Невеста эльфийских кровей - Караюз Алина - Страница 20

Несколько минут он наблюдал ее жалкие попытки оседлать Ромашку. Лошадка послушно стояла, только немного подрагивала, да переступала с ноги на ногу, кося карим глазом на неловкую девицу.

В конце концов, не выдержав, мужчина решил избавить скотинку от незаслуженных мучений.

— Давай подсажу.

Коротко и по существу.

Ринка даже подумала, что ослышалась. Где-то после пятой попытки у нее возникло стойкое ощущение, что и лошадь, и Брент, и даже похрапывающий в двух шагах Энхалль над ней потешаются. Это заставило ее плотнее сжать зубы. Что-что, а предметом насмешек она быть не желала.

— Спасибо, как-нибудь сама, — буркнула недовольно.

Ухватилась посильнее за луку седла. Пресветлая помоги!

Толчок.

Ринка взлетает вверх, чтобы на долю мгновения замереть в воздухе. А потом со стоном разочарования падает вниз.

— Говорю же, давай подсажу.

На этот раз в голосе Брента отчетливо слышался приглушенный смешок. Он уважал настойчивость и упорство, когда они были к месту.

— Обойдусь!

Это стало уже делом принципа.

Ринка сама не знала, откуда в ней взялось такое упрямство. Но в этот момент ей казалось очень важным доказать и себе, и Бренту в первую очередь, что она чего-то стоит и без него.

Она вспомнила прошедшую ночь. Как проснулась уже в темноте, разбуженная кошмаром. Как едва сдержала рвущийся крик, ожидая вновь обнаружить себя в камере Таатагана. И грубоватые, но теплые и успокаивающие поглаживания по спине.

И хриплый голос, неловко шепчущий в темноте:

«Тише, ну что ты, все уже хорошо…»

Брент был рядом. Она не видела его, но чувствовала. Его силу, его уверенность. Он был нужен ей в тот момент так же, как воздух.

Вспомнила, как вцепилась ему в плечи, чувствуя под пальцами не ткань рубашки или железные звенья кольчуги, а изрытую шрамами кожу воина. Как прижалась к его твердой груди, трясясь от нахлынувшего ужаса, и разревелась самым позорным образом. Взахлеб. Как девчонка!

А он обнимал ее и баюкал, продолжая шептать что-то бессвязное. Поглаживал по спине, по волосам. Но не отталкивал. Так и держал на руках, пока она не перестала всхлипывать.

Только после этого отпустил.

«Нет! Не уходи!» — она тут же дернулась за ним в темноту.

Напуганная маленькая девочка, слишком хорошо понимающая, что ее кошмар — это только ее, и она не в силах с кем-то его разделить.

«Не уйду, — спокойный, уверенный голос. — Я рядом. Спи».

Вспомнила, как нащупала его руку и схватила за мизинец. Совсем как ребенок…

Воспоминания нахлынули на нее шквальным ветром.

Теперь, при свете дня, это было даже смешно. И стыдно. Она действительно вела себя как ребенок. А ей уже целых шестнадцать лет!

— Ну, как знаешь, — спрятав ухмылку, Брент преспокойно развернулся и, насвистывая, направился к своему коню.

В первый момент девушка не поверила, что он действительно уходит, бросая ее на милость лошади. А потом ее охватил праведный гнев.

Красная, как маков цвет, и пыхтящая, точно рассерженный еж, Ринка вскинула голову.

Ну и не надо! Не больно-то и хотелось!

Снова пальцы хватаются за луку седла. Снова упор на стремя. Снова толчок.

Короткий бездарный полет…

И тут какая-то сила отрывает ее от земли, швыряет вверх, точно из катапульты — и Ринка с визгом приземляется прямо в седло.

Ошарашенная, потрясенная произошедшим, она застыла, хватая ртом воздух.

— Ты… ты… — слов не было, только эмоции.

— Не стоит благодарности, — усмехнувшись, мужчина вскочил на коня. — Если надумаешь падать — скажи. Я подхвачу.

Да он смеется над ней!

Ринка захлопнула рот.

Нет, она не будет вести себя как ребенок. Не будет давать ему повод для шуток.

Пусть она многого еще не умеет — научится. Но никому не позволит смеяться над собой.

Особенно тому, кто знает все ее слабости.

Гордо выпрямившись в седле, девушка тронула поводья. И лошадь пошла тихой трусцой, постепенно приноравливаясь к бегу Энхалля.

— Куда мы едем?

— Прямо.

— А сколько мы будем ехать прямо?

— Пока не надоест.

— А когда надоест?

— Привал сделаем.

— А когда привал?

— В полдень.

— А до полудня долго?

Брент разворачивается, окидывает Ринку бесстрастным взглядом и все тем же убийственно ровным тоном бросает:

— Долго.

Так же спокойно возвращается в прежнюю позу.

Ринка тихонько шипит ему вслед. Надеясь, что он не слышит.

Они уже несколько часов тащились по песчаной, размытой дождями дороге, что пролегла в стороне от торговых путей. Здесь почти не встречались путники, а по обочинам росли тонкие сосенки — единственные деревья, что сумели укорениться в песке. На несколько лиг вокруг не было ни единого города, не считая нескольких захудалых деревенек.

Но и разбойничьи банды промышляли здесь не так активно, как на подступах к большим городам. В этих местах им нечем было поживиться. Разве что у бедняги-крестьянина стащить тощую курицу, которую он припрятал за печкой.

Брент рассчитывал, что к ночи им удастся покрыть как можно большее расстояние. Но теперь уже не был уверен, что его планы сбудутся.

Ринка не приукрашивала, когда объявила, что не умеет держаться в седле. Скакать галопом для нее оказалось неподъемной задачей.

Пока они выбирались из города, Брент вынужден был идти рядом и вести Ромашку на поводу. Энхалль в такой опеке не нуждался, эльфийский конь был достаточно умен, чтобы без слов понимать желания хозяина.

Но стоило отойти от городских стен подальше, как передышка для Ринки закончилась.

— Сядь прямо, — приказал Брент. — Держи спину ровно, чуть отклонись назад и двигайся вместе с лошадью.

Девушка вынужденно подчинилась. Но стоило Ромашке только ускорить бег, как всадница, позабыв о поводьях, упала ей на шею, вжалась всем телом в тело лошади и зажмурилась.

Сама же лошадь, почувствовав свободу, понеслась вскачь с довольным ржанием.

— Стой! — Брент на Энхалле их нагнал, ухватил за узду.

— Поднимайся!

— Не могу! — Ринка отчаянно замотала головой. — Меня сейчас тошнит!

Ей и в самом деле казалось, что еще пара таких кульбитов — и завтрак вырвется на волю вместе с вчерашним ужином.

В монастыре уроки верховой езды давались намного проще. И лошадки там были намного смирнее.

Но легче растопить вечные снега Северных гор, чем разжалобить воина из славного рода Арнбранд.

— Всю не вытошнит, — Брент оставался непоколебим, как скала. — Поднимайся.

Подкрепляя свои слова делом, он собственноручно заставил Ринку принять нужную позу, ухватив ее поперек талии.

— Я не могу! Она же меня не слушает!

Ромашка задорно заржала. Казалось, ей нравится происходящее.

— Конечно, не слушает, — хмыкнул Брент. — Ты что, пытаешься ее задушить? Не нужно хватать так лошадь за шею.

Раз за разом, не повышая голоса, не показывая ни раздражения, ни досады, ни вообще каких бы то ни было эмоций, он учил ее держаться в седле. Ринка сжимала зубы, но не смела перечить. Хотя были моменты, когда ей хотелось плюнуть на все и просто свалиться на землю.

Только через два часа этой пытки она более-менее приноровилась к бегу Ромашки. Но этих усилий все равно не хватало, чтобы развить и выдержать нужную скорость.

Поэтому Брент решил добираться до Статтердама не по главному тракту, а напрямую, через сосновый лес, изрезанный вдоль и поперек крестьянскими телегами. Местные частенько заглядывали сюда: то сушняк под шумок срубить себе на дрова, то оленя подстрелить, то иголок в мешки набрать. Сухие иголки ценились особенно. Ими посыпали земляной пол в домах, пытаясь таким образом компенсировать потерю тепла.

Но во всем этом был один недостаток. И его Брент пока не озвучил. Он вообще не любил озвучивать что-то заранее.

Спустя еще час езды по однообразной местности, Ринка начала маяться от скуки. Невзгоды, вроде бы, остались позади. Будущее скрывалось в сплошном тумане. А в настоящем была только эта дорога, грязный песок да ряды сосен, которым не видно конца.