Только так. И никак иначе (СИ) - Перепечина Яна - Страница 13

А у соседа руки были очень красивые. Красивые в её, Златином, понимании. Всю дорогу из клиники, в лес и обратно она украдкой смотрела на то, как спокойно и уверенно лежат они на руле «Ауди». Длинные сильные пальцы, слегка загорелая кожа, не холёные, видно, что никакие маникюры их не касались. Но такие надёжные… На тыльной стороне правой белый S-образный шрам, от указательного пальца до большого. Почему-то этот старый шрам показался ей очень трогательным… Когда он копал могилу Фреду, руки так привычно держали лопату, что Злата даже удивилась: и на руле неплохой иномарки и на деревянном черенке они смотрелись одинаково органично…

Злата опять заворочалась, мученически закусила губу и накрылась одеялом с головой: что же такое с ней творится? Глупость какая-то лезет в голову. Его, бедного, пожалеть надо, а она про руки его вспоминает… Так и заснула всё-таки… С мыслями о потрясающих руках несчастного соседа…

Вечером шестого января Злата собралась на Рождественскую службу. Ночь выдалась чудесная: ясное небо с не по-зимнему ярким, жёлтым блином луны, морозец, почти полное отсутствие ветра и тишина. Никольская церковь светилась в ночи жёлтыми уютными огнями. Злата с радостным детским предвкушением Чуда влилась в тоненький людской ручеёк, тянувшийся к украшенному ёлками храму. В основном на праздничное богослужение направлялись старушки, но были и целые семьи и много молодёжи Злата невольно залюбовалась лицами некоторых из них.

Злату и других прихожан тихонько обогнала машина и начала парковаться у храма. Она с удивлением узнала «Ауди» соседа. Вот его Злата меньше всего ожидала увидеть здесь. Она с изумлением и страхом почувствовала, как ухнуло вниз, в кровь обдираясь по пути, её глупое сердце. Этого ещё не хватало. Мало того, что все дни, прошедшие с их последней встречи (долгих четыре дня), да что там греха таить, и значительную часть ночей (тоже четырёх) она постоянно думала о нём, так ещё и впадает в подозрительный восторг, накрепко смешанный со страхом, при одном только его появлении…

Скверно. Очень скверно. Просто отвратительно. Никуда не годится Вам, девушка, так себя вести. Вы дама замужняя, уважаемая, со сложившейся безупречной репутацией (ах, ты Господи!), а ведёте себя просто неподобающе… Позволяете себе думать о соседе едва ли сутки напролёт... Как, кстати, его зовут-то хоть? Надо будет у бабушки поинтересоваться… Ах, да! Она же в ветеринарке слышала! Павел! Как красиво… Так. Всё. Хватит. Никаких вопросов бабушке. Через три дня в Москву. Надо эти дни продержаться и уехать со спокойной совестью. Всё. Баста. Финита ля комедиа. Финиш. Аста ла виста, бэби. Окстись. Что там ещё можно к случаю прибавить?..

В храме было неожиданно много народу. Злата втиснулась бочком, потом потихоньку продвинулась к солее, поближе к певчим, и там и отстояла всю долгую праздничную службу. Соседа она, к счастью, не видела и даже смогла через какое-то время сосредоточиться на происходящем в храме, предварительно решив для себя, что Павел, очевидно, в храме человек случайный. Наверняка пришёл ненадолго, как и многие здесь, и уйдёт сразу же по окончании повечерия и утрени, если не ещё раньше. С этой мыслью Злата начала вслушиваться в радостные, ликующие звуки рождественских песнопений и постепенно забыла обо всём, что не было связано с происходящем в храме.

Под утро людей в церкви значительно поубавилось. Долгая праздничная служба подходила к концу. Пахло еловыми ветками, украшавшими образа, воском горевших свечей и сказкой. Злата завороженно стояла в уголке. На её глазах только что на протяжении нескольких часов свершалось Чудо. Стены храма то растворялись, открывая взору происходившее две тысячи лет назад в Вифлееме, то вновь возвращались на место. И Злате неожиданно стало радостно и немного страшно. Никогда прежде не посещавшая её мысль заставила вздрогнуть и счастливо поёжиться. Ей представилось, что в эту ночь вот так же, как и она, как все, пришедшие сюда люди, стоят другие православные в других храмах по всей земле; так же возносят горячие искренние слова благодарности только что родившемуся Младенцу Христу и Пресвятой Богородице… А потом пришла следующая, тоже очень-очень радостная, мысль, что точно так стояли верующие и много-много лет назад, в совсем другие, почти сказочные времена, так стояли её прабабушки и прапрабабушки, и те, кто были до них…

Но эту мысль Злата уже не успела додумать, потому что, глядя на молодого, светящегося счастьем и верой батюшку, трепетно и радостно заканчивающего службу, неожиданно заметила неподалёку от него, в хоре, среди других певчих своего таинственного соседа. Заметила и не смогла больше отвести от него глаз.

Стоял он в тени, но Злата увидела и красивый костюм, который был на нём сегодня вместо джинсов и пуловера с закатанными рукавами, заметила и спокойное, торжественное выражение лица, прикрытые глаза, лёгкую улыбку, игравшую на губах. И с удивлением поняла, что он сильным красивым баритоном уверенно выводит слова рождественских песнопений, не глядя в разложенные перед певчими ноты. Надо же, как ошиблась! Не случайно он здесь, не мимоходом. До конца службы Злата так и стояла, не сводя глаз с соседа и думая о нём. Очнулась она, только когда всё тот же молодой симпатичный батюшка радостно сказал:

- Дорогие братья и сестры! С Праздником! С Рождеством Христовым! Мира всем вам, счастья и, конечно, любви… - помедлил немного, ласково улыбнулся и закончил, - потому что Бог есть Любовь. И мы в этом мире должны любить и дарить любовь. А без этого всё бессмысленно… А теперь приглашаю вас всех в нашу трапезную!

Прихожане негромко загудели, кто-то подходил к батюшке, кто-то переговаривался со знакомыми. Отовсюду доносились радостные поздравления. Люди обнимались, дарили друг другу подарки, было видно, что приход живёт единой, общей жизнью. Очнувшаяся от оцепенения Злата перевела взгляд с батюшки на певчих. Соседа среди них уже не было. Она тихонько перекрестилась и направилась к выходу. Ей стало грустно. И она, увы, понимала в чём, вернее, в ком, причина.

Уже у дверей кто-то взял её за локоть, настойчиво и твёрдо повернул от двери:

- Куда же вы? – на неё, немного печально улыбаясь, смотрел сосед. – Пойдёмте с нами в трапезную. Праздник ведь такой…

Видя колебания Златы, добавил:

- А потом вместе поедем, я вас прямо до калитки довезу.

Злате было неудобно. Она поняла, что сейчас в трапезной останутся хорошо знакомые, объединённые общей верой и приходом люди, и что она среди них будет белой вороной. Сосед будто понял причину её колебаний, нагнулся к уху Златы и заговорщицки прошептал:

- Не стесняйтесь. Вам обязательно понравится. Я вас с отцом Петром познакомлю и с матушкой его, Ольгой. Обещаю – не пожалеете.

И Злата решилась. Ей вдруг очень захотелось присоединиться к этим радостным людям, для которых Рождество Христово наполнено глубочайшим смыслом и которые сейчас собираются его отпраздновать.

Сзади раздались мягкие шаги:

- Павлунь, ты куда пропал? – весёлый батюшка смеялся и поглаживал бороду. – Познакомь меня с твоей очаровательной собеседницей.

Как сквозь сон Злата поняла, что «Павлунь» - это её сосед, которого, правильно она вспомнила, зовут Павлом, а «очаровательная собеседница» - это она сама. Улыбка непроизвольно тронула губы: так забавно называет батюшка Павла, они, видимо, давно знакомы. Павел (очень шло ему это простое хорошее имя) ободряюще подмигнул Злате:

- Батюшка, это моя соседка, Злата. Случайно здесь встретились. Вот, уговариваю теперь пойти с нами в трапезную…

- Непременно, непременно, Златочка! – батюшка смешно, по-птичьи, склонил голову набок и тоже подмигнул. Злата даже головой слегка потрясла от неожиданности: очень похожими показались ей эти молодые мужчины. Оба высокие, широкоплечие, худощавые. Батюшка шатен, а Павел русоволосый, но глаза одинаковые – серо-голубые, и выражение этих самых серо-голубых глаз похожее: внимательное и озорное. Только в глазах Павла есть что-то ещё…