Тревожный Саббат (СИ) - Воронина Алина - Страница 46

Ингрид покорно кивнула, потупив желтые глаза.

Девушки пошли по дороге, освещенной звездами. Видимость была отличной. Ким смотрела на небо и удивлялась, почему она раньше не замечала всей его красоты. «Потому что думала о смартфонах, тарифах, премиях и ногтях Цеси. И почему Еретик такая сволочь», — невесело подумала фаерщица.

Наконец фаерщицы нашли удобное место и сели, причем Ким постаралась отодвинуться подальше.

— Я тебе не нравлюсь? — грустно спросила Ингрид.

— Нет, прости, но мы не можем быть друзьями.

— Ладно, сейчас речь о другом. Мы — не просто фаерщики, мы — огнепоклонники.

— Слышала это уже и не раз.

— Мы чтим Заратустру, — продолжила Ингрид. — Великого перса с лукавыми глазами. А наш Асмодей лишь первый среди равных. Хотя у него такая сила внутри, что просто дух захватывает. Ты знаешь, что такое Шаолинь?

— Символ счастья, радости, довольства. Но счастье индивидуальное, личный рай для каждого.

— В целом — да, — согласилась Ингрид. — Но это, конечно, упрощенное понимание. Так вот Саббат — противоположность Шаолиню. Это счастье через страдание. Физическое и духовное. Шаолинь — это статичность, спокойное удовольствие, тихая радость. Саббат — страсть, боль, искупление, кровь. Завтра, 21 июня, Иванов день по старому стилю. И завтра грядет Тревожный Саббат. Время, когда боги спускаются с небес. И можно загадать любое желание. Но только истинное будет исполнено.

— Ты так пафосно рассказываешь, — засмеялась Ким. — И ради этих небылиц стоило заводить меня в глушь?

— Стоило. Потому что я хочу предупредить тебя. Завтра у нас выступление. Будет много зрителей. Толпа дает колоссальный заряд энергии. Толпа необыкновенно сильна. Особенно в Саббат, когда рвется ткань между мирами. Гложет меня нехорошее предчувствие. Будь осторожна. После выступления сразу вызывай такси и уезжай. И еще, вот черный колдовской нож, атэм. Мы погрузим тебя в транс, снимем все защитные барьеры. Если духи попытаются причинить душевную боль, остановить, то…

Ким подняла руки в протестующем жесте:

— Ценю твою трогательную заботу. Да только никому я не нужна. А за рассказ о Саббате — спасибо. Завтра обязательно загадаю желание.

— Ким, ты только прикидываешься такой непробиваемой, — вздохнула Ингрид. — очень прошу, чтобы ни случилось сегодня и завтра, не бойся. Мне будет трудно, но я постараюсь помочь. Хоть ты и не хочешь быть моим другом.

— Слушай, Инг, я хочу крутить пои и прыгать через костер, — жалобно сказала Ким, — миленькая моя, хватит уже рассказывать эти байки и запугивать меня.

— Еще не наступит утро, как ты поверишь, — прошептала Ингрид и протянула Ким бутылку с зеленой настойкой. — Завтра у тебя будет болеть все тело, а у нас выступление. И Саббат. Просто выпей. Затем прими ванну и поешь. Лучше всего — хлеба с мясом.

— Да пойдем уже, — взмолилась Ким, — или мне придется взять тебя за руку и потащить. А ты знаешь, как мне противны прикосновения.

И фаерщицы вернулись к костру.

На этот раз Чайна протянул Ким бутылочку с запахом чабреца. Та с улыбкой поблагодарила. Но фаерщик лишь вздохнул:

— Прости, там тоже наркотики. Но так надо. Ты должна увидеть наших богов. И они приведут тебя к твоим призракам.

Асмодей подал девушке перчатки, в которых та обычно крутила огненные пои, чтобы не пачкать руки керосином.

— Зачем мне они? — удивилась Ким.

— Потому что тебе придется взять нас за руки. Но ты же не хочешь прикосновений. Прости, но это обязательно, — мягко сказал Заратустра.

— Да хватит уж передо мной извиняться.

— Ты себя хорошо чувствуешь? Не тошнит? — поинтересовался Асмодей.

— Замечательно.

— Тогда возьми меня за руку.

Но Ким встала между Ингрид и Чайной. Атэм лежал в кармане джинсов и жег бедро.

— Чтобы не случилось, не отнимай руки, — предупредил Заратустра и продолжил странно изменившимся голосом:

— Пусть то, что мы будем делать накануне Тревожного Саббата, не причинит никому вреда и не обернется против нас. Я провозглашаю, что все астрологические соответствия соблюдены.

И прошу принять участие в ритуале духов Востока, стихию Воздуха. Дайте нам воздушность и легкость в принятии решений. Дайте нам ваш интеллект и слитность

Я прошу также принять участие в нашем ритуале духов Запада, стихию Воды. Дайте нам вашу чистоту, вашу гибкость, вашу силу. Помогите нам в том деле, которое мы задумали.

Я приглашаю духов Севера, стихию Земли принять участие в нашем ритуале. Вы — хранители всех сокровищ и кладов, помогите нам найти свой клад. Дайте нам вашу мудрость и уравновешенность.

И с особым удовольствием я призываю духов Юга, стихию Огня. Мы — огнепоклонники. Мы — зороастрийцы. Каждый день работаем с огнем и любим его. Да пребудет с нами сила и страсть, творчество и вдохновение. Я прошу у вас помощи в поиске сокровища, которое принадлежит моей семье. Клада, который спрятал Ницшеанец. А взамен я отдам всю силу, весь холод, всю ненависть и равнодушие Ким. Да будет так!

Ким вдруг стало по-настоящему плохо. Казалось, из нее вынимают душу. «Подумать только, холод и равнодушие тоже имеют свою цену,» — подумала девушка, бессильно упав на колени. Но встала почти сразу, потому что жесткая ладонь Чайны еще крепче сжала ей руку.

Сначала фаерщики просто обходили вокруг костра. Это напоминало хоровод, но вскоре движения стали порывистыми, ходьба перешла в бег. От дикого вращения у Ким закружилась голова. Ингрид побледнела и до крови закусила губу. Может быть, это продолжалось десять минут, а может, час. Ким потеряла чувство времени. Наконец, Асмодей остановился и воскликнул:

— Слава духам! Слава Огню! Слава Великому Заратустре! Почему мы стоит на этом пути? Мы хотим ответов и получим их.

И без всякого перехода:

— Ким, скажи, где спрятан клад?

— Не знаю, — растерялась девушка.

— Ты сегодня дашь мне ответ. Духи будут говорить через тебя, — будничным тоном сообщил фаерщик. — Прости, но мне придется довести тебя до нужного состояния и сломать все преграды в твоем мозге. Призраки и духи уже пришли. Они ждут встречи с тобой. Разомкните руки! Больше мы не сможем защитить тебя. Выпей еще, Ким.

— Ты с ума сошел? — возмутилась Ингрид. — Зачем ты мучаешь ее? Хочешь, я проведу ритуал? Я более привычна к потустороннему.

— Духи не придут к тебе. И Ким уже все решила, — равнодушно ответил Асмодей. — Она знает, что если мы найдем клад, я ей воздам. Да и призраки оставят в покое. А деньги для Ким значат многое. Это возможность помочь Еретику и стать свободной. Пей, девочка, и не бойся ничего. Я рядом.

Ким широко раскрыла глаза и почти вплотную подошла к Асмодею.

— Я бы тебя обнял, если б ты не боялась. Но тебе больше поможет другое. Чайна, бери варган, Ингрид — там-там. Играйте, призывайте духов. А я буду рядом, моя милая.

И Ким выпила напиток залпом. Мечтая, чтоб Заратустра всегда так на нее смотрел.

А потом Ким увидела духов. Они были невысокого роста, где-то по пояс человеку. В страшных масках дракона, тигра, змеи, грифона, крокодила. Но Ким было не страшно, а скорее весело. Девушка поняла, что духи всегда были с ней. И когда она бросила горячий чайник в Еретика, и когда увидела замок в огне, и когда Ницшеанец пытался сказать ей что-то очень важное. На минуту Ким поняла все. И в чем истинный смысл Саббата, и как найти Шаолинь. Нож выскользнул из ее руки.

Она прошла мимо духов, приветливо улыбаясь им. В самом конце ряда стояли Ницшеанец и Аглая.

— Рады приветствовать тебя, Ким! Наконец-то ты с нами.

— У меня один вопрос. Всего один. Почему я? Что во мне такого особенного? Почему не ведьма Ингрид видит тебя, Ницшеанец? И не твой потомок Асмодей? А может, и правда дело в том, что я наполовину мертва?

— Нет. Ты удивишься, насколько все просто, — ответила Аглая Феоктистова. — Иней была права, хоть и не полностью. Нам нужна память. И нам не нравится настоящее, не способное помнить. Нас пугают потомки — такие как Александр, весь ваш аквариум. И Асмодей. Да ваша жизнь страшнее смерти.