Симон. Новая глава (СИ) - "Noel Bartoli" - Страница 20

— Я могу отсосать, если ты хочешь, — прошептал, потираясь о его пальцы. От делового тона, которым было сделано не менее деловое предложение, Алекса накрыла очередная удушающая волна: пальцы, будто чужие, только сильнее вдавились в кожу.

— Торгуешься? — прозвучало хрипло, Алекс покусывал его губы.

— Ночь была жаркой, — подтвердил Симон подозрения.

— Иными словами… — хотел было подытожить.

— Иными словами, ты меня затрахал, — скривив вновь раскрасневшиеся губы в ухмылке прямо ответил Симон.

Засмеявшись, он вернул руку на его поясницу, прижимаясь губами к шее.

— С таким ртом ты всегда будешь потенциальной жертвой насилия.

— Я предпочитаю взаимное согласие.

— Так сколько раз этой ночью?

— Не считал, — Симон чувствовал, как печет кожу на плече от только что поставленной метки. — Но больше трех и это только с проникновением… в моё беззащитное и хрупкое… тело. — Он провел языком по его шее, пробираясь рукой под футболку, начал нашептывать на ухо: — Хотя, знаешь?.. — скользнул языком по губам, целуя уже сам, и всерьез предлагая: — Пофиг, давай…

От того, как красноречиво чужой член уперся в бедро, Алекс понял, почему Симон запел на другой лад. Прогибаясь всем своим телом, он подставлялся под его руки, давая ставить на себе засосы. Симон куда-то плыл, едва держась на ногах, хватаясь за крепкие плечи, пока переместив руку, Алекс добирался и до его члена. А потом он уже стоял на коленях, приспустив белые шорты, прижимаясь щекой к твердой головке, проводя по стволу рукой и беря в рот. Алекс отсасывал, склонив голову к плечу и прикрыв глаза, удерживая руки на чужих неуверенных бедрах, фактически прижимая к столу. Стараясь не дергать за волосы, Симон гладил коротко стриженный затылок, наблюдая, как Алекс себе дрочит, упершись коленками в оранжевый кафель и грубовато водя кулаком по стволу. Но с ним обращается нежно, в этом человеке Симон заметил к себе вообще очень много нежности, контрастом выделяющейся на фоне жесткой внешности. Эти мысли и стали последним аккордом: он зажмурился, прошептав хрипло: «Саш, я сейчас… » и, надавив сильнее на ускользающий из-под рук затылок, кончил, как ему показалось, постыдно быстро и нагло в ласковый рот. Целуя сорвано дышащий живот, Алекс продолжал поглаживать розовый член, пока тот не начал опускаться. Посмотрев снизу-вверх, только и ухмыльнулся:

— Круто.

В раковине зашумела вода. Симон видел, будто через дымку, как Алекс вытирает бумажным полотенцем с пола собственную сперму, а потом моет руки. «Ну да, он же любит заставать врасплох».

— Есть хочешь? — поцеловав бегло, Алекс достал тарелки и выложил омлет, засыпал молотые зерна в кофеварку, он сделал музыку громче, украдкой поглядывая на Симона, который больше не казался таким уж бледным. — Пей свой смузи, — он подвинул ему высокий стакан, когда Симон сел за стол.

— Я на двоих сделал, — указал на наполовину наполненную чашу блендера. — Там банан, яблоко, йогурт, миндаль и немного ягод.

— Без сельдерея и огурцов?

— Без.

— Тогда ладно, — Алекс вылил остатки в чистый высокий стакан и поставил перед собой. — Хочешь поплавать?

Симон пожал плечами.

— О чем ты думаешь? — спросил Алекс, отпивая приятно пахнущую муть.

В ответ тот снова пожал.

Взяв его за руку, он перетянул его к себе на колени. Упираясь ногами в соседний стул, Симон обнял за плечо.

— После минета и такой грустный, — поглаживая под рубашкой его спину, Алекс чувствовал биение чужого сердца рядом со своим.

— Я не грустный, — Симон улыбнулся.

— Тогда что?

— Не хочется возвращаться.

— Детка, мне с тобой тоже очень хорошо, поэтому давай без рефлексий. У нас ещё два дня.

— Всего два дня.

— Два дня. Потом две недели потерпеть, и: здравствуй, Прага.

Алекс получил за оптимизм ягодно-бананово-сливочно-миндальный поцелуй.

Симон думал про тридцатидвухлетие своего нового парня, которое не получится вместе отметить, но решил промолчать об этом.

— Вечером показ. Ты помнишь?

— Помню конечно. Под твою работу подстраивались, приезжая сюда.

— Отвезешь меня?

— Конечно.

— Саш?

— Мм?..

— Ничего, что я так? Звучит очень… — попытался подобрать слово.

— По-русски.

«Интимно, будто мы близкие», — у Симона было своё определение, но вслух он согласился с Сашиным.

— Но ты называй, мне нравится, — Алекс слышал, как музыка сменилась более медленной и легкой версией «Ain’t nobody» Жасмин Томпсон, только с мужским вокалом, такие ремиксы обычно играют на пляжных вечеринках, и Саша поймал себя на мысли, что рядом с Симоном кажется, будто за окном лето. Будто они не в ноябрьском Берлине, а где-то в бунгало на южных островах.

Симон прижался губами к его макушке:

— Ты ведь останешься на шоу?

— А нужно? Может быть, я тебя просто заберу потом.

— Кира говорила, ты не любишь всё это. Я думал речь идет о тусовках, но показ это же совсем другое.

— Я не люблю Киру в этом деле. К тебе это не относится.

— Значит, если я — не Кира, ты сможешь остаться? Будет красиво и музыка классная. Я хочу, чтобы ты посмотрел, как я работаю.

Алекс улыбнулся, но Симон не мог видеть его улыбки, просто ждал, что он ответит.

— Хорошо, если тебе важно.

— Супер. Ты говорил, что здесь есть бассейн.

— Есть, — он встал и, взяв его за руку, повел за собой.

— Только телефон возьму.

Алекс замечал, что без музыки Симон не может существовать.

Двух часовой показ в рамках фестиваля «Fashion international» был назначен на девять, но прогон для моделей и дизайнеров начинался в пять. Времени для плавания было достаточно. Одиннадцати метровый бассейн спрятанный в панорамной пристройке за домом был действительно большим достоинством. Симон не любил париться, поэтому сауну вниманием обошел, в то время, как Алекс, наоборот, с неё начал. Он любил запах хвои и просидел там как минимум полчаса, пока Симон наплававшись в одиночестве, погрузился в чтение на шезлонге. Увлеченно листая немецкое издание «Розы Марена» старины Кинга, он вдруг услышал за спиной оглушительный грохот, будто бы волн о скалы, а потом «море» вышло из берегов. Закатив глаза на такое откровенное ребячество, вновь мокрый Симон стряхнул капли со страниц книжки и лег на живот, отворачиваясь от возможных последствий стихийных бедствий, которые, по его мнению, Алекс мог ещё устроить.

Глубоко проникшись тем, как немцы описывают насилие, он вдруг почувствовал тяжелые холодные капли на дважды высохшей коже.

— Что читаем? — Алекс вытирался полотенцем, рассматривая почти сухие белые шорты, обтянувшие упругую задницу.

Симон перевернул обложку и показал Алексу.

— Кинг, тут лежала.

— На немецком?

— Ну да. Мне он всегда легко давался: в школе, потом… Ох, — он почувствовал прикосновение губ к пояснице, и большие, прохладные, даже через ткань, ладони легли на задницу. — А я, как дурак, подумал, что тебе и правда интересно.

— Мне интересно… И приятно знать, что на меня запал такой умный… И офигенно красивый мальчик.

Симон только закатил глаза, возвращаясь ненадолго к строчкам, пока не почувствовал, как с него стягивают шорты: сначала зубами, проходясь подбородком по коже, а потом уже и руками. Он закрыл книгу и, прикрывая ладонями лицо, дал этому произойти, ощущая, как в предвкушении спина покрывается мурашками.

— Слушай, а как будет по-немецки «трахни меня»?

— Fick mich, — прошептал, чувствуя себя голым.

— Мне нравится, мой маленький немецкий мальчик.

— Извращенец, — усмехнулся Симон, чувствуя, как его размазывает от возбуждения по хлипкому шезлонгу.

— Ноги чуть шире, — попросил, устраиваясь коленками на разостланном на полу полотенце.

Симон млел оттого, как сильные пальцы раскрывают его ягодицы и как по промежности скользит влажная дорожка. Алекс сплюнул, растирая слюну по окружности.

— Как будет «трахни меня языком»?