Прародитель Магии. Том 2 (СИ) - "Swfan" - Страница 19

Но выразить всё это словами, разумеется, невозможно. Перерождение меняет само тело, саму душу. Его можно лишиться и даже не заметить. У Артура после обретения нового тела был опыт практики, но не результат.

Маги не только воины, они ещё исследователи, им нужны ответы на все вопросы, которые можно поставить миру, и потому перерождение привлекает многих даже больше чем сила.

Согласно легендам, на девятом ранге открывается природа всего мироздания, великая и ужасная тайна. Многие не могут её вынести и нередко сходят с ума.

Когда Эрхан погиб, континент Двух Башен населяла сотня миллионов человек. Среди них было не более дюжины Архимагов. На первый взгляд разница была обоснована. Чтобы стать Архимагом нужно было быть гением. Но следовало ещё помнить, что каждый Архимаг мог жить до пяти сотен лет. На достижение Девятого ранга у среднего дарования уходило три века.

Старейшие хроники описывали прошлое континента на десять тысяч лет. Появился он много раньше. Разумно встает вопрос, почему за всё это время не накопилось хотя бы несколько сотен Архимагов?

Дело было в перерождении Девятого ранга. После него у всех Архимагов появлялись определённые суицидальные наклонности. Половина кончала жизнь самоубийством сразу. Остальные растягивали процесс на ближайшие годы. Выживали только безумцы, и даже они не дорожили своими жизнями, словно у них отключён был инстинкт самосохранения.

Такие трусы как Змей были удивительной редкостью.

Когда сам Артур, Эрхан, стал Архимагом он семь дней не мог шевелиться. Не потому что у него не было сил, нет, но из-за не хватки желания, воли на любое действие. Весь мир утратил для него смысл.

Во многом потому он так бездумно отдал свою жизнь в последней битве. Сейчас это казалось ему большой глупостью. Но кто знает, что будет, когда он снова станет Архимагом?

Но да не время о таком думать. Юноша всмотрелся в эльфийские толпы. Они напоминали множество монеток, золотых и серебряных, которые невидимые руки загребали на гору.

Сегодня был фестиваль. Охрана древа была как никогда сильна.

Но лишь с одной стороны.

Юноша посмотрел на бумажку у себя в руках.

“Победителю турнира… будет даровано право поклониться самому Отголоску…” Прочитал он, кивнул и взялся за железную трость. Она вздрогнула и стала стремительно удлиняться…

*********

К лестнице на холм выстроилась огромная очередь. Лестница эта была извилистой и крутой, просунуться на неё в паланкине было нельзя, и потому все они теперь стояли у подножья холма, словно корабли, попавшие на мель; рядом, на траве, разложились уставшие рабы.

Неподалёку извивалась ещё одна лесенка, совершенно пустая. Она была ещё тоньше и могла вместить в ряд не больше трёх тел. На всём своём протяжении она была засыпана пылающими жаром искристыми угольками.

На подступах к ней тоже было столпотворение, но меньше. Перед собравшимися эльфами стоял страж в зелёной броне; его длинные золотистые волосы были завязаны в крепкий узел на макушке. В руках эльф держал длинный лук.

Толпа у лесенки всё раздувалась. Все говорили шёпотом. Никто не шевелился.

Наконец страж покашлял, оглядел собравшихся, кивнул и закричал гремящим голосом:

“Чтобы принять участие в турнире… Нужно пройти испытание — отборочное. Нужно забраться на лестницу. Она посыпана раскалёнными углями. Ступать на неё в ботинках запрещается. Ступать с лестницы во время подъёма запрещается. Одновременно подниматься больше трём запрещается”.

Он вдохнул и кивнул.

“Можете начинать”.

Но первое время никто не начинал. Все дожидались. Вскоре подтянулись зеваки, которым надоело ждать в другой очереди.

И вот, наконец, вышел золотой эльф. Он был одет во всё черное кроме золотистой бляхи на поясе. Эльф взбежал на первые несколько ступенек, — уголь хрустел у него под ногами — затем побежал ещё быстрее, а затем наоборот, замедлился. Спустя ещё пару ступенек, он остановился, помялся и встал на руки, свесив на прохладные ветер.

Все заохали.

Засвистела стрела.

Она пронзила эльфу таз и с чудовищной силой бросила его в сторону. Он врезался головой о землю и кубарем покатился вниз.

“Выбыл”. Крикнул страж в зелёной броне.

Эльф докатился до подножия холма, приподнялся, напряг руки, не зная, за что ему держаться — болело всё — скривил потное лицо и вскрикнул:

“Почему? В правилах не говорилось, что нельзя подниматься на руках!”

“Нет”. Страж в зелёной броне покачал головой.

“Но ты ступил с лестницы”.

Эльф посмотрел вниз. Он и вправду больше не стоял на лестнице.

“Так нечестно, ты в меня стрелял!”

“Стрелять в кандидатов… не запрещается”.

Эльфы: “…”

…

…

…

Прошёл почти час. Редкие эльфы одолевали даже половину пути. Снизу дорога казалась не очень длинной, но уже на трети пути, когда начинает воротить от запаха жареного мяса, а спереди тянется как будто бесконечная лестница, большинство эльфов ломались и спрыгивали на холм. Затем они падали на землю и отдыхали.

Первым на вершину забрался эльф с ровными, немного зеленоватыми волосами и в тяжёлом зелёном плаще. Преодолев дорогу, он прилёг на холм, закутался в плащ и как будто уснул.

Постепенно к нему прибавились другие. Каждый из них отличался волосами особого цвета, дворянской кровью. Ни один серебряный эльф ещё не посмел вступить на лестницу.

Почти.

В какой-то момент у первой ступеньки оказался низкорослый эльф с волосами наполовину золотистыми, а на половину как у раба. На него невольно уставились. Особенно забавно было, что он стоял между двух крайне высоких претендентов. Справа красовался дворянин с желтоватыми волосами и в пышной красной броне, украшенной перьями. Слева рослый воин в простой накидке держал длинное синее копьё.

Эрин определённо выделялся между своих соперников. Ему потому было неловко, и он криво улыбнулся. Затем юный эльф повернулся к дворянину в броне, украшенной перьями — следовало поприветствовать своих соперников — но сразу же Эрина встретил взгляд полный глубокого презрения и недоумения.

Дворянин спросил громким голосом:

“Разве выродкам можно участвовать? Я требую, чтобы его немедленно прогнали!”

Страж в зелёной броне очнулся, посмотрел на эльфа, затем на Эрина, и помотал головой: “Можно, всем можно”.

Дворянин с отвращением приподнял нос, как будто рядом витал мерзкий запах.

Меж тем через толпу просунулось несколько слуг, тоже в перьях. Это была его многочисленная свита. На Эрина посыпались оскорбления:

“Прогоните этого ублюдка! Кем он себя возомнил?”

“Как ты смеешь так позорить мастер Анвара, выродок? Пошёл вон!”

“Потом унижаться будешь! Пропусти почтенного мастера Анвара, карлик!”

Прочие эльфы захохотали. Некоторым даже стало неловко, и они отвернулись.

Эрин спокойно, даже прохладно наблюдал за этим балаганом. Но только первое время. Потом он услышал ‘карлик’ и уголки губ его дёрнулись. Он покосился в толпу, а затем вгляделся в напыщенного пернатого эльфа по имени Анвар. Он стоял, выпучив грудь, и уже давно не смотрел на Эрина, купаясь в криках своих подопечных. Они перестроились и теперь не столько порицали ‘карлика’, сколько восхваляли своего мастера.

Эрин тогда добродушно улыбнулся и вдруг поднял одну ногу, взявшись за неё рукой со спины. Вся толпа разом охнула. Анвар заметил проблему и тоже удивлённо уставился на карлика. Но теперь уже сам юный эльф не обращал на него внимания.

“Он серьёзно?” Крикнули из толпы.

“Так можно?”

Страж в зелёной броне задумался, слово рыская в голове, и медленно проговорил: “На одной ноге… не запрещается”.

Затем глаза его между делом пробежали вдаль по лестнице и на секундочку застыли. В их сонном омуте блеснуло ясное, искреннее удивление. Смотрел он совсем недолго, и вскоре отвёл голову назад.

А среди эльфов нарастал шум, они шептались, переговаривались и странно поглядывали на коротышку. Теперь он занимал уже всех без исключения. Многие прежде думали, как бы упростить для себя задачу; встречались настоящие адепты изворотливости, гении извратить правило. Был даже такой забавный момент: один эльф решил, что испытание было загадкой и взбираться по лестнице было совершенно не обязательно. Главное было просто взойти на холм. Вот он и пошёл. Мимо лестницы.