Единственная для невольника (СИ) - Новикова Татьяна О. - Страница 18

«Никогда никого не любить. Никогда никому не верить. Никогда никому не открываться», — негласный кодекс любого раба был забыт, стоило испить сладости губ Алисы.

Неужели это возможно?

Он ведь делал столько всего — запретного, недозволенного, стыдного, — но никогда не думал, что обычный поцелуй способен вывести из себя. В нем было больше, чем в любой другой ласке. Особое единение душ. Иной вид страсти.

Вся невинность этой девушки расцветала с тем, как неистово отдавалась она чувству. Без похоти или грязи, без жеманства. В глазах Алисы затаился страх: она сама боялась своих эмоций.

Но ведь Стьен помнил, как хозяйка отреагировала в прошлый раз, когда он приблизился к ней. Негодованием. Ужасом. Почему раньше она не рассматривала его в качестве мужчины, а теперь передумала?..

Как же разобраться?!

А ещё хозяйка — нет, отныне только Алиса — дала ему шанс. Пообещала эти две недели наедине друг с другом.

Теперь он знал, что не позволит себе сдаться и будет сражаться до последней капли крови. Ради неё.

Она сделала его слабым, разрушив броню и оголив истинные помыслы.

Но эта слабость даровала ему истинную силу, ведь не может быть сильным тот человек, которому не за что бороться. Отныне у Стьена появилась цель. Надежда. Вера в то, что следующий день принесет не только разочарование, но и радость.

Он должен стать хранителем, должен пройти инициацию вместе с Алисой.

Иначе она сотрет ему память, и Стьен навсегда забудет, что такое — быть рядом с девушкой, одна близость к которой дарит тебе невероятное удовольствие.

Никогда больше он не будет мягкотелым нытиком. Никогда больше не проявит свою рабскую натуру на арене. Пока его пальцам дозволено изучать её кожу, он должен оставаться сильным.

Вскоре Алиса задремала, опустив голову ему на плечо. Смешная, хрупкая точно драгоценная статуэтка. Стьен аккуратно, боясь нарушить чуткий сон, понес её в спальню. Когда он выходил из библиотеки, за его спиной прощально шелестели страницы книг, вставая на свои места.

Пусть тайна проклятия сегодня не будет разгадана, но разве это имеет какое-то значение?

Всё равно отныне и впредь любое касание, если оно не принадлежит Алисе, будет приносить Стьену только боль.

Я проснулась от солнечного луча, что настырно лез в лицо. Кошмар какой-то. Накрылась подушкой, но остатки сна уже растворились в утренней дымке.

Хм, кровать. Как я в ней оказалась, неужели сама доплелась? Помню, что вчера мы читали справочники, и в какой-то момент меня сморила дремота. Не то, чтобы книги были очень уж скучные — хотя не без этого, — скорее переживания прошлого дня обрушились на затылок со всей дури.

Я сладко потянулась и открыла глаза. Мой раб, моё наваждение лежал на своем топчане. На спине, закинув руки за голову. Он не спал, но не сразу заметил моё пробуждение, и несколько секунд я украдкой изучала его профиль. Мужественный, но тонкий.

Симпатичный мужчина, и если бы судьба сложилась иначе, ему бы не было отказа в девушках.

Я с содроганием вспомнила личное дело. Отказа и так не было, только другого характера. Бесконечная смена хозяев, побои, унижения.

Как же он выдержал? Как не сорвался?..

Кажется, я смотрела слишком уж пристально, потому что Стьен повернулся ко мне. На лице его застыла нерешительность.

— Доброе утро… хозяйка.

Покачала головой. Вот давай только без господских обращений. Не после того, как мы… как я… как ты…

Тьфу!

— Выспался?

— Вполне, — слабо улыбнулся он. — Просыпайтесь, иначе опоздаете на завтрак.

— На «ты», — напомнила, но затем смягчилась: — Если тебе так будет комфортно.

Он задумчиво кивнул, но ничего не сказал. Не мог сразу перестроиться, пусть даже его и тянуло ко мне, и чувство это было взаимным.

Что ж, надеюсь, у нас есть время, чтобы всё поменять.

Такой рассеянной я никогда ещё не бывала, но сегодня всё валилось из рук. В прямом смысле этого слова. На занятиях по знахарскому делу я умудрилась пролить на себя выжимку яда кобры, и та осталась лиловым пятном на платье. На практическом занятии пропустила столько ударов, сколько не пропускала в жизни. Постоянно отвлекалась.

Думала.

Вспоминала.

Мне хотелось касаться своих губ пальцами, чтобы удостовериться — всё случилось по-настоящему.

Разумеется, меня целовали и раньше, но это не могло сравниться по силе с тем, что я испытала вчера, когда мир вокруг закрутился в петлю, а потом и вовсе перестал существовать.

Но я понимала, что Стьена обучали другому, такому, чего мне даже не представить. И обычный поцелуй не может вызвать у него ничего, кроме усмешки.

Сейчас мне вдвойне было обидно, что у Стьена были другие женщины. Значит, мы никогда не сможем всему обучиться вместе. Впервые. Он всегда будет опытнее. Всегда будет помнить, каково это: подчиняться кому-то.

— Что с тобой? — удивилась Эвелин, щелкая передо мной пальцами.

Мы сидели в столовой, но кусок не лез в горло. Мясная запеканка, которую я всегда уплетала за обе щеки, сегодня казалось неаппетитным месивом.

— Всё нормально, — криво улыбнулась.

— Алиска, прекращай строить из себя недотрогу. Ты в кого-то влюбилась, а? В кого-то с младших курсов?

Так, в лоб, могла спросить только Елена. Эвелин предпочитала намекать, а не выпытывать.

— Нет, — ответила чуть резче, чем требовалось.

— Да чего с тобой?

— Ничего особенного. Думаю об… инициации, — выпалила первое, что пришло на ум. — Как считаешь, это так сложно, как рассказывают?

Девочки переглянулись.

Конечно же, каждая из нас провела десяток бессонных ночей, обсасывая до мелочей мысли о том, как мы превратимся в боевиков. Когда это произойдет, что случится.

Учителя стращали нас, взрослые путались в показаниях. Кому-то инициация казалась незначительной, а другие вспоминали о ней с содроганием. Отец любил повторять: «Не больнее, чем первая битва». Впрочем, слова эти не вселяли особой надежды.

Ясно было одно: этот процесс всегда разный, неконтролируемый, непонятный.

К нему нельзя подготовиться на все сто.

— Потерпи две недели, и узнаешь, — нехотя откликнулась Елена, заметно ссутулившись.

— Вам не страшно, вдруг что-то пойдет не так?

— В этом случае удар на себя примет раб, — пожала плечами Эвелин.

Тоже верно. В момент инициации рождалась сцепка мага и хранителя, а разрушительное воздействие энергии било по последнему. Именно поэтому столетия назад отказались сцеплять двух свободных магов.

«Зачем нужны лишние жертвы среди людей, когда есть рабы?» — такова была логика древних магов.

Сейчас я особо сильно задумалась: что будет, если Стьен выдержит испытание, но…

Не пройдет инициацию.

Меня взяла крупная дрожь.

— Ты не заболела? — Елена положила ладонь мне на лоб. — Вся горишь.

— Всё нормально.

— Может быть, выпьешь снадобье? А то сляжешь перед инициацией.

Я помотала головой и вскочила с места, так и оставив обед нетронутым. От моей болезни нет лекарства. Точнее — есть, но это не зелье, а человек.

Следующей парой стояла практика совместно с рабами, и те уже дожидались хозяев перед залом, пользуясь редкой возможностью передохнуть.

— Госпожа, — склонился передо мной в поклоне Север.

— Извини, вчера я была занята и не смогла потренироваться с тобой, — нелепо пробормотала, забегая в женскую раздевалку. — Сегодня обязательно наверстаем!

Север ничего не ответил. Надеюсь, он не придумал себе всякого. Всё-таки я не хотела чего-то плохого, просто была занята более важными делами.

Я переоделась в тренировочную форму одна из первых. Мне нравился нарастающий гул, когда зал наполнялся людьми. Нравилось вставать в боевую стойку и оттачивать заклинания.

Рабы застыли напротив меня. Холодный Север, выходец морозных краев, и жаркий точно лепестки пламени Стьен. Мои.

Надо бы подробнее расспросить брюнета о его жизни, чтобы ему не казалось, будто хозяйке абсолютно плевать на то, что с ним происходит. Все-таки он тоже человек.