Трон Знания. Книга 4 (СИ) - Рауф Такаббир "Такаббир" - Страница 38

Барабанщики и стражи бежали рядом с жеребцами, держась за стремена. Затем всадники менялись с ними местами. Перед барханами люди спешивались: придерживали лошадей на подъёме и вынуждали их спускаться наискосок. И лишь Иштар не выбирался из седла. Прижимаясь спиной к груди хазира и упираясь затылком ему в плечо, Малика крепко спала.

Наконец показался оазис. Лучи солнца озаряли стены и крышу дворца. Процессия в строевом порядке направилась к столице. Хлопая себя по бёдрам, барабанщики задавали темп. За ними шли знаменосцы, следом ехали Иштар с Маликой и Хёск. Сбоку еле передвигали ногами стражи. Шествие замыкали всадники.

Когда процессия двинулась по вершине бархана, Малика посмотрела в сторону серповидного озера:

— Он жрец от Бога, как и я.

— Кто? — бросил Хёск.

— Тот, кто создал лестницу.

— Да, он верховный жрец. И ближе ко мне, чем к тебе.

Малика повернулась к Хёску:

— Я верховная жрица морун. А ты кто?

Он покосился на Иштара:

— Болезнь прогрессирует.

— Он жрец от Бога, как и я, — повторила Малика. — Он что-то открыл, а я вошла. Только мне это не надо. Как он умер?

— Кто? — вновь спросил Хёск.

— Жрец от Бога.

— Он был не настолько великим человеком, чтобы потомки захотели сохранить о нём память.

— Не удивлюсь, если он сошёл с ума. Он видел то же, что вижу я.

— Что ты видишь? — подал голос Иштар.

Малика указала на ближний берег озера:

— Трупы. Много. Гора трупов.

— Зная нашу историю, легко фантазировать, — вставил Хёск.

— Их некому оплакивать, — сказала Малика. — Здесь вырезали весь народ.

— Отклоняешься от истории, — заметил Хёск холодно.

— Хочу попрощаться с ними.

— Эльямин, — проговорил Иштар. — Там никого нет.

— Я должна попрощаться. Там мой народ, — произнесла она не своим голосом и, не дожидаясь остановки, спрыгнула на песок.

— Иштар, если это не прекратить, ты закончишь свои дни под обломками Ракшады, — произнёс Хёск, глядя ей в спину.

Иштар спешился, бросил поводья воину и стал спускаться с бархана. Тяжело вздохнув, жрец слез с лошади и последовал за хазиром.

Малика ходила по кругу и что-то шептала: чаруш не позволяла расслышать фразы. Иштар и Хёск стояли в стороне. В их головах мелькали разные мысли, но оба они искали выход из непонятной ситуации и думали, что делать с шабирой.

— Она говорит: «Пришли люди и всех убили», — произнесла Малика.

— Кто говорит? — спросил Хёск.

— Девочка. Она играла возле родника и успела спрятаться. Потом её выследил мальчик. Она говорит: «Его зовут Ташран». Он приносил ей одежду и еду. — Малика повернулась лицом к противоположному берегу, утопающему в зелени. — Она пряталась там. — И пошла вдоль кромки воды.

— Ей бы флаг нести, — пробурчал Хёск, шагая рядом с Иштаром. — Где ты её взял? Мне никогда не нравились твои поездки в Краеугольные Земли. Вечно привозил кого-то…

— Умолкни! — отрезал Иштар.

Обогнув загнутый конец озёрного серпа, Малика остановилась возле каменистого холма. Подножие закрывали кустарники, похожие на растрёпанные клубки с воткнутыми в них иглами.

Малика побродила взад-вперёд, всматриваясь в заросли. Вытянула руку:

— Здесь.

— Отлично, — сказал Хёск. — Идём обратно.

— Ты говорил, это надо прекратить. Сейчас прекратим, — произнёс Иштар и принялся ногами приминать кусты, прокладывая дорогу к склону холма.

Малика скинула туфли и ступила в озеро, надеясь, что вода снимет лихорадочное возбуждение и вытянет из тела жар. На небе ни облачка, воздух раскалённый. Солнечный свет отражался от белого песка. Воины на вершине бархана тонули в знойном мареве, как в тумане.

— Эльямин! Где именно? — прозвучал голос Иштара.

Она отжала подол платья, приблизилась к груде камней у подножия холма. Приложила ладонь к крайнему камню:

— Можешь его откатить?

— Печать исчезнет — откачу.

Малика посмотрела на мокрый отпечаток левой ладони:

— Это печать?

— Печать шабиры, — уточнил Хёск.

— Почему мне никто не сказал?

— Зачем? Ты не входишь в Хазирад. Тебе не придётся пользоваться печатью.

Малика сжала в кулаке голову тигра:

— Если печать стоит на предмете — его никому нельзя трогать?

Хёск передёрнул плечами:

— Нельзя.

— Если печать стоит на двери…

— Их никто не откроет.

Иштар откатил камень; за ним оказался узкий лаз.

— Человек не пролезет.

— Пролезет ребёнок, — возразила Малика.

— Что ты хочешь нам доказать? — возмутился Хёск. — Здесь за каждым камнем нора или расщелина. Только зря тратим время.

Они выбрались из зарослей и двинулись вокруг озера.

Малика споткнулась:

— Товак!

— Хватит, Эльямин, — попросил Иштар.

— Отца Ракшады звали Товак.

Иштар взглянул на Хёска. Тот пожал плечами:

— История не сохранила его имя.

Малика опустилась на колени.

— Товак, Руе, Лумаш… — говорила она, рисуя на песке квадратную спираль. — Отец Ракшады, мать, брат, брат, сестра… Десять. Их убил отец Ташрана, а Ташран назвал города их именами. Отец Ташрана уничтожил всё племя. Выжила одна Ракшада.

— Ты на ходу придумываешь историю, — промолвил Хёск со злостью.

— Ташран построил башню. Лестница снаружи. Каменные ступени, каменные перила. Вправо-влево, вправо-влево. В стенах дыры, внутри пусто. Ташран и Ракшада поднялись на площадку. Оттуда видны все десять городов. Он сказал ей: «Ты шабира Ташрана». Она ответила: «Ты хазир Ракшады».

Хёск сжал кулаки:

— Не могу это слушать. Иштар! Запрети ей говорить!

— Хазир… на древнем языке «муж», — продолжила Малика, чертя на песке непонятные символы. — Шабира — это жена. Всех мужей звали «хазир», а жён «шабира». Семья — хазирад. Она сказала ему: «Ты муж Ракшады». Он сказал ей: «Ты жена Ташрана». И обвёл рукой вокруг себя: «А это Ракшада». Он назвал именем любимой не город, не страну, а весь мир.

Посмотрела на Иштара:

— Ты муж Ракшады, супруг мира. А я не шабира. Я дева-вестница.

Он направил взгляд на спираль, нарисованную на песке:

— Где он построил башню?

— В первом городе. — Малика вонзила палец в центр спирали. — Этот город назывался Товак.

— Ракшада уже накренилась, хазир, — сказал Хёск и пошёл прочь.

Иштар присел на корточки рядом с Маликой:

— В центре Кеишраба есть башня. Никто не знает, когда её построили. В башню нет входа. В стенах сквозные отверстия. Внутри пусто. Наверху смотровая площадка.

— Города выросли и слились в один. Теперь это Кеишраб.

— Об этом лучше молчать. Обо всём, что ты видишь, лучше молчать.

Глядя на противоположный берег, Малика затряслась:

— Они подожгли трупы.

Иштар помог ей подняться и, держа за руку, повёл вокруг озера.

— Где похоронили Ракшаду? — спросила Малика.

— Она вошла во Врата Создателя. Это огромная песчаная воронка. Мы с тобой обязательно там побываем. Ты отдохнёшь, наберёшься сил. Встретим ночь Лунной Тишины и пойдём.

— Я поеду домой, в Грасс-Дэмор.

— Надо закончить паломничество.

Малика уставилась себе под ноги, чтобы не видеть ритуальную оргию вокруг погребального костра:

— Видения когда-нибудь закончатся?

— Закончатся, — ответил Иштар и пошагал вверх по склону бархана.

Часть 19

***

После нового года в Грасс-Дэморе один за другим разразились скандалы. Поварёнок священника во время поста купил на базаре поросёнка. Служка духовного отца заказал в свечной мастерской чёрные свечи. Послушник обнаружил в сундуке настоятеля монастыря пропавшую икону. Прихожанам выдали в молельне листы с текстами песен, среди которых оказались заговоры на болезнь и смерть. На пороге храма подрались шлюхи, не поделив выручку за ночь, проведённую со святым отцом. Член секты разделся догола перед ратушей и объявил себя мессией.

Главы конфессий вызвали виновников инцидентов и выслушали их чистосердечные признания: не было поросят и чёрных свечей, воровства и оргий, а член секты — это вовсе не сектант, а местный дурачок. «Вероотступники» всего лишь не перечислили в казну обещанные деньги.