Бумеранги (СИ) - Вечная Ольга - Страница 47

«Тебе было хорошо? - спрашиваю у нее. - Я предпочитаю заниматься сексом при свете, угадай почему. А с тобой вечно впотьмах получается. Экстрим - трахаться и не знать, как реагирует партнерша»

- Ты и без того все отлично знаешь, - мягко улыбается она, смотрит на меня так, будто любуется. Меня это тревожит.

Пожимаю плечами.

- Ты меня кусал, и мне это понравилось. Это совсем не больно.

Я бы тебя съел, но лучше придержу эти мысли при себе.

- Скажи, а у тебя много было женщин?

«Поговорим именно об этом сейчас?» - приподнимаю брови.

- Может, мне хочется тебя поревновать.

«Эм. Технически - не слишком. Я крайне ленивый человек, - она смеется при этих словах. Смеется вслух, и я тоже улыбаюсь, - я бы даже сказал - сверхленивый, моя лень с годами приобретает все больший масштаб. Я не ем еду, которую нельзя заказать через интернет, и я не покупаю вещи, которые не привозит домой курьер. Тот поход в торговый центр с тобой - исключение. - Элен качает головой, не могу понять, разочарованно или понимающе. - Чтобы с кем-то познакомиться, нужно как минимум поехать в бар или еще куда-нибудь. Как только я начинаю об этом думать, мне уже не так сильно хочется, - прикусываю губу, Элен снова смеется. Мне нравится ее смешить, я думаю, что бы еще такого сказать. А может, просто начать щекотать? Она крутит у виска, я закатываю глаза. - Уже несколько лет у меня есть женщина, к которой я езжу время от времени. Иногда часто, иногда раз в пару месяцев, - и видя, как она меняется в лице, я поспешно добавляю: - В смысле, была женщина».

- Ты с ней расстался? Или она не знает, что ты говоришь о ней в прошедшем времени?

«Ей все равно. Она мой друг. Мы давно познакомились в Банке крови, и хорошо понимаем друг друга. И я уверен, что ей плевать на мое геймерское прошлое».

Элен о чем-то напряженно думает, а я продолжаю рассказывать:

«Было несколько раз, я знакомился с девушкой, а она пыталась вызнать секретную информацию по компании или по «Данте». Либо просто была чокнутой, как…»

- Моя сестра.

Элен некоторое время размышляет, а затем скидывает с плеч куртку, ей нравится демонстрировать мне свое тело, ее глаза загораются от того, что она читает ответы на свои вопросы в моих глазах. Я чувствую нарастающее желание, присаживаюсь и тяну девушку на себя, чтобы вновь любить ее, но в этот момент раздается громкий щелчок. Мы вздрагиваем, сжимая руки друг друга. Мгновением позже нас ослепляет.

Ощущение, будто кто-то врубил сотни фонарей прямо перед моими глазами. В упор. Боль нестерпимая. Такая, словно свет прошелся насквозь, будто он физически способен прожечь тело.

Перепад освещения настолько резкий, что полностью дезориентирует. Я отталкиваю Эльку на матрас и вскакиваю на ноги. Ничего не вижу, глаза режет, как ножами, по щекам катятся слезы, и я обращаюсь в слух. Выдергиваю ремень из валяющихся под ногами джинсов и наматываю на кулак. Если нападут - я не стану строить из себя глухого. Я слушаю. Я готов пожертвовать легендой, мне надо спасти девушку. От ужаса сердце сжимается, кто-то находился в квартире, пока мы занимались любовью? Мы были не вдвоем?

Проходит секунд двадцать, но ничего не происходит. Царит по-прежнему полная тишина, слышно лишь, как часто дышит Элен. Ни хлопков двери, ни шагов, ни чужих голосов. Глаза начинают приспосабливаться.

- Что случилось? - шепчет ошарашенная Элен. - Боже мой, - ее очень жалко.

Мои глаза адаптируются раньше. Элька сидит на матрасе, закрыв лицо ладонями, по которым ручьями льются слезы. Я понимаю, что кто-то установил по периметру комнаты фонари и сейчас включил их. Понятия не имею, где выключатель, проводка на стенах вскрыта, кабели соединены, стыков не видно. Надо перерезать провода, но мне нечем. Как иначе их, блин, выключить?! Пытаюсь разорвать - нихрена не получается, очень толстые, крепкие. Перегрызть только если. С размаха пинаю один из фонарей, и морщусь от боли - ему хоть бы что, здоровый, тяжеленный. Они светят на мои стены. Поспешно натягиваю штаны, бегу в коридор и притаскиваю наши с Элен вещи, сую ей в руки. Все еще зажмурившись, она натягивает штаны на голое тело, затем кофту, ботинки.

Понимаю, что ее чувствительность глаз - мой шанс не показывать настенные рисунки, пока не понимаю, почему это так важно, но интуиция бьет тревогу. Раз «они» хотели, чтобы она увидела, значит, для них это важно. И мне обязательно нужно помешать. Накидываю девушке на голову свою куртку и веду ее к выходу, но Элен упрямится. Она будто решила, что должна это увидеть. Почувствовала что-то. Мы начинаем бороться. Недавние любовники стали противниками. Она сопротивляется изо всех сил, и у меня не хватает духу сделать ей больно. С ней нельзя по принуждению.

- Да пусти ты меня! Пусти, Костя! Что происходит? - она вдруг обнимает меня за шею, на мгновение прижимается очень крепко, сбивая с толку, а затем резко оборачивается.

Мы замираем, таращась на одну из стен. Элен делает шаг назад, прижимаясь своей спиной к моей груди. Мои руки дрожат, я бы хотел закрыть ей глаза, но поздно. Слишком поздно. На стене поверх цифровых кодов огромными бордовыми буквами выведено: «Потаскушка-Малика в Данте сдохнет первой. Для нее уже подготовлен высокий эшафот. Raza пойдет вслед, да не успеет. Четыре ноль четыре! Ты сможешь спасти ее, только опередив».

Элен ахает, теряет равновесие, я подхватываю ее и поспешно вывожу из комнаты. Она упирается, я тащу. Не надо на это смотреть. Ни к чему. Это давление, в котором я живу годами. Элен оборачивается, хватает меня за кофту, смотрит своими вытаращенными глазами:

- Костя, они знали, что мы тут будем. Они предугадывают наши шаги. Будто мы живем по их сценарию. Ты понимаешь это? Они все знают!

«Уходим сейчас же», - решительно. Меня самого трясет, изо всех сил стараюсь держаться, чтобы не показать страх. Как же мне страшно за нее. Все, за кого я так сильно боялся - мертвы. Мама, которая годами болела, моя Данте-команда. Я не хочу бояться за Элен, но не получается. От ярости начинает тошнить, я должен выяснить, кто это делает, и уничтожить этих людей. Нелюдей.

- Костя, ты понимаешь, что это значит? - она останавливает меня, подгибает ноги и повисает на моих руках, давай понять, что не намерена сделать и шага, пока мы не поговорим. Приходится ее отпустить. Элен возвращается в комнату, подходит к чертовой стене, ведет пальцем по букве «М» и, обернувшись, говорит: - Они понимают, что я тебя туда не пущу. Что ты попадешь туда только через мой труп.

Так и стоим с ней, таращась друг на друга.

Если они что-то с ней сделают, я лично отправлю их не в «Данте», а в ад. А потом отправлюсь следом. Но пока что она жива, и сдаваться я не намерен.

«Валим, валим, валим! - жестами подгоняю ее, хватаю за руку и тащу к выходу, на ходу снимая на телефон фонари и надписи. - Звони Року. Сейчас звони!!»

Мы сбегаем вниз по лестнице, наша цель - ночной клуб через два квартала, где освещено и толпа по ночам в любой день недели. Грязный снег по обочинам кажется кучами земли, словно кто-то копал для нас могилы. Они всюду, падай-ка в канаву, тебя охотно закопают. Кажется, что за нами следят. Кто-то прячется за домами, в подъездах и закоулках. Движение на дорогах настолько оживленное, будто сейчас не полчетвертого утра, а тридцать минут до часа-пика. Приходится пережидать на светофорах, перебежать поперек на красный - явное самоубийство. Элька трясется, ей страшно. Потерпи, девочка моя, я спрячу тебя. Я найду способ. Думай, думай же, что делать!

Рок шлифует по парковке клуба, стирая мою новенькую резину, разрушая к чертям коробку, ублюдок. Ладно, главное, что быстро приехал. Буквально запихиваю Элен на заднее сиденье, сам забираюсь на переднее.

«К Кристине», - жестикулирую.

- Зачем это? - спрашивает Элен вместо того, чтобы перевести.

«Пока едем, объясню».

- Костя, давай сначала успокоимся. Это пустые угрозы, они пытаются нас толкнуть на необдуманные поступки. Надо выждать.