Механические птицы не поют (СИ) - Баюн София - Страница 46

— Это ты ее убил, слышишь, слышишь меня, ты убил Кэт, когда отказал ей! — выкрикнул он.

Кто кричал в темноте, кто смеялся, кто швырнул тарелку в стену?

Кто отвечал из темноты?

Уолтер с беспощадной ясностью осознал — он не просто говорил с невидимым собеседником. Это он говорил голосом Джека и отвечал ему. А потом, разозлившись, накричал на самого себя и обвинил самого себя в убийстве Кэт.

А может, он и правда убийца?

Тишину расколол истерический, хриплый смех.

Смеялся мужчина с дрожащими нотками в голосе. Кто это мог быть?..

— Нет ничего за дверью камеры. И камеры никакой нет. Тебя похоронили, Уолтер, ты мертв.

А мужчина смеялся, все громче и истеричнее.

Страх сдавил запястья.

Положил липкие пальцы на горло.

Кто смеется в темноте?

Кто убил Кэтрин Говард?

Кто молился в Колыбели Голубой? Кого повесили на городской площади? Кто играл на гитаре в пабе Лигеплаца?

Кто остался жить? Кто лишился рассудка?

Уолтер глухо застонал, закрыв лицо рукавами. Рукава были горячими и мокрыми. Боли он больше не чувствовал.

— Кто это?!

— Где, герр Говард? — вкрадчиво спрашивал Унфелих.

— Спаси меня, Уолтер! — у Эльстер удивительные, золотые глаза.

— Спаси меня, Уолтер! — у Джека полный отчаяния взгляд и рукава в крови.

Имя «Эльстер» значит «Сорока». Ей и правда нравятся блестящие вещи.

Джек любил зеленый цвет.

— Нет, нет, не надо…

Кто украл для него браслет на ярмарке?

Кто лечил его во Флер?

…Палач накидывает медную петлю на шею Эльстер, которая только что сняла изумрудно-зеленый платок. Ее золотые глаза полны покоя.

Джек протягивает к нему обнаженный протез, и он видит, как на сгибе локтя крутятся шестеренки.

— Здесь тихо, Уолтер. Здесь никого нет. Почему ты смеешься? — голос Джека полон тоски. Уолтер не мог понять, отчего он тоскует.

…

— Твою мать! Ты слышишь меня? Уолтер, ты меня слышишь? — раздался откуда-то издалека низкий женский голос. Незнакомый, хриплый и очень злой. Уолтер с легким удивлением различил кайзерстатский акцент.

Он хотел ответить, но не смог. Только кивнул, понимая, как глупо выглядит. А потом слабо улыбнулся. Наконец-то из темноты с ним заговорил кто-то, кроме палачей, Эльстер и мертвого брата.

Но кивать было нельзя — он тут же поплатился за это жестоким приступом тошноты.

— Ты должен встать. Быстрее… Ты пил воду, которую тебе давали?

Ему вдруг стало смешно. Женщина задавала удивительно глупые вопросы и просила невозможного. С одинаковым успехом она могла просить его встать или развернуть крылья и полететь.

— Ну конечно же пил. Ты хоть ел что-нибудь? Кажется, нет. Сказочный идиот… Пей. Быстрее, времени нет.

Темнота полилась ему в горло раскаленным, обжигающим и горьким, со смутно знакомым резким травяным запахом. Он хотел отвернуться, но теплые, сильные пальцы сжимали виски, не давая этого сделать.

Спустя несколько секунд мир покачнулся, и Уолтеру показалось, что ему на голову упал потолок. Он попытался откашляться, но зелье, которым его напоили, вдруг стало густым и вязким. Оно растекалось колючим холодом в груди, медленно утекало в кончики пальцев и зажигало в глазах искры — Уолтер вдруг увидел мучительно яркий свет.

— Я думал, что ослеп, — прохрипел он, поднимая взгляд на черную фигуру, держащую в руках узкую белую полоску. «Воровская свеча», тусклый серый свет, который обычный человек с трудом бы различил.

— А я думала, ты помер. Учти, политика компании — при любой опасности — бросай дело. Могу под ребра пнуть, надо?

— Нет… Я сам.

Откуда-то взялись силы встать. Разум прояснился, и Уолтер вдруг понял, чем пахло зелье. Это микстура от несварения, которую он разбавленной пил от похмелья в Лигеплаце. Только женщина ее не разбавляла и влила в него не меньше четверти стакана.

Его все еще жестоко мутило, и он с трудом стоял, но казаться, что происходящее — очередной кошмар, перестало.

— Сможешь стрелять?

— Фройляйн шутит? — спросил он, обводя камеру взглядом в поисках бинтов.

— Твою мать. Хорошо, главное — иди за мной. Иди, не отставай, не шуми, и прошу тебя, не падай. Я не смогу постоянно поднимать.

Уолтер кивнул.

— Вам заплатил мой отец?

— Мне никто не платил, меня просто грязно шантажировали, и твой папаша не имеет к этому никакого отношения, — женщина медленно приоткрыла дверь камеры и выскользнула в коридор. Уолтер вышел за ней.

Коридор был пуст. Его спасительница неслышно ступала вдоль стены, и он шел за ней. За стену было удобно держаться, и ему удавалось идти хоть и медленно, но достаточно тихо.

Он понимал, что в коридоре полумрак, но отвыкшие от света глаза все равно слезились и болели. Различать, что происходит вокруг удавалось с трудом, он даже идущую впереди женщину разглядеть почти не мог. Увидел только, что на ней черный костюм из немаркой ткани, маска, закрывающую нижнюю половину лица и старомодные очки с длинными окулярами. Она часто оборачивалась, чтобы проверить, успевает он или нет.

Плеснувший за спиной белый свет Уолтер заметил раньше женщины, по ударившей в глаза ослепляющей боли.

— Сзади, — тихо сказал он и тут же почувствовал мягкое прикосновение. Только через секунду он понял, что его отодвинули с дороги, и только через пару минут вспомнил, что за звук раздался вслед за прикосновением. Почти не слышный, мягкий, свистящий выстрел. В руках женщины он с трудом разглядел револьвер с непривычно длинным дулом. Уолтер знал, что это такое, и знал — подобное оружие запрещено. Впрочем, вытаскивать из тюрем заключенных тоже было незаконно.

«А стреляла она не глядя. Может, там какая-нибудь девочка-поломойка», — царапнула сознание мысль. Впрочем, мысль была абсурдной, он прекрасно это понимал.

Казалось, коридор никогда не кончится, но вдруг женщина остановилась и нырнула куда-то в тень. Уолтер, последовав за ней, оказался на узкой площадке перед винтовой лестницей, уходящей в темноту и понял, что прогулка окончена. Звук шагов мгновенно их выдаст, к тому же ему просто не под силу такой спуск.

Женщина молча обняла его за талию, быстро провела руками по плечам и тут же отошла. Указала в темноту:

— Прыгай. Сбоку от лестницы, старайся не цеплять перила. Приторможу сама.

На поясе он обнаружил широкую черную эластичную ленту с карабином. Идея прыгать с неизвестной высоты на таком сомнительном приспособлении казалась малопривлекательной, но Уолтер недавно собирался умереть от голода. Прыжок в темноту мог стать легким избавлением. Он перебрался через перила и шагнул в темноту, не успев даже задуматься что делает. Полета он тоже не успел ощутить, только услышал мягкий шорох. Пола он коснулся мягко — женщина и правда его придержала.

— Молодец. Идем.

Она отцепила карабин от его пояса, потом от своего и дернула за веревки. Снова раздался шорох, только на этот раз быстрый, свистящий.

Уолтер предпочел не задавать вопросов. Он все еще допускал, что происходящее — бред агонизирующего сознания, что это очередная пытка или его хотят подставить. Но это больше не имело никакого значения. Единственное, что пугало его сейчас — ощущение ясности рассудка, мучительное, тоскливое и зыбкое.

— Ты идешь? — прошипела женщина.

— Да.

Он шел, чувствуя, как медленно заканчивается действие зелья. Как усиливается тошнота, как туман постепенно заволакивает глаза, и все дальше и дальше становятся путанные узкие коридоры, которыми они пробирались. Почему-то совершенно пустые, не освещенные, все больше похожие на лабиринт…

«Ты сошел с ума, помнишь?» — раздался вкрадчивый голос Джека.

Уолтер тряхнул головой, стряхивая видение.

— Далеко еще? — прошептал он.

— Почти пришли. Потерпи, скоро сможешь рухнуть в обморок и хоть вообще в себя не приходить — наверх я тебя затащу.

«Наверх?..» — отстраненно подумал он, чувствуя, что рухнет в обморок очень скоро, и что шанс не прийти в себя вполне реален.