Оковы безумия (СИ) - "MissMercy97" - Страница 10

Когда Грейнджер погладила Пики по голове, после приготовленного завтрака, эльф весь сжался и быстро испарился в воздухе. Драко был уверен, что существо в данный момент верещало от радости и плакало, скорее даже, рыдало и билось в истерике.

Грейнджер часто ходила мимо своей палочки, которую Драко поместил в заколдованную стеклянную коробочку. Но ей не хотелось касаться её. В ней не пробуждался огонь. В глазах до сих пор не вспыхивала искра.

— Плед, — произнесли её губы, когда она удобно улеглась на кровать. Драко кивнул и достал из комода нетронутый более нескольких месяцев мягкий плед, сложенный её собственными руками. Он столько раз подавлял в себе желание схватить его и вдохнуть запах Грейнджер, пропитавший ткань. Она коснулась пальцами пледа и отпрянула, затем снова протянула руку и крепко ухватилась за него, следом прижав к груди.

Она погрузилась в сон, проглотив зелье и сжав своё одеяльце.

Иногда выпадали такие дни, что Грейнджер вовсе не хотела видеть Драко, но когда это случалось, он был готов перевернуть всё вверх дном. Она просто закрывалась в комнате и выходила из неё спустя сутки с опухшими и красными от слёз глазами и дрожащими губами. И только спустя время Драко осознал, что это были чувства. Она стала чувствовать не только пустоту, и как бы ему ни было больно думать о том, что в её голове в первую очередь начали появляться образы того, что причиняло ей мучения, Драко оповестил Поттера, что лёд тронулся.

Поттер прибыл на следующий день в то время, когда у Грейнджер по расписанию был дневной сон, который она, как прилежная ученица, всегда соблюдала.

— Что?

— Она плачет. Стабильно раз в три дня, — отчеканил Малфой, и его радостный тон вывел из себя Поттера.

— Плачет? И ты доволен?

— Ты не понимаешь? — закачал головой Драко. — Плач — это эмоция. Да, болезненная, но…

— Если она вспомнила чувство боли, то вспомнит и остальное.

— Десять очков Гриффиндору.

***

Драко не ожидал, что следующей эмоцией станет гнев. И тогда он заметил, как сверкнули её глаза, точнее молнии. Те самые молнии, которые она пускала в него, стоило им начать ссориться.

— Успокойся, — начал Драко тихо, смотря на неё, держащую в руках тяжёлую глиняную ступку для специй. — Опусти её на стол.

Когда он договорил это, то едва успел увернуться от летящей в него посуды. Грейнджер была вне себя, а причина таилась в абсолютно нелепом моменте — Драко сам налил чай, когда она медленно потянулась к сервизу. Он посчитал, что это будет смешно, но теперь ему осталось лишь уворачиваться от тарелок, кружек и всего того, что попадалось ей под руку.

— Грейнджер! — пролетевшее мимо его лица блюдце разбилось вдребезги и разлетелось по углам в виде осколков. Она замерла и пыталась отдышаться. Сомкнутые в жёсткую линию губы от гнева, сведённые до предела брови и вздымающаяся грудь стали признаками ещё одного успешно уничтоженного барьера. — Столько посуды перебила, Мерлин. Пики будет расстроен.

И эта реплика послужила катализатором для уничтожения следующего барьера — жалости. Горячие слёзы вырвались из глаз, и щёки стали вмиг красными. Драко прикусил язык и скривился. Он сделал шаг, оценив её состояние, ещё один, окинув взглядом трясущееся от плача туловище, пока не оказался рядом. Драко поднял руки и плавно опустил ей на плечи. Она оцепенела и замерла. Словно в замедленной съёмке, Грейнджер подняла голову.

Прямой солнечный луч коснулся её ресниц с бусинками слёз на них.

— Пики не обидится. Он тебя любит. Тебя все любят, Грейнджер.

И в это мгновение она обвила его талию руками и прижалась лицом к груди, оставляя влажные следы на рубашке. Тепло, прокатившееся по телу, стало всеобъемлющим. Таким, которое обволакивало каждый атом. И Драко зажмурился, пытаясь не дать скупой слезе соскользнуть вниз.

Словно во сне наяву Драко существовал целую неделю после объятия. Больше Грейнджер не прикасалась к нему, а он не смел вторгаться в её личное пространство самостоятельно. Проснувшись с утра в кресле с затёкшей задницей, Драко испуганно осмотрелся вокруг. Кровать Грейнджер была пуста. Он взглянул на пустой флакончик на тумбе, который, по какой-то причине, не убрали эльфы, и выдохнул. Драко хрустнул позвонками и двинулся на первый этаж.

Грейнджер не оказалось на кухне. Вызвав эльфа, Драко узнал, что она уже полчаса стояла напротив шкафа, где хранилась её палочка.

— Хочешь? — спросил Драко, стараясь сначала громко пройтись по коридору, чтобы предупредить Грейнджер о своём приближении, а затем ещё прокашлялся у двери в надежде не напугать её своим голосом.

Она отрицательно качнула головой и развернулась к нему.

— Не хочу.

Драко с трудом сглотнул, заметив, что под её водолазкой нет лифчика и соски были заметны даже невооружённым глазом. Рвано выдохнув, он несколько раз моргнул, стараясь откинуть такие мысли подальше.

— Ты завтракала? — хриплым голосом спросил он, отведя взгляд в сторону.

Грейнджер положительно кивнула. Она откинула волосы назад и внезапно уставилась в одну точку — точку, располагающуюся чуть ниже пупка Драко. И стоило ему опустить взгляд туда, как его желваки напряглись, а к щекам прилила краска.

— Нам лучше… пойдём на кухню, — пробормотал Драко и, собираясь сделать шаг в коридор, вновь посмотрел на Грейнджер и её ноги. — И надень носки. Простудишься.

Она тихо хихикнула, закрыв рот ладонью, и Драко посчитал, что отныне это — его любимый звук.

Грейнджер отказывалась спать днём. Ворчала и надувала губы, как маленький ребёнок. Было сложно сохранять спокойствие и не злиться, когда она делала лишь глоток зелья, а не до дна выпивала жидкость из флакона. Грейнджер кривилась от горького вкуса и хотела плеваться.

Драко теперь мог касаться её подбородка и проводить пальцем вдоль линии челюсти, чтобы успокоить и убедить Грейнджер, что это необходимо. Одно из таких прикосновений закончилось ещё одной разрушенной стеной.

— Мне… я хочу… — заплетающийся язык не позволял Грейнджер говорит ровно, — чтобы ты спал не там. Не в кресле. Здесь, — она хлопнула ладонью по свободной стороне кровати. — Вот прямо здесь. Можно?

Драко молчал несколько секунд, выискивая в омуте её глаз что-то, и ему удалось наткнуться на тусклый, но такой родной огонёк. Он кивнул, и Грейнджер мягко улыбнулась.

Этой ночью сну не получилось настигнуть Драко. Когда грудная клетка спящей, перевернувшейся во сне Грейнджер оказалась прижата к его боку, он затаил дыхание, всматриваясь в тени на потолке. Это было сродни безумию — ощущать её тепло. Она по-хозяйски закинула на него руку и засопела.

Следующие ночи не отличались от предыдущих. Драко не удавалось смыкать глаза на долгое время, отчего мешки на его лице становились всё более и более тёмными. Он просыпался каждые два часа, чтобы убедиться, что Грейнджер в порядке. И теперь он, дёргаясь от неожиданного пробуждения, подвергался её успокаивающим поглаживаниям сквозь сонную пелену.

Грейнджер касалась его без смущения или надрыва. Она делала это обыденно, естественно, словно так оно и должно быть. Её рука мягко ложилась ему на плечо за завтраком или пальцы выводили круги на ладони во время чтения.

***

Перед Рождеством, когда эльфы украсили Поместье и повесили все игрушки на ёлку, Грейнджер протянула ему небольшой конверт.

— Подарок?

— Да, — коротко ответила она и, замявшись на секунду, продолжила: — Открой на Рождество.

И ожидание праздника никогда не было так губительно для Драко. Он, как ребёнок, вёл отсчёт времени до наступления праздника. Грейнджер слегка закрылась в себе, но целитель предупредил, что была такая вероятность — мозг мог слегка выдохнуться от переполнивших его эмоций и взять перерыв. Она сидела в комнате часами, сжимая в руках плед, и смотрела в одну точку — куда-то в чащу леса за окном, где макушки деревьев были покрыты пушистым снегом.

Рождество наступило, и Драко казалось, что прошла целая вечность. Они вдвоём стояли возле ёлки, и тогда Грейнджер ткнула его плечом и кивнула в сторону подарка.