Ученица некромага (СИ) - Тумас Катерина - Страница 22

Но люди мало кого привлекают в сексуальном плане: эльфов совсем нет, вааров иногда, демонов чаще, но те просто развлекаются, как с игрушками — и выбрасывают. Так что полукровок почти нет. Любой расы. Я редкий экземпляр. И мои братья тоже, естественно.

Еще и с генами повезло. Уже в 13 лет я впервые одолела отца, задавив его своей мощью. Просто вылила на него половину резерва. Почти трое суток приходил в себя! Потом еще неделю ходил довольный и сиял улыбкой во весь рот. Ещё бы, его младшенькая уже круче обоих старших, даже Акайо, наследника рода.

А когда к нам наконец доехал первый учитель магии, отец с таким бахвальством рассказывал о моем потенциале и успехах, словно это его личная заслуга. Но выходит, что ему можно приписать только само наличие у меня магии, а потенциал — это от мамы.

Забавно, ведь она как раз меня совсем не любила. Сейчас я думаю, что она просто завидовала. Ведь ее дочка с такой легкостью овладевала магией, к которой она так всегда стремилась и которая ей никогда не подчиниться. Даже рисковала жизнью, чтобы попасть к ваарам, живущим высоко в заснеженных горах, надеялась захомутать одного из них. Хоть так стать ближе к магии.

План сработал, только результата ей оказалось, естественно, мало. А постоянные запои и измены отца только подливали масла в огонь. Так что материнской любви я особо не видела. Только в самом раннем детстве. Тогда она ещё нежно называла меня Кайной Линной, и в её устах моё имя звучало как песня. Порой я словно слышу её приглушенный голос во сне, зовущий меня по имени.

Мне было 15, почти совсем 16 лет, когда, как любил повторять отец, "повалили толпами желающие залезть доченьке под юбку". С этого возраста девушка может выйти замуж. До 18 — только с разрешения родителей. Чистокровных варских девушек, однако, разбирают еще в 13, как только девочка созревает в девушку. Так у них заведено испокон веков. Ваарские женщины редко бывают незамужние после этого возраста, разве что вдовы. Но на долго им пребывать в трауре не позволяют.

Все дело в сроках жизни. Мужчины живут несколько сотен лет, от трёх, до пяти. А женщины около трёх-четырёх десятков. Самая старая дотянула аж до 80 или около того. И все считают это чудом. Но последние три десятка она быстро чахла и под конец совсем высохла, кожа да кости. Мне же не грозят ваарские женские проблемы, правда на пять сотен тоже рассчитывать не приходится.

Замуж меня выдать не удалось. Мама воспитанием не занималась, так что девочка, выросшая в чисто мужском обществе, не приглянулась ни одному высокородному жениху. А за менее высокородных мать выдать меня не позволила. Семейная гордость. Хоть за это ей спасибо.

Хотя не только. Это именно она подарила мне первые штаны, чего в гардеробе уважающей себя ваарской (да и человеческой) леди вообще быть не должно. Они даже верхом ездят в юбках! С ногами, перекинутыми на одну сторону.

Не падают, видимо, только благодаря женскому седлу. Я попробовала пару раз, лет в 10–11, когда впервые учили держаться в седле. Закатила громкую и разрушительную истерику на этот счёт и отказалась даже помышлять о верховой езде. Тогда-то мать и подсобила штанами. Сама-то небось в горы не в юбке карабкалась.

И потом она не сказала и слова, когда я стала заказывать у портных больше брюк и штанов, чем платьев и юбок. Отец кипел первое время, злился, но в 13 я вызвала его на дуэль за мои штаны. И отвоевала право их носить силой.

Вот как-то так получается.

Я люблю своих братьев, но, если совсем честно… Мы с Бакеном знакомы меньше суток, а я бы уже с удовольствием променяла обоих на него одного. И мне бы даже стыдно не было.

Разве что чуть-чуть, за Акайо. Он, как настоящий наследник ваарского рода Фурукава, был почти всегда сдержан и слов на ветер не бросал. Обязательно за меня вступался на людях. Но наедине порой… В общем, зачастую я казалась себе мебелью в его глазах. Или домашним животным. С возрастом он потеплел, мы даже нашли общий язык перед самым моим отбытием под крыло учителя. Но не уверена, что, вернись я в отчий дом, он примет меня с распростёртыми объятиями.

Оба брата завидуют моей силе. Они тоже превзошли отца, но я превзошла ещё и их, причём заметно. Это тем более “смешно”, что в детском и даже подростковом возрасте я совершенно не осознавала своего уровня и по умолчанию считала братьев “самыми сильными и смелыми”. Это теперь понимаю, что была для Акайо вышеупомянутой мебелью, а для Кайоши живой игрушкой, которую можно потыкать палкой, подёргать за косички, толкнуть в озеро и послушать, когда плачу сильнее. Чтобы повторить эту экзекуцию на завтра ещё пару раз. Кайоши, как и наш старший брат, со временем стал лояльней ко мне, но в детстве мне досталось от него так, что на дух засранца переносить не могу до сих пор.

Я уж и не надеялся покинуть этот шацев зал. Сам на свою голову привёл её сюда, и вынужден был наблюдать, как Кайна самоотверженно, подгоняемая нытьём графа, пытается вернуть его к жизни.

Стоило бы не тратить время просто так, хотя бы помедитировать самому, но помещение не располагало. В таких местах потоки силы деформированы, могут как угодно повлиять на энергию человеческого тела. Медитация противопоказана.

Так что я умостился у входа, опёршись спиной о не разукрашенные рунами двери, и периодически закидывал в рот пирожок-другой из корзинки Кайны. Она тоже пару съела, но зверский аппетит больше не проявляла.

И вот наконец, по истечении двух с половиной часов, девушка, радостно пискнув, вскочила на ноги. А вместе с этим пришёл в движение помост под телом графа. Оказалось, он состоял из нескольких отдельных плит, сложенных друг на друга и подогнанных по размеру так, что на первый взгляд это был один сплошной кусок камня. И сие открытие показалось мне странным.

Плиты разной толщины, светясь по контуру, крутились в противоположные стороны и с различной скоростью. Я прикрыл глаза, чтобы не видеть этого безобразия. Но любопытство вскоре взяло верх.

Ещё несколько переворотов плит — и вот они остановились. И снова помост как литой. А вот тело графа неожиданно дёрнулось и стало медленно подниматься вверх, словно подвешенное за грудную клетку, пока не застыло в метре от камня, где прежде покоилось. Кайна улыбалась, Его Светлость застыл с широко раскрытыми глазами.

Вдруг воздух похолодел. Хлопок, порыв ветра (откуда в подвале?), и призрака начало засасывать внутрь тела, вытянув в тонкую струнку. Граф заверещал, но не бросился наутёк. Видимо, потому что не мог уже. Его словно втягивало в собственное тело, нещадно сжимая. Снова хлопок — и призрака больше нет. Тело пошло рябью, выгнулось в дугу, а изо рта и глаз полилось мертвенно-голубое сияние.

Всё закончилось в один момент: часть рун на стенах погасла, а тело обрушилось на помост, звонко шмякнув.

— Сработало? — спросил почему-то шёпотом.

— Ага, — отозвалась девушка, тоже шёпотом. — Через пару дней должен прийти в себя. Надеюсь.

Она нахмурилась и кусала губы.

— Что не так? — решил поинтересоваться, подойдя ближе. Холод в помещении постепенно уступал место нарастающему жару.

Кайна двинулась к выходу, едва не споткнувшись на ровном месте. Устала. Ещё бы, столько просидеть на полу над цилиндрами с рунами. Спина, небось, болит. Но уж не буду предлагать размять. К моим методам надо привыкать постепенно, сейчас не лучший момент, чтобы начинать.

— Понимаешь, — начала она, когда я затворил за собой двери в зал и мы пошли к лестнице наверх. — М… В общем странность я там заметила одну. К его телу словно было что-то присоединено, долго отрывать пришлось. Словно какую-то структуру с ним запитали. Не понимаю….

— Замок качал силу из графа, а не из некромага?

— Нет, — она качнула головой, — в том то и дело, что эта связь уходит наружу. Тонкая ниточка, очень маленькая, но стабильная. Замок качает силу и расходует её на поддержание формы и функций. Не маг потянет такую серьёзную постоянную нагрузку не сможет. Тут что-то другое… Оно не качает силу, а просто синхронизировано с носителем. В смысле с телом графа. И всё же я не пойму, зачем было делать отражение…