Перекрёсток (СИ) - Булавин Иван - Страница 7

— Это они Ефима порвали, точно, — Паша приподнял свою палку, словно собирался броситься в бой.

— Желание продолжать поиски резко уменьшилось, группа стала смещаться в сторону лагеря.

— Сегодня же сворачиваемся и валим, — вынес вердикт Петренко.

— Послушайте… — начал было Сливкин.

— Нет, это вы послушайте, Зацепину скажете, пусть с нами взвод солдат отправляет, тогда работать будем, а пока… я не за этим нанимался.

— В любом случае, проход откроется только в семь часов вечера, — глава экспедиции окончательно включил дурака.

— Есть экстренное открывание, так что пройдём, — парировал Паша.

— Экстренное — это на крайний случай, вы же понимаете, во что встаёт такое открывание.

— Крайний случай — это когда твари человека загрызли и ещё одного ранили. Это крайний случай! — Паша постепенно свирепел, ещё немного и даст главному по жирной морде.

Но всё закончилось проще. Прилетевший сверху крупный обломок проломил Сливкину череп. Вся затылочная часть была просто снесена, осталось только широкое лицо с застывшей гримасой удивления. Он ещё пару секунд постоял на ногах, после чего тело грузно осело под себя.

— Валим! — прокричал Паша, а вокруг уже падали новые камни и обломки.

Один из них попал в бедро Стасюка, сломать, вроде бы, не сломал, но передвигаться самостоятельно он уже не мог, штанина быстро пропитывалась кровью. К счастью, микробиолог был человеком некрупным, Илья взвалил его на плечо и пошёл за остальными. Сказать, что было тяжело — ничего не сказать. Никогда не поднимавший ничего тяжелее компьютерной мыши Илья хрипел и задыхался. Завернув за угол, он перевёл дух, о том, чтобы идти к переходу, не могло быть и речи, этот путь был напрочь перекрыт, да и нельзя было бросать тех, кто остался в лагере, они просто не дождутся помощи. С великим трудом все четверо вернулись к высотному дому, на верхнем этаже которого они обосновались. Рывок в подъезд, начали подниматься. Первым шёл Петренко, он и столкнулся нос к носу с очередной тварью. Это оказалась обезьяна, размером с павиана бурой расцветки и с отвратительной плотоядной пастью. Толстый Петренко вряд ли был хорошим бойцом, но сообразил, что разницу в весе можно эффективно использовать. Он просто упал плашмя, придавив тварь к полу. Но и сам не избежал расплаты, задыхаясь под его тяжестью, обезьяна выпростала передние лапы и, вонзив когти в спину учёного начала остервенело рвать её. Шедший следом Паша, увидев, как товарища нарезают на ремни в буквальном смысле, поднял палку. Несколько тяжёлых ударов сломали тонкие, но такие сильные лапы обезьяны, но Петренко это уже не спасло, когда его перевернули на спину, он был уже мёртв.

— Вперёд! — рявкнул Паша, отодвигая с дороги труп и добивая тварь ударом по голове, — ему не помочь, бежим!

У Ильи уже темнело в глазах. Если идти по ровному месту с грузом ещё как-то получалось, то теперь, поднимаясь по лестнице он, казалось, вот-вот упадёт и больше не встанет. Паша, увидев это, снял с плеча Стасюка и подхватил его сам, отдав Илье свою палку. Тот палку взял, но вряд ли смог бы её использовать, он задыхался, а перед глазами шли оранжевые круги. Но больше врагов им не попалось, и они спокойно переступили порог. Все оставшиеся были живы, хоть и напуганы. Костёр горел, а вот дров оставалось всё меньше, сделать в первый день большой запас никто не догадался.

Когда отдышались и отдали раненого под надзор врача, Паша взял в руки палку и, позвав с собой Илью, вышел на лестницу. Спустившись на два пролёта, они обнаружили труп обезьяны, а вот мёртвого Петренко, судя по кровавому следу, уволокли и, скорее всего, сожрали. Каннибализм, как оказалось, у тварей не в почёте, а возможно, просто вкус не нравится, и не проголодались как следует. Оглядываясь по сторонам, Паша, сдерживая отвращение, ухватил тварь за ногу и потащил вверх по лестнице, Илья бросился ему помогать, хотя сам еле стоял на ногах. Когда отвратительное создание оказалось внутри, они захлопнули дверь.

— Нож, — приказал Паша.

Илья подал ему свой. Но резать он пока не спешил, для начала осмотрел лапы. Увиденное повергло его в шок.

— Что там? — спросил Илья.

— Четыре пальца.

— И? Что тут такого удивительного?

— Присмотрись внимательно, — он сунул обезьянью лапу Илье под нос, воняла отвратительно, — вот, три пальца и один противопоставленный. Как у мультяшек.

— А разве такого не бывает?

— Бывают четырёхпалые обезьяны, да только у них вот эти четыре, а большой редуцирован, его остатки в скелете всё равно есть. А здесь пятого пальца нет напрочь, и не было никогда.

— И что это значит?

— Вот смотри, — Паша начал издалека, — давным-давно на сушу вылезали кистепёрые рыбы, которые дали начало всем наземным позвоночным, в том числе и нам. Так вот, среди них были особи с четырьмя и шестью пальцами, но карта легла так, что закрепиться на суше удалось только пятипалым. Это даже породило маргинальную теорию о том, что эволюция идёт не вперёд, а назад, от человека к бактериям. Теперь у всех наземных животных, позвоночных, я имею в виду, можно проследить в скелете пять пальцев. Даже у птиц, и у лягушек. А у этой твари нет. Вывод: наши миры разошлись ещё в то время. Но в этот вывод я верю слабо, а вот в то, что местные яйцеголовые создали тварей в ходе генетических экспериментов, верю куда охотнее. А потом хозяева приказали долго жить, а обезьянки сломали клетки и стали жить-поживать. А вот второе подтверждение.

Он взял один из пальцев мёртвой твари и сжал его, на всеобщее обозрение вылез коготь, довольно большой, сантиметра три в длину.

— Как вам? Когти у приматов. Этого не может быть, потому что этого не может быть никогда. А с учётом того, что когти, вдобавок, втяжные, как у кошек, то вариантов не остаётся. Мутант, выведенный искусственно.

— А такое, вообще, возможно? — недоверчиво спросил Головин.

— Такое даже в нашем мире могли сделать. Покойный Петренко мог бы рассказать, да уже не расскажет. Допускаю, что где-то делали, да только афишировать не спешили, не любят люди генетических экспериментов, дай им волю, так всех генетиков на костре бы сожгли.

— Теперь есть повод об этом задуматься, — подвёл итог Головин.

Однако, весёлого в их положении было мало. Из десяти их осталось семь, включая женщину, двух стариков и двух тяжелораненых. Паша, немного подумав, отволок мёртвую тварь в дальний угол и занялся вскрытием. Что это могло дать, он не объяснил.

Положение их было отнюдь не обнадёживающим. Этаж, на котором они разместились, не давал никакого укрытия, дверь и та никак не закрывалась, огонь, которого, возможно, боялись твари, скоро погаснет, а собирать дрова чревато новыми жертвами. Когда обезьянки достаточно оголодают, они просто возьмут лагерь штурмом, и остановить их не получится. Попытаться бежать, сделать рывок к проходу нечего было и думать, Сомова, которой за пятьдесят, два глубоких старика и двое лежачих, висели тяжким грузом, не давая двинуться с места.

Примерно через час Паша, весь вывозившийся в крови, закончил потрошить обезьяну и смог поведать некоторые подробности.

— Как и думал, организм почти совершенный. Гипертрофированная мышечная масса, крупный мозг, развитое обоняние и слух. Отличное ночное зрение, возможно, днём они немного слеповаты, но это им не мешает, вполне могут найти добычу по запаху. Если этих тварей выпустить, скажем, в африканскую саванну, то они там быстро поставят в стойло львов и леопардов. Даже маленький вес не проблема, решается за счёт огромной силы и развитой координации движений. Кроме того, умеют, как мы выяснили, охотиться в коллективе. Все факторы против нас. Какие будут предложения?

Все яростно чесали затылки, но предложить что-либо дельное никто не мог. Тогда слово взял сам Паша:

— Завтра, на рассвете, я попробую прорваться к барьеру. Получится, не получится, а другого выхода нет. Помощь придёт незамедлительно, против огнестрельного оружия у этих тварей нет шансов.

— Один пойдёшь? — спросил Илья.