Осколки падающих звезд (СИ) - "MissMercy97" - Страница 17

Гермиона громко фыркнула и схватила книгу МакГонагалл, чтобы вновь занять себя хоть чем-нибудь. Ей необходимо было избавиться от непреодолимого желания запустить в Малфоя жалящее заклинание.

— И не думай так громко. Шум от твоих мыслей раздражает, — он вновь запрокинул ноги на стол.

— Я буду думать, как захочу. Ты сам напросился отправиться со мной, — отрешённо отозвалась Гермиона, предварительно несколько раз прогнав воздух через лёгкие.

— Не думал, что будет так… — Малфой поднял голову, — тесно.

— Мой план был рассчитан на одного человека.

И вновь тишина. Давящая. Уничтожающая. Бьющая по барабанным перепонкам не хуже Бомбарды.

«Фидуцио сигнум — чары, действующие так же, как компас. Волшебник, запустивший их над собой, оповещает о своём местоположении волшебника, для которого они предназначаются…»

«Словно Полярная Звезда в небе» — пронеслось в голове Гермионы.

«…Эти чары источают изумрудный свет, однако, если волшебник, запустивший их, утрачивает жизненные силы, то цвет постепенно, по мере истощения магии, приобретает красноватый оттенок…»

Гермиона доверяла МакГонагалл. Беспрекословно. Любимый профессор, действительно удивительная волшебница — могущественная и мудрая. Гермиона восхищалась ей. Искренне.

«…Если искры угасают, то это указывает на то, что волшебник, использовавший эти чары, мёртв…».

В главе про эти чары через строчку повторялось слово доверие. И мгновенно в её голове вспыхнули глаза Гарри и Рона. Им она тоже доверяла. Как никому.

«…Преимущество этих чар в том, что их не может увидеть человек, который не знает об их существовании…».

Февраль выдался холодным. Её сознание пронзили воспоминания о небольшой палатке, в которой они с Гарри и Роном прятались от снега или дождя. Поиски крестражей были чёрным пятном в её душе, как бы это символично не звучало. Она помнила тот обволакивающий каждую клетку тела холод, отпечатывающийся в мягких тканях озноб, и постоянную, непрекращающуюся дрожь. Гермиона считала дни. Каждый день вплоть до второго мая. Чтобы её голова работала тщательнее, она не давала своему мозгу отдыхать. Она запоминала события, время, места, запахи. Абсолютно всё.

Рон. Его бледные губы, коснувшиеся её, она тоже помнила. Отчётливо и слишком ярко, и это хотелось забыть. Это воспоминание причиняло боль. Странную и необоснованную. Она считала, что их отношения — предательство дружбы. Они столкнулись вместе — два отчаянных одиночества, которые держались на волоске от смерти.

То лёгкое прикосновение губ в Норе было стихийным и непредсказуемым. Лишним. Тогда было не время для этого. Гермиона полагала, что Рон чувствовал это, но тоска, которая одолела его, заставляла искать то, чем можно заткнуть визжащее и раздирающее внутренности чувство скорби. Эти чувства… они были неуместны.

Но Гарри возникал в голове чаще.

Когда они ужинали в Норе после Битвы, он долго смотрел на пустующее место Джинни. Но затем с его уст сорвалась фраза, так отчётливо опечатавшаяся в памяти Гермионы: — «Моя жизнь — это кладбище несбывшихся надежд».

Именно тогда в голове Гермионы не осталось места для сомнений. В тот же вечер она потихоньку начала складывать в свою сумку необходимые ей вещи. Удивительно, что Министерство сразу же после войны не изъяло её сумку и не наказало Гермиону за применение заклинания незримого расширения.

Два котла, на всякий случай разных размеров, книги, кое-какая одежда, несколько перьев, чернила, несколько ингредиентов, которые удалось достать без лишних вопросов, самые обычные и ходовые зелья — малая часть того, что лежало в её сумке.

В номере стало невозможно душно. Напряжение можно было легко пощупать и разрезать даже тупым ножом. Гермиона отложила уже прочитанную вдоль и поперёк книгу и громко выдохнула через нос.

— Пойду, куплю что-нибудь поесть, — встав с кровати, она мигом накинула на себя пуховик и замотала горло шарфом.

— Очки, — пробубнил Малфой.

Она свела брови к переносице, стараясь не смотреть на него. Мигом нацепив очки, она скрылась в коридоре. Проскользнув мимо задремавшей владелицы, Гермиона оказалась на безлюдной улице. Ей нравилось это состояние города. Окраина чаще всего пустовала, здесь не было ни туристов, ни больших открытых пространств. Скитание вдоль тихой улицы позволило ненадолго очистить разум.

Малфой давил своей энергией. Одного его взгляда хватало, чтобы настроение портилось в одно мгновенье. Он высасывал положительные эмоции, словно дементор.

Одиноко горящая вывеска продуктового магазина была единственным ярким пятном в уличной тьме. Гермиона невольно вспомнила, как они бежали со свадьбы Билла и Флер.

«Привет из ночных кошмаров» — иронично отметила она про себя, ныряя внутрь продуктового. Гулкий звук удара железной двери стоном разнёсся по металлической поверхности. Колокольчик на двери радостно брякнул.

Нащупав на прилавке парочку свежих сэндвичей, Гермиона сгребла их в охапку, захватив попутно несколько пачек крекеров. Всучив несколько купюр мужчине в заношенном свитере, катышки с которого можно было сдирать целую вечность, Гермиона побрела обратно, надеясь, что Малфой испарился.

***

— Идиотские чары, — вот, что встретило её, стоило отворить входную дверь номера. Малфой находился всё в том же положении, но в руках сжимал книгу МакГонагалл и недовольно кривил губами.

— И в чём же заключается их идиотизм? — водрузив все покупки на свою кровать, она аккуратно отделила свою еду от еды Малфоя.

— Доверие? Серьёзно? Это бред.

— Я так не считаю. Это очень сильные чары, которые подвластны не всем, — нехотя, она положила возле Малфоя несколько сэндвичей и одну упаковку крекеров. — Видимо, это тебя и бесит.

— К чему ты клонишь, Грейнджер? — он с подозрением уставился на крекеры и перевёл не менее подозрительный взгляд на Гермиону.

— Кому ты вообще доверяешь, Малфой? — её губы изогнулись в ухмылке.

— Только себе, — его самодовольство било ключом.

— Ничего другого не ожидала услышать, — она картинно закатила глаза и, стянув с себя колючий шарф, громко плюхнулась на кровать.

— Да катись к драклу, — он швырнул книгу, которая на мгновение вспорхнула, шурша бумажными крыльями, словно птица, и ударилась об ногу Гермионы. — Ты меня не знаешь.

— Больная тема, Малфой? — накал возрастал. Гермиона ощущала это всеми фибрами души, но не могла остановиться. Теперь она была в роли хищника, и это амплуа нравилось ей гораздо больше.

— Не пытайся вывести меня из себя, Грейнджер, — Малфой мгновенно изменил тон голоса. Он вновь говорил ровно, без признаков раздражения. — Я легко могу прикончить тебя. И тогда всё. Долго ли без тебя протянет Поттер?

Грудную клетку Гермионы будто сжало с обратной стороны. Эти слова задели оголённый нерв, сводя с ума. Малфой источал опасную и утончённую жестокость, от которой хотелось скрыться в недрах одеяла. Воздух в комнате, прохладный от сквозняка, звенел от напряжения и повисшей тишины.

— Не пытайся меня хоть как-то уколоть, Грейнджер. Я знаю, как задеть твои слабые места, — отчитал он. — Сомневаюсь, что Святой Поттер знает о твоём маленьком путешествии с Пожирателем Смерти. Так что не вякай по поводу доверия.

— Это здесь не при чём.

— Ну, конечно, — хмыкнул он, позволяя своим губам расплыться в довольной усмешке.

— Сделаешь хоть что-то, и Обет убьёт тебя, Малфой, — Гермиона злилась. Пыталась подавить это в себе, но каждый его вздох выводил ещё больше.

Малфой спокойно распечатал сэндвич и быстро отправил его в рот, сделав большой укус.

«Подавись!» — пронеслось вихрем в голове Гермионы, но она прикусила язык и уперлась взглядом в свою оголившуюся руку со шрамом.

— Не дождешься.

— Не смей лезть мне в голову, Малфой.

— Я уже говорил, ты думаешь сли-и-и-ишком громко.

Яростно схватив свой сэндвич, она немедленно с ним расправилась, шустро сходила в душ, нанесла на локоть мазь, благодаря которой, наконец, смогла сгибать пальцы, и постаралась быстро позволить сну взять её в плен.