Только так. И никак иначе (СИ) - Перепечина Яна - Страница 40

- Какая умница! Рябина, впервые за много лет я за тебя спокоен и безгранично рад. – Он вдруг низко наклонился и поцеловал Злате руку. – Спасибо вам, Златочка! Вы сделали моего друга счастливым… И нечего краснеть! – снова завопил он. – А то, ишь ты! Оба полыхают как маков цвет! Дети мои! Я рад! Я счастлив! Я практически бьюсь в экстазе! Благословляю! Дай вам Бог!.. Вот прямо сейчас поеду к отцу Петру и попрошу отслужить благодарственный молебен… Нет, два молебна! Один благодарственный, а второй о вашей скорейшей свадьбе!.. А то начнёте тянуть с этим! Так вот пусть там, - он ткнул пальцем вверх, - позаботятся о вашем будущем.

Он повернулся, сгрёб со стола пластиковый контейнер с сырниками вместе с упаковкой сметаны и прыгнул влево, стукнув ножкой об ножку, затем повторил то же движение, но уже вправо, оглянулся, прокомментировал:

- Для несведущих поясняю: движение это называется «голубец». Украинский народный «голубец», - и вывалился в прихожую. Там шустренько обулся, сунув ноги в настоящие оленьи унты, и раскинул руки:

- Ну, обними же меня на прощанье, Златочка!

Злата озорно улыбнулась, упёрла одну ручку в бок, другую подняла вверх и изобразила целую серию «украинских народных «голубцов». Гораздо более быстрых, изящных и красивых. За несколько секунд она так ловко подпорхнула к Ясеню, что тот обомлел. Павел, глядя на ошалевшее лицо друга, с трудом подавил смех и пояснил:

- Восемь лет в хореографической школе.

- И я тут позорился! – возопил посрамлённый Ясень, прижимая к груди сырники и сметану. – И перед кем!

Злата легко поцеловала его в небритую щёку и ласково погладила по руке:

- До свидания, Серёжа! Приезжайте ещё.

- Непременно! – Ясень сиял и лучился такой симпатией, что Павлу было смешно.

- Ой, подождите! – Злата вдруг метнулась в кухню и через минуту вернулась с пакетом в руках. В нём лежали маленькие, аккуратные, будто калиброванные, замороженные пельмешки. Сибарит Ясень, обожающий вкусно поесть, благодарно принял пакет и громким шёпотом заявил Павлу:

- Я же говорил, что всё лучшее тебе!

Рябинин не менее драматично пообещал:

- Ещё один наезд в мой адрес, и я настучу Лене.

- Лучше попроси Злату научить её лепить пельмешки!

Потом Ясень долго прощался со Златой, шептал ей что-то на ушко и внимательно и неожиданно серьёзно смотрел в глаза.

- Что он от тебя хотел? – спросил, проводив друга Павел.

- Просил, чтобы я тебя берегла, потому что ты, по его выражению, редкий, краснокнижный, экземпляр.

- Не слушай его. Он замечательный, но уж слишком любит мелодрамы.

- А я ему сказала, - Злата отошла от окна, в которое наблюдала за отъездом Ясеня, - что полностью согласна и буду беречь. Потому что уже поняла, что ты и правда необыкновенный.

Павел обхватил её руками и потёрся щекой о волосы:

- Знаешь, зачем он приезжал? На тебя посмотреть.

- Да что ты? – глаза её смеялись. - А я и не догадалась.

- Представь себе. И на улице шепнул мне, что восторгу его нет предела. Ты ему и вправду понравилась. Впервые на моей памяти. Раньше он просто терпеть не мог моих девушек.

- Я польщена. – Злата прижалась к нему и замолчала. На кухне тикали допотопные ходики: тик-так, только так, только так…

Ели, как повелось, все вместе. Анатолий Викентьевич отложил салфетку и прокашлялся:

- Павел Артемьевич, пора бригаду нанимать, нам в помощь. Мы процессом руководить будем, а они на подхвате, как договаривались.

- Конечно, - Павел кивнул, -  нанимайте.

- Проблема в том, что те, кто работал осенью, ещё не освободились, там у их предыдущего заказчика какая-то задержка. Ориентировочно смогут не раньше марта.

- Плохо. Полтора месяца отсрочки как минимум. Что делать будем?

Павел покрутил в руках очки, оставленные Натальей на столе, задумчиво посмотрел сквозь стёкла на клетчатую клеёнку.

- Давайте других искать. Хотелось бы проверенных. Можно даже не других, а другого. Одного. Для чёрной работы, так сказать. С остальным мы и сами справимся.

- Уф-ф… Где ж искать-то? Не на Каширском же дворе или Владимирском тракте…

Тут Наталья, тихонько сидевшая над своей тарелкой, встрепенулась, кашлянула:

- Павел Артемьевич… У меня родной брат без работы сидит. Хороший парень. Непьющий. Сильный. Тридцать семь лет ему. Он не строитель, конечно. Но для чёрной работы сгодится. И много не запросит.

Павел вопросительно посмотрел на мастеров.

- А что? – Анатолий Викентьевич пожал. – Не чужой человек. Не со стороны. Можно попробовать. Наташенька, сможет ваш брат завтра с утра выйти?

- Конечно! Конечно, сможет! Прямо со мной и придёт! - Наталья так откровенно обрадовалась, что Павел расстрогался. Он глянул на Злату, и увидел, что и ей тоже жаль неведомого ещё безработного родственника домоправительницы (Павел иногда шутя называл так Наталью и в глаза и не при ней) и что она рада такому удачному для всех решению вопроса. Он подмигнул ей ободряюще.

- А как его зовут, брата вашего?

- Лёня. Леонид.

- Ну что, тогда завтра ждём, Наташ.

- Хорошо, – она радостно улыбнулась и поднялась с термосом в руках. – Так я пойду, Павел Артемьевич? Мне ж к зубному. Не забудьте свой чай взять с собой наверх. – Павел, который любил ночью хлебнуть чайку, благодарно улыбнулся и кивнул, приняв металлический цилиндр из её рук. Наталья, попрощавшись со всеми, тихо скользнула в прихожую. Она вообще была тихой, домоправительница фрекен Наталья. Тихой, исполнительной и неконфликтной, что вполне устраивало её работодателя. Он уже совершенно не жалел, что нанял её. Хорошо бы и с её братом его дедки сработались. Тогда не придётся в Дом чужих людей звать. Павел не любил этого и знал, что и Дом не любит тоже. А брат Натальи не чужой.

Вскоре хлопнула входная дверь. Это ушла Наталья. А остальные ещё посидели с полчаса, болтая обо всём на свете. Злата смотрела на Павла, на его… нет, их общих стариков и тихо улыбалась. Жизнь казалась ей удивительно правильной и прекрасной.

- Ничего не пойму…

- Эдик, ты что? – Марк Семёнович наткнулся на поднимавшегося на чердак по неширокой лестнице прямо перед ним армянина и шутя пихнул его в упитанную спину, обтянутую серой жилеткой со множеством карманов. Несколько карманов были даже на этой самой спине. Что очень нравилось Марку Семёновичу. Во время совместной работы он любил запихивать в них свои инструменты. За это Эдуард Арутюнович называл его эксплуататором и нахлебником.

- Маркуш, ну посмотри! Мы вчера с тобой последними отсюда уходили?

- Ну да… - Маркуша ещё не понял, в чём дело.

- Толик с Борисом больше сюда не поднимались?

- Нет. Они уже закончили и ждали нас, чтобы вместе поехать.

- Дверь мы с тобой закрывали?

- Конечно. А то вдруг Банзайчик Златочкин влезет и попортит нам работу да и сам испачкается…

- Вот-вот. А теперь посмотри. – Марк Семёнович вытянул тощенькую морщинистую шейку, подвинул сухой ручкой своего крепкого друга в сторону и в недоумении воззрился на верхнюю лестничную площадку. На ней было довольно светло – неверный зимний утренний свет из окна проникал через распахнутую настежь дверь.

- Ничего не пойму… - теперь уже удивился и Марк Семёнович.

- Вот и я про то же.

Целый день вместе со стариками работал и Леонид, брат Натальи. Оказался он высоким рыжеватым парнем, довольно расторопным и сообразительным. Старикам помогал охотно, слушал их прибаутки внимательно и с интересом, был тих и неприметен, как и его сестра.

- Ну что наш новенький? – спросил позвонивший днём узнать новости Павел у Анатолия Викентьевича.

- Чудный, чудный юноша, не слишком умелый, но зато старательный и исполнительный, - заверил его бригадир реставраторов, - и Павел успокоился: ну вот и славно, сработаются. Значит, можно никого больше не искать.