвила руками ноги Малики:

— Эльямин… Как ты спишь? Кто укрывает тебя ночами? Кто на рассвете гладит тебя по голове?

— Твоя душа, Кенеш, — улыбнулась Малика и велела старухе встать. — Как Галисия?

— Учит язык. Старается. Я принесла ей альбом, карандаши, игру. Мы играем. Из кусочков складываем картинки.

— Заботься о ней, как заботилась обо мне.

— Эльямин, разреши поцеловать тебе руку.

Малика растерялась: ей никто не целовал руки. Хотя нет… Целовал. Адэр. В середину ладони. Это было так давно, что воспоминания о поцелуе походили на выдумку.

Коснувшись губами знака шабиры, Кенеш устремила на Малику растроганный взгляд:

— Завтра великий день, шабира. Завтра коронация.

— С чего ты взяла?

— Нам приказали надеть в полночь праздничные платья и собраться в главной молельне.

Малика упёрлась плечом в стену. Служанки знают, вся Ракшада знает, а ей никто не удосужился сообщить.

— В полночь начнётся Ночь Молчания, — продолжила Кенеш. — Из домов выйдут все люди. Тебя и хазира пронесут в открытых паланкинах по главным улицам Кеишраба. Как бы я хотела на вас посмотреть.

— Ты же сказала: выйдут все люди.

Кенеш улыбнулась:

— Все, кроме кубар.

Отпустив старуху, Малика вышла в сад.

— Я знаю, что здесь кто-то есть, — крикнула она, озираясь. — Передайте хазиру: шабира хочет его видеть. Сейчас!

Спустя какое-то время за спиной прозвучал голос:

— Эльямин?

Вздрогнув, Малика обернулась. Она читала, что тигр умеет незаметно подкрадываться, прекрасно маскируется и является отличным пловцом. Иштар перенял повадки хищника. Может, он и в темноте видит как тигр?

Улыбнувшись нелепой мысли, Малика произнесла:

— Утром коронация, а меня никто не предупредил.

— Не успели. Час назад наконец-то прибыли правители всех Пустынь. Ждали только их.

— Сделай мне подарок.

Иштар вскинул бровь:

— Хочешь ещё один корабль?

— Хочу, чтобы мой паланкин несли мои люди.

— Хорошо, — согласился Иштар. — Выбирай двоих.

— Их трое.

— Носилки понесут четверо. Впереди пойдут воины. Твои люди пойдут сзади. У воинов торс обнажён, а твои охранители будут одеты: им хвастаться нечем. Соглашайся. Иначе никак.

— Драго и Луга.

В них течёт кровь ветонов, и силы у них хоть отбавляй. Мебо тоже крепкий парень. Но выдержит ли клим всенощное хождение по улицам с тяжёлой ношей?

До позднего вечера Малика провалялась в постели, но так и не смогла уснуть. Служанка принесла фиолетовое платье, такого же цвета чаруш и туфли. На руке девушки висел платиновый зажим, украшенный алмазами и изумрудами.

Надев наряд, Малика смутилась. Платье было сшито по фигуре — это замечательно, но она уже привыкла к просторным одеяниям и сейчас чувствовала себя голой. Напрягало отсутствие зеркала, чтобы посмотреть на себя и успокоиться.

— Принеси зеркало, — попросила Малика служанку.

— Прости, шабира, но женщинам нельзя собой любоваться.

Малика накинула на голову чаруш, и здесь её ждал неприятный сюрприз: ткань оказалась слишком плотной. Малика видела силуэт служанки, размытый свет ламп, но абсолютно не видела комнату: ни стен, ни дверей.

Лихорадочно соображая, что же делать, Малика сняла накидку. Может, намочить и растянуть, чтобы ткань стала пористой? Прогрохотал бой барабанов. Через пару секунд повторился. Неужели полночь? Ночь Молчания…