Тревожный Саббат (СИ) - Воронина Алина - Страница 38

Ким отмечала каждую деталь. Вот Асмодей сидит, прижавшись спиной к стеле. У него трясутся руки. Забытый металлоискатель валяется рядом. На скамейке лежит рюкзак. Вот бы добраться до него и зажечь спички! Призраки боятся огня.

Но Ким стоит и смотрит, широко раскрыв глаза…

Снова опустился туман. И вдруг она с трудом различила зеленоватые огоньки. Такие, какие иногда можно увидеть на могилах. Древние славяне их называли «блудички» и считали, что духи клада зажигают огни над своими сокровищами. Девушка вспомнила, что такие клады обычно прокляты нечистой силой и несут горе тому, кто их найдет.

Но также она подумала, что иногда огоньки могут вывести из леса или из болота заблудившегося путника. Ким, не колеблясь, крикнул Асмодею, чтоб шел за ней.

Несколько раз к ним приближались призраки, но ничего не могли сделать. Лишь бросали озлобленные взгляды и шептали проклятья.

Едва ребята немного удалились от захоронений, как туман рассеялся. Исчезли и огоньки, а вдалеке мелькнул призрачный силуэт, в котором Ким без труда узнала Ницшеанца.

— Спасибо, друг!

— Что все это было? — озадаченно спросил Заратустра. — Призрак нам помог? Зачем?

— Чтобы мы ему доверяли, — улыбнулась Ким. — Рано или поздно, но Ницшеанец откроет тайну своего клада.

— Хотелось бы, чтобы это случилось скорее рано, — пробурчал Асмодей. — Желательно при моей жизни.

Он небрежно забросил рюкзак на одно плечо и двинулся в сторону города, даже не взглянув на Ким.

Девушку покоробило от такого отношения. И она отстала, с грустью думая о своем. Зачем вообще Ницшеанец заставил ее прийти на могилу павшим революционерам? Что он хотел сказать? Ким ни на миллиметр не приблизилась к загадке.

Кое-как девушка дотащилась до лесного родника и без сил опустилась на скамейку. Ее сердце трепетало от нежности к призраку. Она была готова на все, лишь бы он обрел покой.

Вдруг Ким услышала шаги и обернулась в надежде, что Асмодей вернулся. Но это был грузный пожилой мужчина, который, тяжело дыша, рухнул на скамейку:

— Не возражаете?

— Конечно. Отдыхайте.

— Гуляете по лесу? И не боитесь? Рядом вотчина поутри, — вопросы прохожего звучали, будто барабанная дробь.

— Я иду с кладбища погибших революционеров, — выдавила Ким. Она не имела никакого желания откровенничать с незнакомцем.

— Вот как? А я как раз туда, — оживился мужчина. — Не хотите ли чая?

Ким кивнула и взяла кружку. Пусть и дешевый цейлонский, но выпить горячего ей не помешает. Руки до сих пор дрожали.

— Меня зовут Константин Константинович Волков, — представился мужчина.

— Ким Арбина, — вяло проронила девушка.

И только через пару минут до нее дошло:

— Кто вы? Внук или правнук главного революционера? Но как такое может быть? На момент казни Косте едва исполнилось семнадцать. Какие дети в этом возрасте?

— Дети могут появиться и гораздо раньше. Было бы желание, — хохотнул Константин Константинович, затем приглушил смешок ладонью. — Вы правы, Ким. Я действительно его внук, но на момент казни у деда не было детей. Не интересовался он тогда девушками и имел лишь одну даму сердца — революцию.

— Ничего не понимаю…

— Все просто. Костя Волков давно мертв, но лежит вовсе не в братской могиле вместе с товарищами-бунтовщиками. В ночь расстрела свершилось чудо! Он остался жив. Его повесили последним и… «столыпинский галстук» оборвался. Палач ударил деда прикладом, но у того оказалась крепкая голова. А может, мальчишку все-таки пожалели.

Затем тела сняли из петель и едва присыпали землей. Даже не могли нормально похоронить, твари! Это уже потом местные жители обустроили могилки. А какое паломничество началось в Советское время! Представляете, Ким, из других республик приезжали целыми экскурсиями, чтобы почтить подвиг мальчиков. Конечно, поутри бесились и зубами скрипели. Но что они могли сделать? Тогда и стелу установили, и скамейки со столиками. На могилах всегда были свежие цветы. А что сейчас? Кто помнит? Вашему поколению уже все равно, но ведь жизнь и есть память.

— Вернемся к вашему деду, — Ким мягко прервала поток излияний. — Что случилось дальше?

— А дальше начались странности, — пожал плечами внук революционера. — Дед сумел выбраться из груды тел и доползти до края леса. Вероятно, ему помогли поутри. Те тоже не слишком жаловали царскую власть, и подсобить выжившему революционеру для карликов было только в радость. А там уж Костю нашли жители села Арбино, примыкавшего к Заповедному лесу. Сейчас оно вошло в состав Верены, лишь название осталось в памяти.

Бесстрашные крестьяне скрывали деда от соглядатаев и полиции, кормили и лечили до 1917 года. Он так и жил в лесной землянке, а через некоторое время познакомился с моей бабушкой. А когда пришли большевики, Константин, не поверите, поступил на работу в советскую милицию. Однажды по подземным ходам вместе с напарником он гнался за преступником и вдруг, остановившись, закричал, как будто увидел привидение. Впрочем, товарищ утверждал, что так и было. Призрак с книгой заманил его в заброшенное ответвление катакомб, и больше Костю Волкова никто никогда не видел. Вот и свершилась месть Ницшеанца. Конечно, подземелье потом прочесывали. Народного героя искали всем миром, но что толку? А потом, когда в ходах пропал целый наряд милиции, их и вовсе засыпали от греха подальше.

— Ужасно, — вздохнула Ким. — Выжить ради такой судьбы?

— Вот поэтому я и хожу на могилы юных революционеров, хоть и знаю, что моего деда там нет. Я жду Ницшеанца и верю, что когда-нибудь он сочтет меня достойным узнать правду.

— Мне очень жаль, — девушка погладила опухшую руку. Вернее, едва коснулась пальцами. — Берегите себя, ведь на кладбище буйствуют призраки.

— Вы очень добры, но мне нечего бояться, — улыбнулся Константин Константинович. — Я тяжело болен и почти перешел грань, став для привидений почти своим. Но пока жив, буду мечтать найти тело деда и достойно похоронить.

Ким хотела сказать старику что-то хорошее, но пока искала слова, к роднику подбежал запыхавшийся Асмодей.

Не обращая внимания на визг, он крепко обнял девушку и долго держал, не отпуская:

— Ким, куда же ты пропала. Я уж думал, тебя поутри утащили. Вот дурень, бросил в лесу члена своей команды.

Фаерщица покраснела и, состроив гримасу отвращения, выскользнула из объятий Заратустры.

Утром Ким встала разбитая и измученная, как будто всю ночь напролет крутила огненные веера с поями. Ей хотелось спрятаться под одеялом и не думать ни о чем. Не помогли ни контрастный душ, ни чашка ароматного кофе, который сварил ей Еретик.

Тот умел готовить прекрасный напиток! Женя использовал родниковую воду и качественные зерна, отдавая предпочтение колумбийским. Сначала он с минуту прокаливал сахар в медной турке с узким горлышком. Затем наливал воду, доводил до первого кипения, снимал джезву с огня и только после этого засыпал кофе. Иногда Еретик добавлял немного корицы или молотого перца для вкуса. Или же выжимал в напиток лимон. Кофе получался удивительно крепким и ароматным.

Но в то утро Ким не радовало ничего:

— Мне страшно идти на работу. Чувствую себя зверем, на которого открыли охоту.

— Из-за Александра? — уточнил Женька.

— Нет, он всего лишь пешка в этой игре. Кажется, я начинаю догадываться, в чем тут дело.

Ким постаралась улыбнуться как можно нежнее, поблагодарила за кофе. Карие глаза Еретика засияли от этой неожиданной теплоты:

— Останься со мной…

— Не могу, любимый. Все предопределено.

Девушка надела свои неизменные камуфляжные штаны с толстовкой, надвинула капюшон на глаза, включила музыку в наушниках и нарочито медленно пошла на работу.

Войдя в «аквариум», Ким мельком глянула на часы. Она опоздала на целых двадцать минут. Фаерщица не спеша переоделась. Медленно-медленно застегнула пуговицы на белоснежной блузке, стараясь примять грудь. Надела черные лаковые лодочки на шпильке. Расчесала парик, и уже было приготовилась уходить, как вдруг заметила метнувшуюся тень. В ту же минуту погас свет. Ким затрясло.