Будешь моей! (СИ) - Лель Агата - Страница 35

Скрипнула дверь и в коридор вышла изнемождённая Злата. Бросив сумку на пустующий металлический стул, тяжело опустилась на соседний и, прикрыв глаза, принялась растирать кончиками пальцев виски.

Марк совсем недавно узнал, что такое быть отцом и уже разволновался не на шутку, страшно представить, что пережила она…

— Ну, что там? — сел рядом, притянув девушку к себе ближе. Злата доверчиво положила голову на его плечо, но Марк всё равно чувствовал, как сильно она напряжена.

— Сейчас всё в порядке. Жене ввели ударную дозу Крозатмина и смогли полностью снять отёк. Он спит. Яков Григорьевич сказал, что мы приехали вовремя. Если бы ещё какие-то полчаса… подумать страшно.

— Выходит, я приехал не зря.

— А если бы я действительно сидела и дальше ждала "скорую"? Господи, Марк, ты даже не представляешь, насколько вовремя ты приехал, — прильнула ещё теснее, обхватив его плечи руками.

— А от чего это произошло? Ты говорила в машине, он что-то съел…

— Да, сгущёное молоко. Я была в ванной и не видела, что он достал открытую банку из холодильника, хотя знал, что ему нельзя. Знал и давно смирился, но в этот раз не смог справиться с искушением… Если бы ты слышал, как он потом извинялся. Сказал, что папа тоже делал так в детстве, а он хочет стать большим и сильным… как папа… — голос её сорвался и, прикрыв лицо ладонью, Злата тихо заплакала.

Конечно, Марка не мог не тронуть её рассказ. Услышать такое от сына дорогого стоит, но всё-таки многое оставалось непонятным…

— Сгущёное молоко? А ему нельзя его есть? Но почему? У Жени аллергия на сладкое?

Всхлипнув, Злата достала из кармана платок и промокнула покрасневшие глаза.

— Да, у него серьёзный атопический дерматит. Наверное, ты не знаешь, что это — это преимущественно младенческое заболевание и в норме проходит в возрасте одного года, но у Жени очень сложный случай.

— Нет, я знаю, что это, потому что страдал в детстве тем же самым, — угрюмо сказал Марк, ощущая свою вину в том, что случилось. Ведь именно он рассказал сыну ту дурацкую историю из детства, но он же не знал, что ребёнок настолько хочет походить на отца, что запомнит и повторит подобное. Даже мысли подобной не было.

— У тебя было то же самое? Я этого не знала… Наш врач предполагал, что это может быть генетическое, такое иногда случается. Он спрашивал у меня, было ли у кого-то среди близких родственников что-либо подобное, но сам понимаешь, я могла ответить только за себя… — и, немного подумав, снова посмотрела на него с неприкрытой надеждой: — Но с тобой же сейчас всё в порядке? Ты это перерос или…

— Я плохо помню, был совсем маленьким, но знаю, что проходил какое-то лечение в Германии. Мне делали то ли переливание крови, то ли что-то подобное.

— Да, этот метод до сих пор один из самых действенных, Жене он бы тоже очень помог, но… — протяжно выдохнула, снова опустив взгляд. — В общем, пока что картина не самая радужная. Прости, что не рассказала тебе об этом раньше…

— Но почему? Почему, Злата? — спросил Марк и получилось жёстче, чем бы ему того хотелось. Но что кривить душой — он действительно разозлился. — Чего ты ждала? Такого вот случая? Когда ещё чуть-чуть и было бы поздно?

— Потому что я не хотела впутывать тебя в это всё! — её ответ тоже не отличался мягкостью. — Наши отношения начались заново так неожиданно, да и что уж — неправильно. У тебя там красавица-жена и сытая жизнь, а здесь проблемный ребёнок… Я боялась, что ты просто не захочешь во всё это ввязываться!

— Боже мой, Злата, неужели ты думала, что я откажусь от сына, только потому что он чем-то болен? Ты это серьёзно?

Открылась дверь, из отделения вышли два молодых медбрата и, негромко переговариваясь, неторопливо прошли мимо.

Пока посторонние не скрылись с поля зрения, и Марк и Злата молчали, пристально смотря друг на друга. Она кусала нижнюю губу, явно ощущая свою вину за своевременно не рассказанную правду, а он… а он переживал огромную гамму разнообразных чувств. Так много навалилось всего одновременно. И хорошее, и не очень… голова кру́гом.

— Нужно было мне рассказать об этом, сразу, — мягко произнёс он, когда шаги окончательно стихли. — Женя мой сын, я могу ему помочь. Я обязан это сделать! У меня есть какие-то связи, есть деньги, в конце концов! Если всё очень сложно, можно отправить его даже в Израиль.

— Нет, нет, к счастью, всё не настолько плачевно. У нас в городе есть прекрасная клиника. Вот, посмотри, — Злата оживлённо достала из сумки сложенный пополам каталог и вложила в ладонь Марка. — Там делают все необходимые процедуры, ничуть не хуже, чем за границей. Там замечательные доктора!

Марк развернул помятую брошюрку… Видно, что Злата листала её десятки раз и, скорее всего, просто не могла позволить себе такую сумму.

— О докторе Гулевиче в интернете пишут потрясающие отзывы, с помощью новых методик ему удаётся полностью вывести все аллергены из организма! Да, это процесс не быстрый, но ведь главное результат!

Она говорила это с таким воодушевлением, с такой надеждой… Марк слушал её и ещё больше убеждался в том, что тот Ренат явно что-то напутал. Может, кто-то и продал бы своё молчание за те миллионы, но только не она.

— Не волнуйся, я обо всём договорюсь. Позвоню сегодня же, — Марк сложил брошюру и положил во внутренний карман пиджака.

— Правда? Ты это сделаешь? — глаза её увлажнились. Не выдержав, Злата кинулась к нему на шею, обняв так крепко, что Марк растерялся от такой живой эмоции. — Мне очень неудобно, потому что это так дорого… И я бы ни за что не попросила у тебя этих денег на что-то другое, но Женя мой сын! Важнее него у меня никого нет! Он ещё такой маленький…

Марк взял за её плечи и, чуть отстранив девушку от себя, заглянул в заплаканные глаза напротив:

— Он наш сын, Злата. Не твой — наш.

— Конечно… Прости, — совсем по-детски утерев кулаком слёзы, громко шмыгнула носом. — Прости, что не сказала тебе всё сразу. Я так боялась, что ты не примешь его… Думала, что… не знаю… что ты спасуешь.

— Господи, какая же ты глупенькая, — Марк рывком прижал к себе зарёванную Злату, разрываясь от противоречивых чувств. Он не верил в то, что сказал отец, но эта неопределённость никак не давала ему покоя.

Конечно, он понимал, что сейчас не самое подходящее время говорить об этом, но так же осознавал, что замалчивать тоже не выход. Лучше разобраться со всем сразу, чтобы снова не пострадать из-за недосказанности, как это уже случилось раньше.

Он верил, знал! — что она не брала никаких денег. Знал… но был обязан спросить.

— Злата, послушай… — снова разомкнул объятия и замялся, не зная, как бы помягче это преподнести. Он так боялся её ранить, особенно сейчас, когда она так уязвима…

— Ты меня пугаешь, говори уже! — серьёзно, даже как-то испуганно произнесла она, заглядывая не отрываясь в его глаза. Она по-прежнему изредка вслипывала, но уже не плакала.

— Сразу хочу уточнить, что я этому не верю, но… Мой отец сказал, что четыре года назад его человек передал тебе конверт с письмом и… пятью миллионами.

— Чего? — Злата нахмурила брови, явно не понимая, о чём он. И этот её взгляд… Марку больше ничего было не нужно слышать, он всё понял по её глазам — она не брала те деньги. Она не врёт. Но и отец не врёт тоже. Тогда куда делись те чёртовы пять миллионов?!

Быстро облизав губы, Марк подался вперёд и заговорил уже тише:

— Я узнал об этом только сегодня. Отец сказал, что в том письме он попросил тебя держаться от меня подальше и подкрепил сказанное деньгами.

— Но я ничего не брала! — она не просто произнесла это — выкрикнула, расширив глаза от удивления. — Я понятия не имею, о чём ты!

— Я знаю это, я тебе верю! Тише, — протянул руку и провёл по её щеке, успокаивая. — Я сказал ему то же самое. И я так правда не думаю, клянусь.

— Я видела твоего отца лишь однажды после того знакомства у вас дома. Мы встретились в лифте гостиницы и пробыли вместе не более тридцати секунд! Никаких денег от мне не давал!