Дела и случаи нестарой школьной девы (СИ) - Перепечина Яна - Страница 46

— Я её отперла. Велела подумать, кому она так могла насолить, но наша добрая душа покумекала, во всём обвинила себя саму и запретила мне искать виновника. Дальше — больше. Стали на Ирину писать анонимные кляузы в вышестоящие инстанции. Не к директору приходить с жалобами и просьбами разобраться, а сразу наверх. Жалоб было… Сколько, Полина Юрьевна?

— Три.

— Три! — гневно повторила Злата. — Спасибо нашей Полине Юрьевне, она Иришку в обиду не дала. Но ведь сам факт! Хотели жизнь Ире испортить. Ох, как хотели! Четыре года она работает, никогда никаких нареканий не было, а тут вдруг посыпались. Я уверена, что это не от родителей наших детей. Мои, например, в смысле, родители детей из моих классов, и прошлых, и нынешнего, Ирину Сергеевну обожают. И дети их тоже.

— Согласна, — кивнула Полина Юрьевна, воспользовавшись паузой, пока злая до нельзя Злата большими шумными глотками пила воду из стоявшего на столе стакана. Вода вообще-то предназначалась пострадавшей Ирине, но та к ней так и не притронулась. — Я тоже считаю, что эти, или эта жалобщица, раз уж мы решили, что говорим о женщине, имела целью не добиться справедливости, а именно насолить.

— Потом пропал журнал Ирининого десятого «Б». А это у нас, в масштабах школы, сродни катастрофе. После, вроде бы затишье было, месяца на два. И вот теперь началось по новой. В понедельник эта записка мнимого самоубийцы, а сегодня…

— Записка кого? — снова не понял ошарашенный Андрей.

— Ир, ты что, ему ничего не рассказывала?! — взвилась Злата.

— Нет, не хотела расстраивать, — виновато пробурчала Ирина. Подруга и жених дружно сверкнули очами и уставились друг на друга.

— Что там с запиской, Злат? Хоть ты мне расскажи, раз уж Ирина меня решила оберегать от всех волнений. Будто я не мужик, а будущая мамочка.

— Ира в четверг получила записку, — Злата порылась в своей сумке, вытащила конверт, а из него листок бумаги и по столу толкнула Андрею.

Симонов прочитал записку и молча вопросительно посмотрел на женщин. Снова ответила Злата:

— У Иры истерика случилась, я её еле успокоила. Мы поговорили и решили, что это точно не писал никто из наших детей, почерки не те. Да и коллеги, вроде бы, не должны быть причастны. То есть опять ничего не понятно. Все предыдущие случаи всё-таки можно отнести к разряду мелких гадостей. Но вот сегодняшнее безобразие уже ни в какие ворота не лезет.

— Ириш, а ты уверена, что в тебя плеснули именно кислотой, а не просто водой или ещё какой безобидной жидкостью? — потрясённый Андрей пытался обдумать все возможные варианты.

Ирина молча встала, сходила в комнату отдыха и вернулась, неся в руках поднос. Она поставила его на стол перед женихом и длинным пинцетом протянула ему маску лисы. Вернее, это он так решил, что именно её. Потому что краска вспучилась, пошла волнами, а кое-где повисла лохмотьями, и понять, кого ранее изображал кусок спрессованного картона, стало невозможно.

— Самое плохое, что кислоту взяли у меня в кабинете. — Покачала головой Ирина.

— А что, для опытов используют концентрированную кислоту?! — поразился Андрей.

— Для опытов почти всегда — нет. Но хранится-то она в концентрированном виде. Кстати, ты же знаешь, что наиболее опасны ожоги как раз разведёнными, а не концентрированными кислотами. Концентрированная же моментально коагуляцию белков вызывает, сразу плотный струп образуется, и ожог не углубляется. А разведённая кислота глубже проникает. Но вряд ли эта женщина, — Ирина не могла произнести «преступница», — знала об этом. Поэтому и плеснула концентрированную.

— Да, ты права на счёт глубины поражения. А почему ты думаешь, что плеснули всё-таки концентрированную?

— Да по тому, что её явно мало было. Как раз столько, сколько пропало. Развели бы — запросто пару раз могли плеснуть. А так она, когда я руками закрылась, попыталась ещё меня облить, да там уже несколько капель всего было.

Андрей мрачно покивал и снова спросил:

— Так где ты её хранила?

— В специальном шкафу под замком и под тягой.

— Тяга — это вентиляция?

— Да.

— Шкаф был взломан?

— Нет. Я бы ещё долго не заметила, если бы специально проверять не полезла, когда поняла, чем меня облили. Учебный год ведь закончился, я шкаф закрыла и благополучно забыла, собиралась после экзаменов всё посмотреть, подсчитать, сколько чего осталось, и решить, что для следующего года понадобится.

— А когда ты в последний раз шкаф открывала, всё было в порядке?

— Абсолютно.

— Понятно, — он посмотрел в пространство, потом снова на Ирину и покачал головой.

— А вот нам ничего не понятно, — Полина Юрьевна тяжело вздохнула, — ещё раз повторюсь, подумай, Андрюш, кого ты бросил.

— Женат я не был, и серьёзных отношений тоже давно не случалось. А для мимолётных, мне кажется, как-то уж всё очень далеко зашло.

— Как знать, как знать… — директриса повернулась в кресле к стеллажам, стоявшим у неё за спиной и, с трудом подняв, положила на стол невероятных размеров фотоальбом. Поманила Симонова пальцем, — иди-ка, Андрей, посмотри на наших учителей, никого знакомого не увидишь?

Андрей подошёл, склонился над альбомом. Полина Юрьевна медленно переворачивала огромные листы. Он внимательно вглядывался в лица, а Ирина и Злата, затаив дыхание, не отводили глаз от него. Просмотрев альбом до конца, Симонов выпрямился и покачал головой:

— Знакомы почти все, я же в школу на собрания хожу. А вот из моей внешкольной жизни здесь никого нет. Так что, думаю, вы ошибаетесь Полина Юрьевна. Дело всё-таки не во мне, а в Ирише… Давайте вызывать милицию.

— Не надо!

— Нет!

— Ни к чему!

Все три женщины, директриса и обе учительницы, вскинулись одновременно. Он недоуменно посмотрел на них.

— Андрей, а вдруг это кто-то из наших коллег, ведь жалко человека! — Полина Юрьевна нервно раскручивала и закручивала простую бело-синюю ручку.

— Андрюш, у нас школа подала документы на грант, представляешь, что будет, если такой вот скандал всплывёт? — Ирина умоляюще заглядывала ему в лицо. — Давайте-ка уж сами как-нибудь. Ничего ведь такого уж страшного не произошло!

Злата просто убито молчала. Андрей сердито глянул на невесту:

— А-а… то есть всё, что здесь творится, попадает в разряд безобидных шалостей? Вы что, тут с ума посходили, что ли, со своими школьными делами и цеховой солидарностью?

— Ну, ведь это и вправду наши школьные дела… — Ирина чуть не плакала.

— А если тебя в следующий раз из-за угла прибьют чем-нибудь? Ну, хоть штативом подходящим, или гирей из спортзала? Мне что делать прикажешь? Похоронить и забыть?! — он был вне себя от бешенства и говорил, с трудом сдерживая эмоции.

Ирина схватила его за руку обеими своими:

— Андрюш, Андрюшенька, я тебе обещаю, что буду предельно осторожна и внимательна.

— Осторожна — это как? Возьмёшь в кабинете НВП — или как там это у вас теперь называется? — костюм химической защиты, напялишь на себя, а сверху ещё бронежилет и каску нацепишь?! И так будешь передвигаться по родной школе и окрестностям? Чтобы тебя в сумасшедший дом определили?! Ириш, ну что ты несёшь?

Все измученно замолчали. Злата накручивала на палец кончик длинной косы, переброшенной через плечо, Полина Юрьевна что-то злобно черкала в толстенном ежедневнике, Ирина просто водила пальцем по ладони Андрея, которую никак не хотела отпускать.

— Андрей прав, — прокашлявшись, нарушила тишину директриса, — обойдёмся без гранта. Переживём. А вот если с тобой что-нибудь случится, Ириш, этого точно перенести не сможем.

Она взяла трубку и стала тыкать пальцем в кнопки телефона.

— Вы куда? — невежливо поинтересовался Андрей.

— Диме Чечелю. Это наш выпускник. Он сейчас старший опер в местном отделении. Попробуем с ним проконсультироваться.

Ирина протестующе замахала руками:

— Не надо, ну, пожалуйста!

— Ладно, Полина Юрьевна, — не выдержал страданий невесты Симонов, — давайте эту героическую девушку послушаем. У меня отгулы накопились, вполне могу недельку поработать бодигардом. Но только, чур, от меня ни на шаг, хорошо?