Пленница тирана (СИ) - Шарм Кира - Страница 16

— Я не совсем обратно, — смотрю из окна на шторм в океане, и чувствую, как до дрожи пробирает. Предвкушением пробирает, предчувствием вызов принять и силу собственную испытать. Все у меня, как в песне, — Дан вон убивать за свое спокойствие готов, а мне гораздо трудней не свихнуться со скуки и выдержать полный штиль, чем в бурю эту самую полезть. — Так… Осмотрюсь… Новые связи налажу… Дело какое-нибудь новенькое качну.

— Блядь, ты совсем крышанулся. Морок! Это уже — не те времена, что мы знали! Да и вообще, — сворачивать там все оставшиеся дела надо, а не новые начинать! Пару лет, — и все наши активы становятся кристально чистыми! А наши дети закончат какой-нибудь Гарвард и ни сном ни духом знать не будут, что оно вообще такое, — все то, из чего мы выросли! Чего тебе не хватает? Пули в голове? Разберись, кто там в наши дела сунуться решил, реши вопрос аккуратно — и давай, возвращайся!

— Разберусь, Лютый, — и снова — неотрывно, — но усиливающуюся бурю. Даже окно распахиваю, — хочется ее полной грудью вдохнуть.

— Не называй меня так, — вздыхает. — Это уже в прошлом. Похоронено и забыто. Только, как я вижу, не для тебя.

— А как тебя называть? — наливаю полный стакан виски, так и представляя себе Дана, сидящего за своим огромным столом из красного дерева с охренительно дорогим дизайном. Отсюда это кажется невозможным, — потому что Дан мне снова видится не таким, как сегодня — блестящим аналитиком и бизнесменом, которому даже костюмы известные модельеры на заказ шьют, а тем самым Даном, с которым вместе когда-то составы одного из здешних воротил подорвали, и тогда же поймали по своей первой пуле. В заброшенном сарае тогда вместе отлеживались. И, блядь, прощались уже друг с другом, заливая раны паленой водкой.

Тогда и с Манизом познакомились, да.

Годы прошли, — а как сейчас.

— Мистер Завьялов?

— Именно так, — даже вижу, как устало сжимает переносицу и откидывается на спинку своего глубокого, — и, ясен хрен, — тоже дизайнерского кресла, которое сделали под его спину. В единственном, естественно, экземпляре. — Другая у нас жизнь теперь, Андрей, понимаешь? Совсем другая!

— Ладно, мистер Завьялов, ты там миллионами нашими ворочай, а я тут пока осмотрюсь. Обещаю, — херни не наворочу, — со вкусом потягиваю виски, приправленный влажным запахом начинающейся грозы.

— Вот только бы я тебе еще поверил, — слышу в ответ усталое.

В чем-то Дан, конечно, прав.

Нет дорог обратно, — да и на хрен они нам не нужны.

Дорогой ценой обошлось нам то, куда взлетели. И спокойствие, не в пример тем, кто здесь до верхушки дополз, наше охренительно просто, как ценно.

Так просто что-то, ностальгия, что ли, замучила? С другой стороны, — было бы о чем еще жалеть. Не выпади мне тогда шанс свалить, — сгнил бы, — или на зоне вместе с ним, или такие же, как мы бы убрали. Просто… Наверное, чувствую, как старость подкрадывается. Молодости собственной отвязной дыхнуть захотел.

Пожалуй, — и правда, — не хрен за призраками прошлого гоняться и нервы себе щекотать. А то призраки, — они ведь и за собой утащить могут. Встречусь с Манизом, выпью, договор наш укреплю парочкой вечеров, — да и домой, обратно. Туда, откуда весь прежний драйв, где каждый день по грани жизни и смерти ходишь — только одно воспоминание. Дан таки — не в чем-то, он — стопроцентно прав.

Каждый бы тут полжизни отдал за то, чтобы с грани, с лезвия этого самого спрыгнуть. Только вот возможности такой нет.

И все-таки… Даже внутри что-то выкручивает, тоской накатывает, глухой и острой одновременно. Хоть логикой и понимаю — даже соваться сюда не стоит. Все-таки — сентиментальность… Или просто ее мимолетный первый и, надеюсь, последний приступ?

* * *

Маниз, негласный хозяин и некоронованный король острова — тоже встряхнул меня, заставив вспомнить прошлое.

Пусть в его вечно полуприкрытых глазах плещеться показная ленивая сонливость, — но взгляд на самом деле острее бритвы. И в мозгах проворачивается столько схем и информации, что ни нашим аналитикам, ни самым мощным компам и не снится!

Он опасен, — как змея, одно прикосновение которой однозначно смертельно. Все контролирует, все знает, в любой момент каждое горло сжать может.

— Тигр сейчас подъедет, — лениво протягивает, пока мы сидим в его «Звезде», попивая виски и любуясь на стриптизерш, извивающихся в клетках. — Знакомы?

И вроде говорить ни о чем серьезным этим вечером не собирались, — так, девочек новых попробовать своих и виски попить к себе пригласил. Вроде утрясли все, — так просто, легкий расслабон решили устроить, — но к чему тогда левый человек на такой посиделке?

К тому же только ленивый не поинтересовался, кто стрельбу на территории Маниза устроил, — тот самый Тигр. Разнес на хрен один из ночных клубов, — правда, не самого Маниза, но на его территории. А такого обычно не прощают, ведь самого хозяина на войну подставляет, тому ведь отвечать придется. И клуб — Альбиноса. А он человек ни хрена не простой.

Зачем при мне встречу с ним решил устроить? Чего ждет? Что проверить хочет?

Нам еще работать, — мои заводы и на его земле, на его острове.

Власть свою мне показать хочет? Казнить Тигра при мне собирается? Или хочет, чтоб я в казни в этой поучаствовал или сам ее и исполнил?

Да, такие здесь законы. Все бывает.

Только вот мне на хрен чужие разборки не нужны, — и я щенком к Манизу не подвязывался.

Прогнуть хочет? На прочность проверить?

Чувствую, как наливаются мышцы, напрягаясь. Кажется, исход этого вечера в одни ворота не в мою пользу. Пошлю сейчас Маниза на хер, — врага наживу. При мне его чмурить будет, чтобы власть свою показать, а Тигра унизить, — Тигр врагом станет, — такого не прощают. Только вот, блядь, если он настолько без башни, что стрельбу без согласования открыл, — то и войну устроить может.

И что? Придется определяться, на чьей я в этой войне стороне?

Херовый расклад, — но для родных мест привычный. Это мы там — каждый только в свою тарелку смотрим, — ну и в чужую только если утащить что-то собираются, заглядывают. А тут, блядь, похоже, — вопрос лояльности, проверка на вшивость. Если сторону Маниза в войне не приму, — и слить могут. Тут сотрудничество и дружба кровью проверяются. И этой встречей Маниз меня на кровь и вывести хочет.

С Тигром я лично не был знаком — не довелось. Но, судя по тому, что слышал, — чем-то он мне Дана прежнего напоминает. Безбашенный. Прет танком и плевать ему на все. Говорят, невозможно его за яйца схватить, — ни одной слабости у него нет. Все по хер и ни за что не держится по жизни, — ни за бабло, ни за положение, ни за жизнь свою даже. Горы трупов за ним, говорят, остаются. И одиночка по жизни, — ни к кому никогда особенно не примыкал, но и вражды ни с кем за ним не знаю. Не любят Тигра, — да таких вообще нигде не любят, — без слабости человека ни за что не схватишь, не удержишь, контроля над ним нет. Но считаться вынуждены.

Я бы такого уважал, — только вот не знаю его лично, может, он просто псих без башни, которому реально все по хер в этой жизни. Дан вон — тот тоже без башни был, голыми руками против стволов не раз ходил, да и я с ним, — но тогда нам терять было нечего. Сейчас — есть, да и жизнь — не тряпка, чтобы ей швыряться. А этот, — вроде и при положении, при бабках и бизнесе, — а ни хера не ценит. Неуправляемый.

Познакомиться, — базара нет, — интересно. Но, блядь, — не терплю я, когда меня подставить пытаются. А Маниз, похоже, очень хочет на меня надавить.

И таки хочет, — вижу это по глазам его, что острой бритвой меня прорезают, пока он думает, что я не вижу. Жадные глаза, — каждую эмоцию, каждый жест ловит, собака, — слабость поймать и уцепить пытается.

Только, блядь, на слабости ты ни хера меня, старый змей, не словишь. Это я усвоил давно, еще в той, старой, жизни. Подыхай, — но ни одной эмоции, — нигде, ни в лице, ни в голосе, ни в едином жесте чтоб не было. Камень. Тогда никто не прочитает, — что тебя беспокоит и куда бить можно. Этому улица меня хорошо научила. В первую же очередь. Иногда самому кажется, что я все эмоции не просто скрывать научился, а и вовсе из себя вытравил, чтоб ни одной пробоины не иметь в себе. Так проще. Так никому к тебе не подобраться. И давить не на что.