Сон Лилии
(Легенды и сказки) - Любич-Кошуров Иоасаф Арианович - Страница 13

Вы думаете, у них не бывает ревизии? Бывает. Есть тоже и над этим дедом, который постарше. Вроде, как скажем: вот Иван Иваныч у нас становой, а то есть еще исправник, а то еще губернатор…

Может тогда этот ихний губернатор и заехал: «дай, дескать, погляжу, все ли благополучно…».

Да… Сколько там не ходивши, не искавши — видит точно — стоить дуб с березой, вместе срослись, все равно как от одного корня.

— Эге, — думает.

Сейчас это, Господи Иисусе Христе, (поплевал на руки), топором: тюк — отсек.

Ну, конечно, рад. Приходит домой, не долго думавши, взял и сварил. Накрыл это сковородой или еще чем, поужинал, лег.

На другой день — к Шапке… Сам пошел.

Приходит — нет дома.

— Ну что-ж, — говорит, — нет и нет, а это, говорит, тетушка, (кухарка его встретила) возьми, говорит этот горшочек, поставь в какое такое, место, чтоб кошки не нашкодили, и как придет барин — отдай; скажи, мол, Борода принес…

Потом подумал, подумал — нельзя ж всего сказать кухарке. — «Вот что говорит, это, мол, от зубной боли, скажи, мол, пусть сам выпьет и тому даст, от кого к нему зубная боль перешла…».

Думает — догадается.

Взял и ушел.

Хлоп, там через сколько времени, — Шапка. С поля приехал.

Ну уж я не знаю, как там и что, только кухарка ничего ему толком не рассказала.

Знаете, баба, дура — ну что с ней?

— Был, мол, Борода, зубные капли принес…

— Какие капли.

— Капли, — говорит… на ваточку и на зуб…

— До кому капли? …

— А вам, дескать, батюшка барин…

Покричал, покричал; плюнул.

— Иван! запрягай опять лошадь.

К Бороде поехал. А того дома нет: еще куда-то зашел. Ну искать: туда — сюда — как сквозь землю провалился — нету!

И, знаете, не догадался он в шинок заехать: как — раз он там сидел.

А пока он ездил — к одному барину, к другому (может, думает зашел зачем, да и сидит — чай пьет в людской) такое случилось происшествие.

Вы помните, я вам говорил про Кореня? Тоже колдун был, только уж совсем, можно сказать, не дай Господи: знаете есть такие колдуны, что с ними даже приятно посидеть, поговорить, а то посудите сами, — вы с ним-то, се, а у него уж непременно где-нибудь под печкой или в подполье, или на потолке — либо домовой, либо еще хуже…

Да… Как вам сказать, может и неправда, а говорят точно — привадил он к себе черта…

Ну и значит, как раз в тот самый день сидит он себе с чертом; черт на порожке, а он на лавке — лапти плетет.

А черту (не из важных был, может и не черт, а так бесенок) налил в чашку молока, накрошил хлеба, ложку дал; притулился черт около притолки — молоко хорошее, хлеб ситный — уписывает себе, про все забыл…

А уж, знаете, темно, вечер… Вдруг: гррр… — гром, сколько там погодя — опять; молния сверкнула. Выглянул Корень в окошко: видит нагнулись деревья от ветра, лоза, камыши рябь идет по пруду… Ворота на двор распахнулись, топорщит ветром крышу на сарае, птичий пух кружит по двору…

— Ну; думает, — настоящая гроза собралась.

Сейчас к черту:

— Ты-ж это что, братец?

А нужно сказать вам, когда гроза, и молния знаете — туда ударит, сюда — может когда видели? — так это молния, гонятся за чертом…

Бывает и так молния: посверкает, посверкает между облаков — ну это ничего, а когда бьет в землю — это уж, значит, непременно тут где-нибудь черт схоронился…

Да. — «Ты-ж, — говорит, — что тут сидишь?»

Потому что, знаете страшно: черт-то может увернется от молнии, а она как раз либо в стену, либо в тебя…

— Сейчас же, — говорит, — уходи…

Черт туда-сюда: —«Батюшка, такой-сякой…»

И молоко забыл, забился под лавку хвост поджал, воет потихоньку.

— Я ли, — дескать, — тебе не служил я ли не старался.

Да с ним, знаете, разговоры коротки: вытащил его сейчас из-под лавки, отворил дверь, — «иди» — говорит…

Выкинул.

Как порснет черт по кустам, по ракитам; побежит, побежит — присядет; тут молния — он опять… Бежал-бежал, добежал до деревни — шасть за церковную ограду…

Черту, знаете, от грозы одно спасенье: если есть где по близости церковь — так около колокольни, потому что, молния никогда в колокольню не ударить…

А сторож у нас тогда при церкви Герасим был, царство ему небесное;—«стою, говорит, у себя на крыльце, дождь, это, — ветер затих, — крупный дождь идет, тепло хорошо; вот, думаю, Господь благодать посылает; думаю так, вдруг, говорит, смотрю: собака не собака, волк не волк — велик для волка, лохматый, говорит, мокрый, сидит около колокольни, трясется»…

Ну, взял он метлу, пошел.

«Подхожу, говорит, — что такое? — лицо как будто человечье, а не человек; и не обезьяна опять-же, и не волк, и не собака…»

«Стал, — говорит, — смотрю, даже жутко стало. И он, говорит, смотрит… Я в него это, говорит, поднял камушек — камушком, а метлу не выпускаю: еще кинется…

— Пшел, — говорю.

Сидит.

— Господи Иисусе Христе… (думаю, что такое)?

Только сказал, „Господи Иисусе“, как, говорит, хватит через ограду, через выгон, через дорогу — прямо в поле; а молния в след, в след… То было затихло, а то опять гроза разыгралась…»

А он, знаете, Герасим, никогда не врал… Да. Так черт, куда вы думаете кинулся?

В рощу, к дедушке вашему. Была тогда у дедушки, где ихняя межа прошла, капличка поставлена — как раз на опушке. Столб это, иконка и постоянно перед иконой лампадка горела…

Так он туда и норовил, не к самому столбу, конечно, а хоть где по близости. Да, знаете, ветер был, дождь: лампадку и задуло; темно, значит, и ничего не видать. Ну он нырял, нырял по кустам, по деревьям, запутался; и не далеко от каплички, а каплички не видит; покружился, покружился, взял и сел под тем самым дубом с березой, где вчерашней ночью колдовал Борода…

Тут молния как хватет: дуб в одну сторону, береза в другую…

Черт, конечно, в землю, молния за ним… Такую дыру прожгла: ребятишки потом пробовали ниткой аршин в двадцать — дна не достали…

Так, значит, ничего и не вышло из того, что Борода колдовал, потому что вы помните, как там сказано: «щоб тоди тилько разлучылысь, як дуб с березою?»

Раскололся дуб с березою, значит и колдовству конец…

Говорят Шапка потом чего-чего ни придумывал, как ни старался — нет не помогло. А барышня та тот же год в Петербург уехала и там замуж вышла…

Дедушка ваш долго потом Бороде смеялись:

— Все это, — говорят, Борода, тебе во сне снилось: и русалки, и ихний дед, и водяной…

Под конец даже Борода к ним ходить реже стал…

— Вам, — говорит, батюшка Николай Петрович, все смешки, да мне-то каково?.. И когда б, говорит, я в чем проштрафился, а то всему вина — Корень: зачем он тогда черта выгнал?…

Ну что ж, может оно и так. Борода-то говорил, что так. А откуда он узнал про черта уж этого я не знаю — должно сторож Герасим рассказал.

Было это, как вам сказать… Давно-таки было.

Может тогда еще и нашего города не было… А? Или вы думаете, — был? Ну, я не знаю.

Да вы не смейтесь я уж так привык рассказывать: неправду, как правду. А может и правда.