Покровитель (СИ) - Шагаева Наталья - Страница 20

— То есть, если я болею, уроки делать не нужно?

— Я уже сделал, — сообщает он, указывая на стол с учебниками и тетрадями.

— Что, сам? — удивляюсь я, потому что никогда не замечала такого за Андреем. Он занимается только, когда я заставляю.

— Да, сам, проверь. Я и чайник поставил, и чай тебе сделал, но он, наверное, уже остыл. Правда, я съел половину пирожных, но вторая — тебе.

— Ну ты у меня прям мужик. Растешь, — пытаюсь усмехнуться, но горло отзывается болью. Андрей продолжает играть и улыбается в ответ.

— Собери тогда рюкзак на завтра. И можешь съесть оставшуюся половину. Я не хочу, — сын соскакивает с кровати и идет к столу, а я осматриваю его одежду, приводя ее в порядок.

— Мам, а у нас теперь есть собственный водитель-охранник? Его тебе на работе выдали? — больше всего я боялась именно этих вопросов. Поэтому и не хотела, чтобы нас возили.

— Можно сказать и так.

— Тебя повысили, ты теперь начальник?

— Нет я не начальник, просто так положено, — иду на кухню, выпиваю еще таблетки, которые мне прописал доктор. Ставлю чайник, открываю мед, пробую ложечку, рассасывая во рту, потому что глотать больно. Убираю со стола, мою чашки и завариваю себе ароматный чай.

В дверь кто-то настойчиво звонит, и я замираю. Я никого не жду, но разрастается нехорошее предчувствие, что это Сергей. Бывший муж пришел угрожать. Господи, что ему нужно, почему он не угомонится?! Не нужно было злить его, рассказывая все Аронову. В дверь продолжают настойчиво звонить, и я тихо иду в прихожую. Заглядываю в глазок и вижу Виталия. Выдыхаю и распахиваю дверь.

— Что с твоим телефоном?! — у этого мужика проблемы не только с прощаниями, но и с приветствиями. Он не ждет приглашения, шагает на меня, вынуждая впустить его в квартиру.

— С моим телефон все в порядке. Спасибо за беспокойство, — язвлю я, запирая дверь.

— Если с ним все в порядке, тогда почему ты меня игнорируешь, не отвечая на звонки?

— Хороший вопрос, — пытаюсь пошутить, совсем забывая, что отключила звук. — Может, потому что ты не звонил, — иду в зал, слыша, как Аронов раздевается и идет за мной. Беру с дивана телефон и замечаю десять пропущенных от Аронова.

— Извини, телефон был выключен, — выдыхаю, не понимая его недовольства, закашливаюсь, чувствуя раздирающую боль. Аронов прищуривает глаза, а потом снимает пальто, небрежно кидая его в кресло. И мне уже страшно, когда он решительно идет на меня. На нем дорогой костюм, запонки из белого золота, часы, стоимостью в мою годовую зарплату, и это все очень контрастирует с моей небольшой квартирой и обстановкой. Я помню, как живет Виталий, его огромную квартиру и вещи, к которым страшно прикасаться. Его жилье похоже на картинку из глянцевого журнала дорогих интерьеров, а моя квартира — на среднестатистическую советскую коммуналку. Он прикасается к моему лбу, щекам и хмурится.

— Почему ты встала? Ты принимала лекарства?

— А зачем ты сломал Сергею нос? Он заявит в полицию. И это не пустые угрозы, он может, — лучшая защита — нападение. Меня раздражает его повелительная забота, словно он злится из-за моей болезни. Будто он планировал сегодня минет, но я его подвела.

— Когда ты его видела? Он приближался к тебе? — с раздражением спрашивает Аронов.

— Он звонил, собственно, потому я и отключила телефон. Звонил и угрожал. Зачем ты его трогал?

— Чтобы он не трогал тебя! Или ты хотела продолжить общение? Накрыло ностальгией по бывшему? — его глаза темнеют, в них разрастается бездна.

— Меня ничем не накрывало! Я просто хочу жить спокойно! — меня немного пошатывает, и я хриплю от боли в горле.

— По-моему, я делаю всё, чтобы ты так жила.

— Да, делаешь, спасибо. Ты можешь на меня так не смотреть и не командовать, показывая свое раздражение от того, что я больна? Я не виновата. Я бы сама вылечилась, — уже шепчу я, не в силах говорить нормально.

Сажусь на диван, откидываясь на спинку, чувствуя, как меня вновь морозит.

— Мам, кто это? — поднимаю голову и вижу на пороге сына, который с недоверием рассматривает Аронова.

— Это…, - вот зачем Виталий явился?! Что я должна сейчас сказать сыну?!

— Я друг твоей мамы, мы вместе работаем. Она заболела, а я пришел ее проведать, — четко поясняет Виталий. — А ты, наверное, Андрей? — сын кивает, посматривая на меня. — Я Виталий, — он подходит к моему сыну и, как взрослому, протягивает ему руку для мужского приветствия. Смотрю на них и понимаю, что хочу, чтобы мой сын вырос именно с такими, с жёстким и волевым характером. В нашем мире без этого никак. — Мама ужинала?

— Нет, я оставил ей пирожных, но она не хочет, — сразу сдает меня сын.

— Это плохо. Она больна и ей надо есть, даже если она не хочет. Ты, как мужчина в доме, должен за этим следить, контролируя ее, — вполне серьезно заявляет Виталий. Аронов вынимает из кармана телефон, кого-то набирает, лениво рассматривая комнату, и задерживается глазами на большом фото, где я и Андрюша, когда сыну всего полгода. Там я выгляжу совсем девчонкой с круглыми щеками. Я держу сына и целую его в носик, а он смеётся. Маме нравится эта фотография, поэтому она висит здесь. Слабость опять возвращается, тело начинает ныть, а комната — плыть. Холодно и я вновь натягиваю на себя плед. Спать не хочется, но веки становятся тяжелые, и я закрываю глаза.

— Можно нам бульон, овощи на гриле, мясо по-мексикански, ваш фирменный хлеб и… Что ты любишь?

— Пиццу, — отвечает Андрюша. — и молочный коктейль. Аронов добавляет в заказ пиццу и коктейль и скидывает звонок. Если бы меня не морозило и не ныло все тело, а голова была ясной, я бы возмутилась, поскольку это моя территория. Нельзя близко знакомить любовника с сыном!

— Лена, открой глаза! — опять властный приказной тон, и я со стоном подчиняюсь. Не заметила, как Виталий подошёл близко, облокотился рукой на спинку и смотрит в глаза. — Ты пила таблетки? — киваю. — Горло обработала?

— Нет, сначала хотела выпить чаю, — закрываю глаза не в силах выносить этот тяжелый взгляд.

— Пошли, Андрей, покажешь мне, что и где у вас на кухне.

Вновь закрываю глаза и уже через минуту куда-то проваливаюсь, прекращая чувствовать тело…

Виталий

Иногда мы совершаем необъяснимые нерациональные поступки, а потом сами не можем объяснить, зачем это сделали. Вот и я смотрю в окно малогабаритной квартиры, пью кофе из чашки с сердечками и не понимаю — какого черта я делаю?! Оглядываю маленькую, но аккуратную кухню, как у моей бабушки в детстве. Баночки, салфеточки, прихватки, сервиз на полке, и я посреди этого в полной растерянности.

Все началось с того, что я просто хотел позвонить и узнать, как она себя чувствует. Простой жест вежливости. Елена не брала трубку и это раздражало, я звонил и звонил, приходя в ярость. Потом вспомнил ее ублюдочного мужа, который что-то кричал, что мы пожалеем. Пустые угрозы гнилого мужика, который даже не может ответить за свои шакальи поступки. Я не придал этому значения, видел, насколько он труслив. Сам не заметил, как оказался возле дома Елены. Это сейчас я понимаю, что мог послать Артема, да хоть всю службу безопасности, а не ехать лично. И вот я, вроде, убедился, что с ней все в порядке, казалось, можно было удалиться, но нет, я придумал, что ей плохо и не смог оставить Елену одну. А мог отправить к ней врача, да хоть всю клинику! Какое-то временное помешательство! Непонятный, ненормальный порыв, который выбивает меня из колеи и лишает равновесия.

Возможно, я не совсем нормальный. Но я никогда не путаю чувства, и мне совсем не нравится мой поступок. Что я сделал не так? С моей стороны это выглядело как забота. Но забота бывает разной: близкой и удаленной. Почему я не остановился на удаленной? Отпиваю кофе, закрываю глаза, глубоко вдыхаю, пытаясь привести мысли в порядок. Моя машина внизу, стоит спуститься и уехать отсюда. Но я жду, когда проснется Лена. И будить не хочу, потому что она больна. Смертельно хочется курить. Хотя я не курил уже лет пять. А сейчас вдруг неожиданно хочется втянуть в себя горький дым.