Жнец - Щепетнов Евгений - Страница 15

– А почему именно девственницы? – с интересом сосведомился я – И как узнаешь, девственница она, или нет?

– Девственницы – чтобы интереснее. Ну а как определить? Заглядываю, конечно! – серьезно пояснил Самохин – ну и вот, когда начал мне еще и угрожать, я и въехал ему в рыло. В бухгалтерии сказал, чтобы ни копейки ему не отдавали. А в трудовой запись сделали: за прогулы и все такое. Выпер, в общем. Вот он на меня теперь и пишет во все инстанции. Кстати, что-то запоздала бумага-то… эвона когда все случилось, и она только до тебя дошла?

– Видать в отделе застряла – пожал я плечами – И сбросили только сейчас. Зайду я к этому Силифонову, больше не будет жалобы писать. И встречное заявление напишет – об отказе от претензий.

– Мда… – помотал головой Самохин – Хорошо тебе, вот так… с гипнозом-то!

Мне постелили на мягком большом диване. Я сходил в ванную, принял душ – хорошо, что у меня с собой чистое белье было. А улегшись в постель некоторое время вспоминал, думал – все ли я правильно сделал? Вот, например – можно ведь было «загипнотизировать» того же Валеру и приказать ему убить своих подельников. Вначале я так и хотел сделать, но… в последний момент передумал. Почему передумал? Потому, что опасался того – а если Морана не воспримет жертвы, если их принес не я лично! Хотя она и сказала, что если убью не сам, но с моей подачи жертва отправится в Навь, то это тоже будет воспринято как надо, однако внутри у меня сидело эдакое недоверие, желание обезопасить себя со всех сторон. Тем более что все равно надо скрывать следы, дом надо было уничтожать. После магического огня от трупов даже пепла не останется – он перемешается с пеплом дома, его накроет потоками расплавленного кирпича – и никто никогда не поймет, что внутри остались пять трупов.

Ну ладно, что было бы, если бы я принял первый вариант? Валера убивает подельников, мы возвращаемся домой, привозим Настю. Я ничего не делаю с памятью Насти и Валентины. Настя на каждом углу рассказывает, как ее увел дядя Слава, как появился папа и дедушка, и Настю забрали домой. Валентина, не лишенная памяти рассказывает подругам, знакомым, что Настю похищали, но отец Валентины привез девочку назад. Что будет? Информация разойдется, как круги по воде. А тут – пятеро убитых! И четверых убил Валера, в конце концов застрелился и сам. Будут копать? Будут. Узнают, что туда ездил дедушка девочки, а с ним еще люди. И во что это выльется? В большущую нервотрепку. Возбуждение уголовного дела, допросы, и все такое. Доказать, что Самохин причастен к массовому убийству мажоров невозможно, но нервы потреплют по-полной.

А еще – кто родители этих мажоров? А что, если этим самым родителям захочется наказать убийцу их сыновей? Им не надо приговора суда. Им достаточно знать, что именно Самохин причастен к убийству. И если это решительные люди, обладающие достаточными средствами и связями – результат может быть очень плачевным. Пристрелят, просто на-раз. От киллера спастись невозможно. Если только у тебя нет амулета физической защиты.

В общем, не надо хитрых затей, не надо долгих придумок – нет тела, нет дела! Сгорел дом, и черт с ним! Я планировал это с самого начала, но до последнего сомневался – надо ли сделать именно так? А потом как озарило – надо! НАДО!

Спалось мне спокойно и без снов. Никаких Моран и Чернобогов, никаких мальчиков кровавых в глазах. Просто спал, да и все тут. А проснулся часов в девять утра – выспавшийся, свежий и не понимающий, где нахожусь. Да – открыл глаза, глянул в белоснежный потолок и секунды три соображал – черт подери, что сделалось с моей бревенчатой избушкой?! Где я?!

И тут же все вспомнил. Вчерашний вечер, вчерашнюю ночь.

Прислушался… в квартире кто-то был. Посуда громыхала, время от времени шумела вода. Потом легкие шаги, дверь скрипнула, приоткрылась.

– Доброе утро! Вы уже не спите? Пойдемте завтракать, я оладьев напекла!

Валентина в своем легком сарафанчике выглядела очень соблазнительно, фигура у нее очень даже недурная. Наверное в спортзал ходит, фитнесс там, и всякое такое…

– Доброе утро! – выдавил из себя я – Да, оладьи – это хорошо.

– Не буду вас смущать, поднимайтесь и завтракать! Папа сказал, что как только он решит вопрос – так сразу позвонит и подъедет. Примерно это будет к обеду. Так что времени у вас еще полным-полно.

Я оделся, надел тапки, которые предусмотрительно оставила у порога Валентина, и поплелся в кухню, где за столом уже сидела Настя. Она радостно меня поприветствовала (здрасьте!) и продолжила рассказывать про какую-то девочку в музыкальной школе, которая никак не может выучить ноты и учительница ей очень недовольна. А вот она, Настя, молодец!

Ну и все в таком духе. Я присел на стул, Валентина тут же поставила передо мной стопку оладьев, большую розетку с клубничным вареньем, и тут… случилось нежданное. Валентина отвлеклась на дочку, и полотенцем, которое держала в руках, смахнула варенье прямо мне на штаны! Ну – в самое что ни на есть причинное место угодила! И по закону подлости – розетка приземлилась ровно вверх ногами, то есть все варенье по штанам.

– Ой! Простите! Настя, ну вечно ты отвлечешь! Давайте я вытру, я сейчас застираю!

Я встал, поднял розетку, поставил на стол, Валентина бросилась ко мне с полотенцем, ткнула мне им в пах, да так, что я охнул и согнулся – ну точнехонько попала куда следует! Или куда не следует? Смутилась, всплеснула руками, покраснела, засуетилась, бросилась к раковине, намочила полотенце и только когда я ее остановил, прекратила свое броуновское движение.

Вот же суматошная баба! Впрочем – бабой ее назвать язык не повернется. Сегодня она выглядела не на свои тридцать лет, а по крайней мере лет на десять моложе. Вот что с людьми делает отдых и хорошее настроение!

А штанам моим ничего не сделалось. Они были чистыми, как в момент рождения. Это подарок кикиморы болотной – вся одежда, что надета на меня, и вся обувь, что на мне – абсолютно не пачкается. Что бы не случилось, какая бы дрянь не пролилась на мою одежду (даже клубничное варенье!) – с ней ничего не будет. Как сейчас. Варенье просто стекло на пол и собралось там пахучей лужей.

– О! Как так?! – удивилась Валентина.

– Это такая ткань – небрежно пояснил я – случайно купил. Китайцы придумали.

– Да они ничего не придумывают, все воруют! – хихикнула Валентина, и снова посмотрела на штаны. Вернее туда, куда недавно пролилось варенье – Я не сильно ушибла?

– Не сильно – вдруг смутился я, и Валентина довольно хихикнула. А потом начала хохотать – звонко, заливисто. За ней захохотала Настя, не очень понимающая, что случилось, но на всякий случай поддержавшая мать. И…я вдруг расхохотался. Ну правда же – глупо как-то вышло, ей-ей.

Потом я ел оладьи, с тем же самым клубничным вареньем, пил чай, и мы разговаривали о всякой ерунде – о китайцах, которые так-то умные, но все патенты воруют, о погоде, которая для начала июня очень уж жаркая, о том как скоро Валентина с дочкой приедут в Кучкино отдыхать.

Потом Валентина отправила Настю к себе в комнату играть на скрипке, а мне вдруг начала жаловаться на мужа, который вчера от нее сбежал. Рассказала о том, как они с ней встретились, и он ей понравился – такой интеллигентный, такой умный, такой уверенный в себе… А потом оказалось, что он ничтожный, мелкий человечек. В глаза говорит одно, улыбается людям, а за спиной говорит гадости. Она уже хотела с ним разбежаться, да он сам выкинул финт – сбежал к какой-то своей шлюхе. Да и слава богу! Вот совершенно не жалко! Неужели она – молодая, красивая, не найдет себе нормального мужика?!

Я поддакивал, кивал, и не вставлял ни слова в этот монолог-исповедь. А что тут скажешь? Ей и не нужно, чтобы кто-то что-то говорил. Ей нужно – чтобы выслушали. А слушать я умею.

Самохин появился в одиннадцать тридцать. Он отдал мне документы на киа-«спектру» какого-то лохматого года, но по его заверениями совершенно исправную и очень даже шуструю. А еще – он за это время умудрился узнать, кто именно является владельцем нужного мне коттеджа (адрес я ему вчера написал). Все готово, теперь можно ехать, решать вопрос.