На боевом курсе (СИ) - Малыгин Владимир - Страница 40

— Вы правы. Если действовать по первому варианту… Справитесь?

— Справиться-то справлюсь. Не в этом дело…

— Великий князь согласен на проведение этой операции, — понимает с полуслова мои сомнения Колчак. Бросает короткий взгляд в сторону Александра Михайловича. — Даже изъявил просьбу лично во всём этом поучаствовать.

— Вы понимаете, каков при этом реальный риск? Ведь уйти после бомбёжки просто так нам никто не даст? И прикрытия у нас никакого ни в воздухе, ни на море не будет. Вы отдаёте себе в этом отчёт? Не окажусь ли я в случае чего крайним?

— В случае чего не только вы один, мы все крайними останемся… — вступает в разговор адмирал. — Но мы люди военные, нам к риску не привыкать.

— А Второв? — напоминаю о промышленнике. И наступаю, судя по всему, с этим уточнением на «больную мозоль» всем присутствующим. А Александр Михайлович делает вид, что его в кабинете вообще нет. Успеваю заметить мелькнувшую на его губах улыбку. Сразу приходит понимание — очень ему нравится всё происходящее в кабинете. И предстоящая авантюра, похоже, тоже весьма и весьма по душе.

— Не возражает, — скривившись, отвечает Эссен.

Да, тут простым приказом не отделаешься, наверняка поуговаривать Николая Александровича пришлось. Непривычно такое адмиралу. Но это его заботы, не мои. Кстати, а про тёплую-то одежду для пассажиров я забыл! Даже и в голову не пришло позаботиться. И о парашютах для них же! Напоминаю, пока не поздно. Колчак в ответ кивает согласно.

Дальше в двух словах получаю задачу. А что тут рассусоливать? Если получится, пролечу над каналом. Будет удача на нашей стороне — попадётся подходящий транспорт. Тогда и отработаю по нему новыми бомбами. А дальше ничего от меня не зависит. Дальше как карта ляжет… Ну а нет… Так на нет и суда нет. Правда и в этом случае нас немцы просто так не выпустят. Придётся прорываться. Поэтому лучше уж успешно отбомбиться. Чтобы не зря рисковать. Хотя бы на порт Киля. Об этом, к слову, никто не говорит, но всё всем понятно без слов.

Александр Михайлович встаёт, приближается практически вплотную ко мне, так, что даже становятся видны поры кожи на лице, обдаёт запахом табачища.

— И что вы об этом думаете? Реально ли выполнить такую задачу? — спрашивает меня, недовольно при этом сморщившись.

— Реально.

А что тут ещё скажешь? Краткость — сестра таланта. Штамп избитый, но моменту прекрасно соответствует. Выполнить-то нечто подобное и в самом деле вполне возможно. Более того, я и сам нечто подобное замыслил, только не в канале, а просто по ходу выполнения полёта. Ну, как-то не сообразил я про него. Напрягает одно — присутствие на борту князя. Прав я, правы Колчак с Эссеном, ох, как правы. Случись что, и нам всем не простят…

Вечером собрал в своей комнате весь экипаж, кроме тех, кто на стоянке дежурил. Представил нашего штурмана, рассказал о предстоящем вылете. Подробностей и целей не уточнял, сослался на длительный разведывательный полёт. Поэтому ещё раз напомнил с утра проверить пулемёты, магазины и ленты, не забыть воду для ««Максима». Хотя… Какая ему вода при такой температуре за бортом? А на будущее нужно добыть ««Максим» без водяного охлаждения. Вроде бы как есть уже подобный в Бельгии? И охлаждение тут не требуется, потому что набегающим воздушным потоком ствол отлично охлаждается.

Остальное как обычно. Воздушные стрелки свою задачу знают, фотоаппарат тоже готов к работе. Так что получилось, будто я сам нервничаю перед вылетом. Хотя, пусть так. Зато народ перестал томиться неизвестностью. Чуяли что-то этакое, не дураки же. И наши новые инженеры после получения конкретной задачи наконец-то немного расслабились, перестали постоянно со своими записями сверяться и в который раз проверять, не забыли ли чего в самолёт загрузить…

Пора бы и отбиваться ко сну, но маятно мне что-то, тревожное чувство так и не проходит. Посидел у стола, плюнул и потянулся за одеждой. Михаил на своей кровати насторожился, отложил в сторону газету, смотрит внимательно. Увидел, как я взялся за сапоги, и не выдержал:

— Ты куда?

— Прогуляюсь до самолёта, гляну, всё ли в порядке.

— Зачем? Там же наши дежурят? Спать бы лучше ложился. Завтра ведь тяжёлый день предстоит.

— Ты сам ложись. А я пройдусь перед сном.

Натянул сапог, притопнул ногой, подхватил второй под внимательным взглядом товарища. Опоясался портупеей, проверил револьвер в кобуре, потянулся за пистолетом.

— Погоди, и я с тобой прогуляюсь, воздухом подышу, — подорвался с кровати Михаил, завидев мои манипуляции с оружием. Это я затвор передёрнул и в карман браунинг сунул.

Лебедев быстро, буквально в три приёма оделся, вбил ноги в сапоги и, следуя моему примеру, проверил оружие.

— Я готов.

Ну и я готов. Осталось только кожанку накинуть да к казачкам нашим заглянуть. Хорошо, что далеко ходить не нужно, наши двери по коридору рядом находятся.

Стукнул тихонечко к ним в комнату, и створка тут же на вершок приоткрылась.

— Случилось что, ваше благородие? — внимательно смотрит на меня полностью одетый казак и распахивает дверь. А в правой руке револьвер держит. И грамотно так держит, стволом вперёд не тычет, но сразу видно, что готов к стрельбе. Похоже, не у одного меня чуйка сработала. За спиной пустая комната, больше никого не вижу. А где подхорунжий?

— Семён, мы с Михаилом прогуляться решили. К самолёту. Что-то тревожно мне. Осмотреться бы вокруг. Предупреди Игната.

— А что меня предупреждать? — вывернулся из-за угла старший из охранников. — Ты заходи, Сергей Викторович, расскажи, почему тревожишься?

Пришлось нам заходить.

— Только рассказывать особо и нечего, кроме своих маятных ощущений. Не по себе мне как-то.

— Если не по себе, то пошли. Только сразу к самолёту не пойдём, зайдём со стороны моря. И выходить отсюда через окно будем. Мало ли кто за входом приглядывает…

Хорошо, что здание одноэтажное, поэтому покинули комнату без проблем, предварительно погасив лампу.

Сразу же ушли в тень, присели. Каким-то чудом у меня в руке револьвер образовался. Игнат только одобрительно фыркнул на такое моё художество.

Дождались, пока луна за облаками скроется, и перебежали к следующему зданию. Ветер сухими листьями на деревьях шуршит, наших шагов не слышно. В смысле наших с Михаилом, казаки-то в своих мягких полусапожках словно кошки тихонько передвигаются. Прошли вдоль деревянной стены, остановились возле угла. Перед нами ограда из колючей проволоки. В спину Михаил стволом своего револьвера ткнул. Оглянулся, цикнул на него тихонечко, почти неразличимо, дёрнул углом рта. Даже в темноте заметил, как смутился Лебедев, опустил руку с револьвером.

Всё, перед нами аэродромное поле. Справа море шумит, слева впереди ангары темнеют.

— Сергей Викторович, вы пока тут постойте. А мы с Семёном быстренько вокруг осмотримся, — наклонил близко-близко ко мне голову Игнат. Даже кивнуть в ответ не успел, а казачков уже и след простыл. Были и исчезли. Испарились. И ведь не скажу, что совсем уж темень непроглядная вокруг. Кое-что видно, особенно когда луна из-за облаков выглядывает, а не успел заметить, как они убежали. Только две смазанные тени в сторону моря мелькнули.

Присел на корточки, так меня меньше заметно. Следом Михаил опустился, придвинулся вплотную, голову тянет, сказать что-то хочет. Повернулся к нему.

— Так и будем здесь сидеть?

— Да. Придётся подождать. Ты не расслабляйся и по сторонам поглядывай.

— Так не видно же ни черта! — сдавленно ругнулся в ответ Михаил. Но добросовестно уставился в темноту. А я больше не вглядывался, а вслушивался.

И всё равно прошляпили возвращение наших товарищей. Хорошо, что они сообразили, легонечко из-за угла кашлянули и нас по именам позвали. А то мало ли что можно от неожиданности начудить.

Опознались и уже спокойно приблизились.

— Прав ты оказался, Сергей Викторович. Не подвело тебя чутьё. Под берегом лодка пустая. На песке следы в сторону ангаров уходят. Что делать будем? Тревогу играть?