Берлин - Париж: игра на вылет (СИ) - Чернов Александр Викторович - Страница 39

Пожалуй, Степан Осипович зря волновался. Есть у него кадр, способный выступать с думской трибуны и гнуть в этом серпентарии свою линию в критические моменты. Я-то, грешным делом, считал, что та речуга, которую наш граф бодро толкнул во Владике, это исключительно для своей, так сказать, целевой аудитории. И еще в состоянии аффекта… - Василий откровенно любовался Рудневым, - Не, в самом деле - красава! Испил, конечно, немало. Но пока все по делу стелет, не прибавить, не отнять. Просто убил, зарезал и съел. И судя по мрачной гримасе Вилли, германское вступление в гонку дредноутных килей теперь будет правильным. «Папочка пятиминутников» спекся окончательно.

Зачёт, Петрович. Так и быть, физически пороть не буду. Искупил.

Только не пора ли про новые проекты? Вон, уже и прожектора на балконе засветили, не иначе что-то зрелищное затевается, а мне надо срочно понять, что именно ты немцам трепанул. На предмет того, смогу ли перевести стрелки за пролив. Хорошо бы Вилли и Ко думали, что конкретно «течет» у них в сторону острова, и уже оттуда переливается в нашу ржавую «трубу». Когда же бурление августейших говн со временем поуляжется, мы с герром Пригером порешаем, как это маленькое недоразумение разрулить. Посмотрим еще, кто у кого окажется на кукане. А то на понт он меня брать вздумал, красавчег…»

Эмоциональное выступление адмирала Руднева, завершилось «изюминкой на торте» в фирменном стиле Петровича. Проект назначенных к постройке броненосных крейсеров, по которому в нашей истории были выстроены «Шарнгорст» и «Гнейзенау», и с которым бедолага Рудольф носился как с писаной торбой, ему было предложено срочно спустить в унитаз. «Хоть целиком, ватманскими листами, если пролезут в дырку ватерклозета, хоть предварительно тщательно порвав. Кстати, как раз на такие мелкие кусочки и раздерет новый британский линейный крейсер стальное воплощение этой допотопщины». И как не пытался герр Иоганнес из последних сил отстаивать честь мундира, всем было понятно, что 8 стволов калибром 305 мм неизмеримо круче, чем столько же 210-миллиметровых, а двадцать семь узлов полного хода на «целую вечность» больше, чем двадцать два…

Чуть раньше Петрович успел удовлетворить нетерпение Василия: с порождениями фишеровского гения он сравнил проекты линкора и большого крейсера, относившиеся к весне этого года. Первый - G10 - представлял собой «наш» уменьшенный «Нассау». На нем предусматривались не двенадцать, а восемь 280-миллиметровых орудий, так-как его бортовые башни должны были быть одноорудийными, а средний калибр состоял из такого же числа 170-миллиметровок. Никакого серьезного сравнения с «Дредноутом» Фишера этот недомерок не выдерживал. Но куда рахитичнее при сопоставлении с «Инвинсиблом» смотрелся проект предлагавшегося Рудольфом большого крейсера Е8 – чуть увеличенной копии «нашего» «Шарнгорста» с десятком 210-миллиметровок и восемью пушками со 150-миллиметровым калибром.

Такой подбор аналогов Василия устраивал вполне. Он оставлял временной люфт для изложения фон Пригеру легенды о получении подробной информации по германским разработкам через внедренную в британское Адмиралтейство русскую агентуру. Которой, правда, не существовало в природе, но откуда немцам об этом знать? Пусть поищут у себя предателей, агентов лондонского влияния. И борются с реальными шпионами островитян. Польза для России получится тройная. Союзники почистят у себя англофилов. Поприжмут хвосты реально обуревшим выкормышам лорда Баттенберга и его преемника, кептена Чарльза Оттли. И заодно, занявшись более важными для себя делами, поменьше будут совать любопытные носики в нашу питерскую кухню.

По поводу же многострадальной крупповской 170-миллиметровки, ему оставалось лишь донести до кайзера и его команды свою убежденность в полной неприемлемости данного орудия для линкора и большого крейсера новых типов. Поскольку, во-первых, и на этом Василий сделал особый акцент, среднего или промежуточного калибра на них не должно быть вовсе. А во-вторых, потому, что противоминный, и он же - единственный вспомогательный калибр капиталшипов нового поколения, немыслим при использовании артсистемы с раздельным заряжанием. Унитарный патрон, с которым уверенно и, главное, достаточно долго способен управляться среднестатистический матрос-заряжающий,для реальной скорострелки безальтернативен.

Немцы со всей серьезностью отнеслись к сказанному. Об этом можно было судить по внезапному вопросу Вильгельма к собравшимся про наилучшее применение, которое можно найти двум сотням наличных 170-миллиметровок. Навскидку предложенная Балом идея осчастливить ими армейскую тяжелую артиллерию, установив на железнодорожные транспортеры, была воспринята с интересом. Как и высказанная им в заключение мысль, что оптимальный калибр для орудий противоминной батареи линкора должен находиться в пределах 130-140 миллиметров, при длине ствола порядка 50-55 калибров.

Последним «пасом» Василия неожиданно азартно воспользовался доктор Бюркнер. И не постеснявшись присутствием кайзера, решительно «наехал» на шефа: «Ну, а чем это не окончательный вердикт по нашему недавнему спору на верфи в Данциге, адмирал? Мы услышали мнение двух профессионалов, на собственном опыте прочувствовавших, как должна работать в бою современная корабельная артиллерия. Причем один стоял на мостике, а другой находился в батарейной палубе. Теперь-то Вы согласитесь, я надеюсь, что именно сто сорок миллиметров позволят нашему флоту закрыть любые требования, предъявляемые к вспомогательному калибру? И не станете столь категорично выступать против унификации подобного орудия для больших кораблей и крейсеров-разведчиков?»

Тирпиц, очевидно раздосадованный, что подчиненный позволил себе бесцеремонно «вынести сор из избы» при посторонних, сурово нахмурился, но возразить что-либо не успел. Вильгельм, положив здоровую руку ему на плечо, слегка повернул своего любимца к распахнутому окну:

- Альфред, друг мой, не стоит кипятиться. Взгляни лучше сюда. Уже начинается…

И давай отпустим любезных господ инженеров вниз, чтобы не тереться всей толпой о подоконник. Им там будет и виднее, и удобнее. Ну, а наших русских друзей попросим остаться здесь, с нами. Не возражаешь?..

Я благодарю вас, господа. Да, кстати, - обращаясь к почтительно откланивающимся Рудольфу и Бюркнеру, кайзер сверкнул в их сторону обворожительной улыбкой сытого хищника, - Передайте там, пускай погасят свет на лестнице и притушат светильники в холле внизу.

- Но Экселенц, а как же остальные гости? Императрица? Разве Вы не…

- Нет, Альфред. Не пойду. Мне захотелось побыть с тобой и неподражаемым графом Рудневым. И еще - с этим вот замечательным молодым человеком. А желание Императора и короля, как известно, закон. Между прочим, сегодня они вдвоем за один-единственный вечер сделали для будущего германского флота Открытого Моря больше, чем иные наши адмиралы и дипломированные кораблестроители за годы. Ты не согласен со мной?..

В глазах Василия резкий профиль кайзера наложился на два опускающихся к воде, скрестившихся в темноте прожекторных луча…

«Вильгельм Неистовый на кресте Святого Андрея? Символично…»

***

Пока Петрович при безответственном попустительстве Василия все ближе и ближе пододвигал кресло главного кораблестроителя Рейха к доктору Бюркнеру, вколачивая последние гвоздки в крышку гроба карьеры его шефа, вокруг дворца происходило некое движение, не имеющее ничего общего с броуновским. Уж кто-кто, а церемонимейстеры императорско-королевского Двора дело свое знали.

К тому моменту, когда кайзер предложил Тирпицу выглянуть в окно, дабы освежить голову ночным ветерком, Императрица, Кронпринц с невестой, Гогенцоллерны рангом пониже, свитские и гости с комфортом разместились у пристани и на набережных дворца. Перед ними, как в театральном зале под открытым небом, открывался идеальный вид на будущую сцену – расчерченную лунной дорожкой озерную гладь. Для удобства зрителей были продуманы все мелочи. От сборно-разборных трехярусных трибун с укрепленными на них роскошными креслами и столиками между ними, до миниатюрных 5-кратных биноклей фирмы «Цейс», - последнего прижизненного шедевра доктора Эрнста Абэ.