Только так. И никак иначе (СИ) - Перепечина Яна - Страница 3

Соседний сад уже тогда почти утратил следы присутствия человека, зарос бурьяном и крапивой выше человеческого роста. Тем интереснее было бродить по выложенным булыжником дорожкам, вглядываться в пыльные окна Старика, как Злата называла его про себя, и мечтать. Ах, как он ей нравился, этот обломок старины. Он был очень красивым, очень большим и... породистым, если можно так, конечно, говорить о домах.

Их собственный дом был гораздо скромнее, стоял на участке в несколько раз меньше и был похож на маленького симпатичного пони, милого, изящного, но не утончённого. А Старик был сродни орловскому рысаку. Злата его обожала и втайне мечтала, что когда-нибудь сможет его купить. Мечты пока оставались лишь мечтами. Дом чах. Злата страдала, видя его угасание.

Но сегодня что-то в Старике ей показалось странным. Вроде бы те же посеревшие стены, ржавое железо крыши, замысловатый переплёт большого окна с потрескавшейся и свисавшей лохмотьями краской... Но... Не может быть!

Злата одним движением вскочила на ноги и подбежала к окну. Она так хорошо знала Старика, что не могла ошибиться. Дом ожил. Злата непонимающе смотрела в сторону соседнего участка и вдруг увидела, что между кривыми ветвями спящих яблонь из кирпичной трубы её обожаемого Старика тонко и прозрачно поднимался дым: в доме впервые на её памяти топили печь. Булыжник в груди Златы опять вырос и перекрыл кислород. Верно, всё верно, беда не приходит одна. Вчера она потеряла одну свою мечту, а сегодня лишилась и другой, чистой и пронзительной до боли, мечты детства и юности. Теперь Старик для неё потерян...

Бабушка с грохотом орудовала внизу, на кухне: варила холодец к Новому году и пекла свои знаменитые пироги. Невероятный запах ватрушек и фирменного бабулиного макового рулета преодолел лестничный пролёт, коридор, просочился под дверь златиной комнаты и выманил на первый этаж Геру, а следом за ней и совершенно убитую Злату. Но беда бедой, крушение мечты крушением, а молодой организм хотел не просто есть, а лопать, трескать, поглощать бабушкины сногсшибательные пирожки: тоненькая Злата обладала хорошим, здоровым, несказанно радующим заботливую Надежду Владимировну аппетитом. Никакие жизненные неурядицы не могли заставить её голодать.

Услышав, что босые Златины пятки прошлёпали по лестнице, бабушка закричала:

- Ну, что, внученька? Выспалась? Какие планы?

- Бабуль, я уже здесь, не кричи так, - Злата подошла к бабушке со спины и чмокнула её в родной тёплый затылок. Бабушка повернулась, её светло-карие глаза весело блестели:

- Помнишь, как я тебя на закорках таскала? А теперь ты на меня сверху вниз смотришь…

- Конечно, помню, - Злата уселась на стул, подтянула колени к подбородку и поплотнее закуталась в тёплый платок. По детской привычке она следила глазами за хлопочущей бабушкой.

Та была крохотная, курносая, с озорными ореховыми глазами и большими руками, сильная и ловкая, стремительная, несмотря на семьдесят шесть прожитых нелёгких лет. Злата её обожала.

Вообще-то она обожала обеих своих бабушек, но бабушка Александра умерла пять лет назад. Бабушка Надежда тогда страшно затосковала: они дружили, эти две абсолютно разные женщины, свекровь и тёща. Злата не видела такого никогда и даже не слышала о подобном.

Почти тридцать лет назад они скрепя сердце благословили своих двадцатилетних детей на ранний студенческий брак и стали дружно помогать им во всём. Дети доучились, встали на ноги, родили двух дочек. И молодые бабушки также дружно принялись нянчить девочек. Постепенно между сватьями, именно так, старинным тёплым словом называли они друг друга, сложились поразительные отношения. Их часто принимали за сестёр и очень сильно удивлялись, если узнавали, как обстоят дела на самом деле.

Когда неожиданно умерла Александра Сергеевна - тромб оторвался - Надежда Владимировна горевала страшно, изо всех сил держалась, но однажды, когда они в очередной раз приехали на кладбище, всё же сказала внучке:

- Как же мне её не хватает! Теперь мне приходится жить за себя и за неё, – и они тогда, обнявшись, долго плакали. А Злата думала о том, что надо бы постараться прожить жизнь так, чтобы и о ней кто-нибудь когда-нибудь сказал: как мне её не хватает…

Бабушка ушла ненадолго и вернулась с яркими полосатыми носками, бросила их на колени внучке:

- Надень-ка, я вчера довязала для тебя, как чувствовала, что приедешь, Златулькин-пикулькин.

Злата засмеялась: бабушка любила образовывать непонятные формы от её имени

- Ты надолго к нам?

- На все каникулы, бабуля! – набитый уже напечёнными бабушкой пирогами рот, разъехался в довольной улыбке. Злата работала учителем в школе и обожала каникулы. – До десятого, буду прямо от вас на работу ездить, мне и надо теперь только пару раз там появиться: на педсовет и с документами поработать. Так что Новый год встречать будем вместе. Родители в Париже, Славянка в Праге с друзьями. А я с вами, мне у вас лучше, чем во всяких заграницах. Бабуль, можно я ещё пирожок стрескаю?

Надежда Владимировна кивнула, удивлённо подняла брови, но промолчала: раз внучка не упоминает о муже, значит, не время для расспросов. Ну, ничего, впереди ещё почти две недели, они ещё успеют поговорить, и Злата всё расскажет. Ведь они дружат, бабушка и внучка…

- Ты умойся сначала, учительница! – бабушка схватила внучку за хорошенький конопатый нос. – И садись нормально за стол, есть будем. Дедушка уже поел и ушёл к Трофимовне, ей помочь с чем-то нужно опять.

Злата, кряхтя, поднялась и пошла приводить себя в порядок.

Когда она, умытая, причёсанная и аккуратно одетая, вышла к завтраку, Надежда Владимировна довольно улыбнулась: она не терпела расхлябанности и неизменно требовала того же от внучек. Никаких халатов на ночную рубашку и растянутых линялых пижам. Умытые лица, причёсанные головки, брючки или юбочки с аккуратными кофточками, на столе всегда салфетки, на хозяйке разноцветные весёлые фартучки, а у порога ещё в прежние времена тотального дефицита симпатичный коврик с ярко-красными фетровыми ступнями и надписью «Добро пожаловать!»

Злата и Славяна тогда дружно пыхтели, вырезая ножницами буквы, пока бабушка обводила мелом свои ноги, чтобы потом получившиеся ступни пришить на задуманный ею коврик. Ах, как он всем нравился, как весело было смотреть на оказавшиеся почему-то огромными, с признаками явного плоскостопия, ступни и как хотелось зайти в этот гостеприимный дом, в котором всегда пахло ванилью и корицей, а ещё чем-то неуловимым, но таким вкусным, таким манящим…

Злата сидела, подперев подбородок рукой и задумчиво глядя в окно. Бабушка коротко глянула на неё и ещё усерднее захлопотала у стола:

- Ну что, Златуля, давай-ка поешь. - Подвинула к внучке огромное блюдо с горкой ватрушек. Злата не удержалась и улыбнулась. Блюдо имело забавную историю: Надежда Владимировна купила его много лет назад по случаю во время их очередной с дедом поездки на рыбалку. Купила, полюбовалась, да и положила на переднее пассажирское сидение. Как-то получилось, что блюдо накрыли овечьей шкурой, приспособленной в качестве накидки на кресло, да и забыли. Вспомнили только через двести километров, когда бабушка, потягиваясь и разминая косточки встала со своего места уже у дома. Ахнув, Надежда Владимировна откинула шкуру и облегчённо увидела целое и невредимое блюдо, на котором умудрилась преодолеть весь путь домой.

- М-да, не принцесса на горошине ты, бабка! Ты - старуха на блюде, - шутил не страдавший избытком деликатности дед. А бабушка хохотала и отмахивалась.

Злата эту историю любила. Как, впрочем, и многие другие, постоянно случавшиеся и продолжавшие происходить и по сей день с её непоседливой бабулей. Эту неистребимую тягу к "попаданию в истории", как называла её сама бабуля, Злата унаследовала от неё. Как и абсолютно непобедимое жизнелюбие, безграничный оптимизм и любовь к своему дому.

Сказать, что Злата с бабушкой дружили - значит, не сказать ничего. У них были те редкие отношения, которые так любят показывать в латиноамериканских сериалах и которые порой встретишь в жизни, во всяком случае, у нас в стране. Бабушка была Злате подругой, советчицей и верной помощницей во всех начинаниях. Жизнерадостная, постоянно фонтанирующая идеями бабушка-авантюристка внучку-искательницу приключений обожала, внучка бабушку тоже. И понимали они друг друга без слов.