Синтез (СИ) - Ярне Борис - Страница 33

— Почему, хотел… хочу… но…

— Гораздо проще быть клоуном для самого себя, не так ли? Слабость нельзя скрыть ничем. Её можно только победить. Уничтожить.

— Уничтожить. Я не знаю, как можно… — Максим осекся.

Минуты три они шли молча.

— Для начала, об этом стоит задуматься, — продолжил Брат. — Надеюсь, твой час ещё не настал. Надеюсь, свой час ты ещё не назначил. Как говорил тот же Сенека, где оказывается бессилен ум, там часто помогает время, и, конечно же, глупо чувствовать себя несчастным из-за того, что когда-нибудь станешь несчастным.

— Проклятье! — воскликнул Максим.

— Что ещё не так? — осведомился Брат.

— Это же тот самый гражданин, что сбежал от меня.

— Я смотрю, тут интересно. Пожалуй, не буду тебе мешать.

Незнакомец, ускользнувший от Максима, не пожелав делиться с ним сигаретами, оказался в нескольких шагах от него, — он не спеша прогуливался по той же улице, в том же направлении. Желание удовлетворить любопытство, экспериментальным путем познав теорию случайных процессов, подбросило Максима в сторону незнакомца с криком:

— Уважаемый!

Незнакомец, не останавливаясь, мгновенно развернулся и направился в противоположную сторону.

— Прошу прощения, уважаемый! — Максим настаивал на диалоге. «Уважаемый» лишь резко прибавил скорость и начал увеличивать дистанцию. Максима это возмутило, он перешёл на бег. Нагнав незнакомца, он, пытаясь заглянуть ему в лицо, закричал:

— Я вас не понимаю, что вы от меня бежите? В конце концов, почему вы себя так ведете?

Незнакомец, никак не отреагировав на замечание, продолжал равноускоренное движение, тем самым заставляя работать на износ подтачиваемую никотином и алкоголем дыхательную систему Максима.

Погоня?

«Не понимаю, что происходит? — думал Максим. — Нелепо начавшийся день, имевший нелепое продолжение, несомненно, должен также нелепо закончиться».

Незнакомец прибавил шагу и перешел на бег. Максим начал отставать.

— Уважаемый… — пролепетал он. Незнакомец его не замечал. Вдруг Максим обнаружил ещё одного бегуна. Тот только что выскочил из остановившегося неподалеку дилижанса и ринулся в сторону Максима. Опешив, Максим остановился, прислонясь к стене дома. Второй незнакомец пробежал мимо Максима. Сомнений не было: второй незнакомец гнался за первым незнакомцем.

«Может, я тут вообще не при чем?» — Максим тяжело дышал, глядя в след погоне.

В этот момент погоня скрылась в переулке, метрах в ста от того места, где остался стоять Максим. Недолго думая, он ринулся туда же. Забежав в переулок, Максим оказался в довольно-таки большом, но пустом дворе.

— И куда же все подевались? — разочарованно прошептал он. — Похоже, всё закончилось. И что это всё было?.. Что-что? Это был виски…

Максим развернулся в сторону выхода из переулка, но, сделав шаг, понял, что ещё не совсем всё закончилось. Понял он это по тому, как потемнело у него в глазах. Он ощутил легкое покалывание в области шеи и слабость в коленях. Вокруг всё закружилось и расплылось.

«Мягкой вам посадки, Максим Сергеевич». Он потерял сознание.

Часы закончили бить очередное время, такое неинтересное для человека, сидящего перед свечой.

— А твоя свеча горит вечно?

— Пока я живу.

— Но, ты же сказал, что живёшь всегда.

— Так почему свеча не может жить столько же?

Ветер продолжал злобно завывать за окном, и, казалось, что он вот-вот разобьёт его своей яростной силой. Но как только эта мысль приходила в голову, зловещий вой превращался в сладкое мяуканье теплого летнего ветерка.

Жизнь настолько же темна, насколько бесконечна.

Замок пугает своей мощью. Мощь, вообще, пугает всё и всех. Таков закон природы силы и слабости. Постичь этот закон дано немногим, да и не зачем, вероятно.

— Вы сейчас думали об этом?

— Я всегда о чём-то думаю.

— Раз вы употребляете такие слова, как «вероятно», то вам свойственно сомневаться?

— Я мгновение назад сказал, что думаю всегда. Этот процесс немыслим без сомнений или жажды познания. Благодаря этому мы становимся умнее и глубже, бесконечно глубже, поскольку нет конца познаниям.

— Обладая таким багажом знаний и ума, человек становится могущественнее.

— Чем умнее и глубже человек, тем труднее и трагичней его жизнь. Так, кажется, сказал Шопенгауэр. Так что, нужно сначала решить, стоит ли принимать на себя ответственность.

Ветер снова рванул и прокатился жутким гулом по стенам замка. Где-то внизу бушевало море, дополняя мощь, пугающую начинания.

Свеча продолжала гореть перед его глубоким взором.

— Да, понедельник день тяжелый! Мои люди доложили мне, что пацана какого-то пригрела вчера. А, Целительница душ и тел человеческих? Сказали, череп подпортили или ещё чего. Жив, герой?

— С ним всё в порядке, что тебе ещё?

— А кто таков? Что стряслось?

— Ты зачем пришёл? Хочешь, чтобы я тебе погадала? Ты хорошо знаешь, что ничего доброго от меня не услышишь. Так, что пришёл? Тёщу навестить, или внучку мою ненаглядную?

— Внучка твоя ненаглядная в силу природы ещё и дочь моя. Забыла? Сколько можно устраивать этот цирк? Прости, мать. Или нарочно так и норовишь нарваться на мою грубость? Тебя это потешает? Где Лала?

— От такого как ты я и не жду ничего другого. Три месяца тебя не было видно. Явился снова. Мы не скучали, ни я, ни Лала.

— Она моя дочь.

— Она моя внучка!

— Я принес…

— Не нужны нам твои грязные деньги! Не хочу, чтоб грехи твои на нас пали, сколько тебе повторять. Хватит того, что дочь мою сгубил! Изверг, скольких ты погубил, всё богатство твое на лжи да крови…

— Сколько пафоса в устах простой цыганки. Твои завороты или как там у вас это называется, на меня совершенно не влияют. Можешь, хоть все силы ада на меня спустить — мне по боку.

— Оно и видно — всё тебе по боку.

— Эх, мать, твою мать, ты бы хоть пластинку сменила, один в один меня паришь!

«Так, а собственно, где это я? — сам себя спросил Максим, увлекшись подслушиванием разговора, доносившегося из-за закрытой двери. Он обнаружил себя, лежащим в одежде, но без пиджака, который висел тут же, на стене, на жесткой кровати под грубым одеялом в очень маленькой комнате, напоминавшей чулан. Быстро, но крайне смутно, прокрутив в голове события прошедшего дня, не сильно насыщенного разнообразием, он ощутил в этой самой голове необычную для похмельного состояния легкость и весьма слабую, учитывая удар (если это был удар) отправивший его сознание к потере, боль в затылке.

— … Когда-нибудь тебя не станет, и с чем останется Лала? Бывай, мать. — Максим продолжил слушать разговор, который на этом и закончился, о чём оповестил сначала шлепок чего-то бумажного о стол, потом быстрые шаги и грохот захлопнувшейся двери.

Максим решил подняться. Он откинул одеяло и сел на кровати. «Странно, как бодро я себя ощущаю», — подумал он. Натянув туфли, стоявшие около кровати и накинув пиджак, он открыл дверь и, только сделав шаг из своей опочивальни, тут же наткнулся на взгляд, повергший его в трепет. Причем этот трепет был уже третьим за последние три дня. Перед Максимом стояла та самая цыганка, которую он видел перед банкетом и встретил после него. Он снова глядел в её глаза как кролик, не смея пошевелиться.

— Проснулся? Как голова? — как ни в чем не бывало начала старушка.

— Я, да… ничего, вроде… — начал было Максим.

— Что ты такой испуганный? Как пить, так вы все герои. Дай гляну. — Она притянула Максима к себе, нагнула ему голову, осмотрела ее. — Все в порядке, как новенький. Это был не удар.

— А как я тут оказался? — спросил хоть что-то Максим, оглядывая бедную обстановку комнаты. Окна, приютившиеся под потолком и обрешеченные снаружи, позволили ему предположить, что находится он в подвале.