Последняя партия - Лисина Александра - Страница 3

Но если король просто удовлетворял свое чувство мести, что за странная сцена случилась в доме Фаэса? Ну, узнал он, что я жива и здорова, и дело к стороне. Передал бы братикам, что все в порядке, отряхнул ладони и забыл. Или у Его Оскорбленного Величества все-таки совесть проснулась? На кой ляд он стремился поговорить в Фарлионе со мной ЛИЧНО? Чего именно добивался, желая увидеть мое лицо? Проверить хотел? Вывести меня на чистую воду?

Черт. Слишком сложно. К тому же, мысль о телепорте никак не идет у меня из головы. И если мотивы Эннара Второго более или менее прояснились, а моя ошибка неумолимо выплыла наружу, то ворота (хоть убей!) все равно никуда не укладываются.

Знали бы вы, сколько подозрения появилось в глазах у братиков, когда я охотно согласилась со всем, что они мне только что поведали! Какое море сомнений появилось даже на лице безгранично доверявшего своей Иште Лока, когда я без колебаний подтвердила версию короля и деликатно уклонилась от вопросов о магии, про которую ни его величество, ни, разумеется, я не сказали ни единого слова. Как долго буравили меня напряженными взглядами Эррей и Родан, когда им бестрепетно сообщили, что у меня просто «кровь пошла носом после недавних нагрузок». И как чутко прислушивался к чему-то умница Дей, пристально изучающий мой потрепанный вид и особенно внимательно рассматривающий мою тщательно скрытую дейри. Вот уж когда я искренне порадовалась, что ее надежно защищает амулет некромантов, и со всей ясностью поняла, как же мне с ним повезло. А потом мысленно похвалила себя за то, что успела вымыться и отстирать изгвазданную одежду, потому что если бы они только узнали… если бы только заподозрили, ЧТО ИМЕННО со мной произошло… о-о-о, боюсь, союзу Скарон-Ола и Валлиона немедленно пришел бы конец. Причем такой полный и так сильно смахивающий на одну юркую белую лисичку, обожающую подкрадываться незаметно, что это вылилось бы в настоящий взрыв.

Думаете, преувеличиваю?

Увы. Я бы и сама хотела преувеличить. Но представьте, что было бы, если я бы рассказала о последствиях так называемой «ссоры». Посчитайте, сколько времени понадобилось бы владыкам, чтобы скинуть пару слов по мыслеречи всему Скарон-Олу. И через сколько мгновений этот город неуправляемых маньяков сообразил бы, что человека, которому они всего трое суток назад поклялись в верности… только что пытались убить. Ну, или же не пытались, а просто так получилось, что все-таки едва не убили.

Что бы тогда стало с нашими планами на Невирон и с еще не зародившимся Союзом? И сколько после этого дворец четырех владык простоял бы нетронутым?

Я, к примеру, считаю, что минуты две. Как раз столько, чтобы внутренняя стража, получив от своих владык или глав кланов нужные сведения, выхватила клинки и ринулась в гостевое крыло. А что такое три с половиной тысячи горящих жаждой отмщения скаронов, девять десятых которых владеют исключительно БОЕВОЙ магией, против полутора сотен валлионцев? Из которых толковый маг только один, а остальные больше нужны для антуража?

Поэтому я предпочла воспользоваться подаренной королем отмазкой и промолчала. А поскольку теперь уже все равно, чем это закончится лично для меня, но, в то же время, совсем НЕ все равно, чем обернется для будущего Союза… короче, вы понимаете, почему я не могла поступить иначе.

После озвученной мной версии Фантомы, усомнившись в моей искренности, принялись искать несостыковки. Причем очень скоро вопросы от них пошли совсем уж откровенные, а кидаемые на меня взгляды стали цепкими и весьма подозрительными.

Кровь в саду я объяснила теми же словами, что и Лину при первой встрече. Свой внезапный побег – необходимостью проверить некоторые важные догадки, о которых я сообщу им немного позже. Долгое отсутствие – стремлением докопаться до истины, правдоподобность которому придала информация о моем пребывании в Фарлионе. А чтобы закончить этот утомительный разговор и избежать открытого вранья, пришлось напомнить братикам о том, что тревожиться из-за моего неожиданного «отъезда» не было повода. Потому что в случае катастрофы мою смерть они бы почувствовали сразу. И вообще…

Внимательно оглядев внезапно растерявшихся Фантомов, я тихо, но очень твердо сказала, что в нынешнем положении не могу быть привязанной к одному месту. Мне в любой миг может потребоваться куда-то умчаться. На Равнину ли, в Долину ли, в Серые ли горы… и если, перестав мне доверять, они каждый раз начнут устраивать допросы с пристрастием, однажды это плохо кончится.

Конечно, свинство с моей стороны – ставить им в вину оправданное беспокойство. Еще большее свинство – обвинять в том, в чем они, по большому счету, не виноваты. Но как иначе мне уберечь их от последствий собственных ошибок? Как прекратить становящийся все более жестким и опасным допрос? Как, наконец, рискнуть важным для всех нас Союзом, когда на кон поставлено так много? И как оправдать то, что я больше не рискну активировать свои Знаки, до смерти страшась, что мои старательно подавляемые эмоции вдруг ударят по ним с незаслуженной остротой?

Другого пути отделить их от себя я не знала. Но больших жертв, к счастью, не понадобилось: братья, услышав мою отповедь, послушно отступили и без единого слова вышли. А я не стала бежать следом, лепеча какие-то глупости и попутно обещая, что когда-нибудь все им расскажу. Зачем лгать, если не знаешь, сумеешь ли выполнить свое обещание? И зачем давать ложные надежды, когда у меня самой их ни одной не осталось?

После этого меня уже никто не трогал, не терзал и не преследовал в попытках выяснить правду. После этого за мной никто не следил, если нам с Лином вдруг требовалось куда-то уйти. И никто не окружал стальными щитами, оберегая от неведомой опасности. Никто, кроме восьми растерянных девушек, которые вдруг впервые увидели, что бывает, когда необратимо рушится некогда крепкая семья.

Но, надо сказать, за эти три дня я, благодаря собственной жестокости, многое успела. Я вытащила на свет божий и привела в порядок свой адароновый доспех. Озаботилась приобретением запасных масок, хорошо помня о том, что в ближайшем будущем они могут понадобиться. Я усиленно ела, стараясь добрать то, что потеряла за двое суток вынужденной голодовки. Еще больше обрезала волосы, чтобы не мешали. Я со следующего же утра после возвращения в Скарон-Ол возобновила занятия у мастера Лаора и теперь все свободное время проводила в усиленных тренировках, смутно подозревая, что очень скоро возможности восстановить форму у меня уже не будет. Конечно, пришлось нелегко, потому что теперь хороших спарринг-партнеров под боком не было, но мне терпеливо помогали резко притихшие девочки из охраны, которые, к счастью, ни разу не спросили о причинах и уже не удивлялись тому, что я прошу их натаскивать меня всем вместе.

За эти несколько дней я почти не показывалась никому на глаза. С военным союзом скароны прекрасно могли разобраться без моего участия. Мое присутствие на ежедневных советах кланов совершенно не требовалось. И вообще, как оказалось, во мне никто не нуждался. Обсуждать, сколько подвод, продовольствия, запасного оружия, стрел, броней и тому подобного понадобится на месте будущего военного лагеря, они отлично могли сами. Предполагать количество вероятных солдат, которые там появятся в скором времени, тем более. Где их разместить, чем кормить, откуда брать воду, где копать выгребные ямы… Нет, не понимаю я в этом ничего – не снабженец по образованию и не генерал. Моя сила не в этом. Так что этими вопросами пусть занимается тот, кто умеет. В конце концов, если понадоблюсь, братики знают, где меня найти.

А еще я почти каждую ночь возвращалась в Степь. Одна. Никого не ставя в известность. Вместе с одним только преданным Лином, которого просила оставаться снаружи, пока сама призрачной тенью лазала по подземельям. Он грустил, но послушно сторожил логова Тварей, в которые я упорно лезла, невзирая на возможные последствия. И каждый вечер набрасывал на себя новое, придуманное и созданное по моей просьбе заклятие невидимости, с помощью которого мы незаметно исчезали из дворца. Так, что нас не видели, не слышали и не чувствовали даже бдительные караульные на стенах. И так, что мои обожаемые, горячо любимые, но излишне впечатлительные братики не имели ни единого шанса отыскать наши слабые следы.